Переговоры шли довольно долго. И почти перед каждым раундом переговоров вопрос в письменном виде докладывался вовсе даже не министру Шеварднадзе. А за подписью кого-то из заместителей министра президенту страны. Так что тут не открутишься, что не знал. Архив документов МИД СССР никуда не денется, там все документы на эту тему имеются. Со всеми позициями и подписями. Поэтому «незнание» исключаем.
Тем более надо иметь в виду, что речь шла не абы о каком вопросе. А о переговорах с крупнейшей мировой державой о пространствах, на которые должна была распространиться ее юрисдикция. Причем в этих пространствах можно было не только ловить рыбу. В архиве МИД СССР имеется документ, из которого следует, что в районе линии разграничения предположительно имеются большие запасы нефти и газа. Этот документ поступил в МИД до завершения переговоров с американцами.
Для того чтобы договориться, надо было определить, где именно пролегает линия разграничения юрисдикции СССР и США. Если одно государство претендовало на какие-то пространства, то это автоматически означало, что другое государство должно было уступить. То есть если США получали себе какой-то кусок моря или континентального шельфа, то это автоматически означало, что СССР этого куска лишался. В конечном итоге речь пошла об уступке нескольких десятков тысяч квадратных километров. Вполне достаточный кусок, чтобы о нем узнал лично Михаил Сергеевич.
Иными словами, вопрос выходил далеко за рамки формальной компетенции министра иностранных дел СССР. Это был на сто процентов вопрос компетенции президента Советского Союза, который мог быть решен только в случае его согласия. В общем, все обо всем знали. И Рыбаков, и Шеварднадзе, и Горбачев. Без согласия президента никакое подобное соглашение заключено не могло быть в принципе. Тем более, что оно предусматривало ратификацию (которой со стороны России нет до сих пор). Более того, соглашение предполагало его временное применение. Это очень серьезное условие. Получалось, что соглашение начинало действовать с момента подписания, а не ратификации. СССР давал согласие на уступку части своей территории без ратификации!
Копнем этот вопрос еще глубже. Проблема разграничения в этой части Мирового океана возникла не с приходом Горбачева. Эта история имела очень глубокие корни. И эти корни знал каждый юрист, который работал в Договорно-правовом отделе МИД СССР. Более того, эти корни вообще знали все юристы, которые занимались в то время международным морским правом.
А корни были следующими. Еще очень давно, в самом начале двадцатого века, некоторые страны выдвинули претензии на части Антарктики. Эти страны претендовали на так называемые сектора, которые ограничивались прямыми линиями, поведенными прямо к Южному полюсу.
Царская Россия не могла пройти мимо такого факта. Но в то время было решено, что если кто-то претендует на далекую Антарктику, то России лучше в качестве ответной меры претендовать на Арктику, которая находилась совсем рядом. И в 1916 году царское правительство так и сделало. Всем заинтересованным странам была разослана дипломатическая нота, в которой говорилось, что Россия претендует на все острова и земли, как открытые, так и те, которые будут открыты в будущем. При этом были обозначены и границы этих претензий — прямые линии, проведенные к Северному полюсу от восточной и западной оконечностей сухопутной территории государства.
Потом была революция, и лишь через несколько лет у большевиков дошли руки до этого вопроса. Но дошли, надо признать, как следует. Тут претензия была высказана уже не просто на острова, а на морские пространства как таковые. Если бы на месте большевиков было иное правительство, то не исключено, что претензии были бы сформулированы более скромно. Например, как претензии лишь на сушу, а не на море. Но у большевиков все было иначе: если революция, так мировая. И если претензии, то на все, а не на какие-то сомнительные острова, которые, еще не известно, откроют или нет.
Напомним, что тогда, в 1926 году, страну возглавлял Сталин, а также все остальные действующие лица той эпохи, в том числе Троцкий, Бухарин и иже с ними. Короче, это было решение самых что ни на есть революционных лидеров той эпохи. И это было неудивительно, ведь таким образом к Советскому Союзу присоединялось пространство, не намного меньшее, чем сухопутное пространство всей страны.
Понятное дело, другие государства стали против этого формально возражать. Но до войны дело тогда не дошло. А дошло до освоения Арктики, поскольку в умах советских стратегов того времени возникла идея, как именно обосновать присоединение этой огромной части Арктики. Как известно, для того, чтобы претендовать на какую-то вновь открытую территорию, надо об этом заявить. А также осуществить так называемую эффективную оккупацию. То есть, грубо говоря, поставить на такой территории свой флаг, а также солдата, который этот флаг будет охранять.
А нельзя ли приравнять толстые льды Арктики к суше? Если на них можно создавать постоянные поселения, то возникнет эффективная оккупация. И сектор Арктики — наш! Так и решено было сделать. В Арктику направились экспедиции.
Да-да! Научные экспедиции в Арктику совершались не из-за того, что Советский Союз очень любил научные исследования. У этих экспедиций была вполне определенная политическая цель — застолбить наше присутствие в Арктике, подтвердить наши территориальные притязания. Доказать, что на льду можно создавать более или менее стабильные поселения. А измерения температуры и влажности — это было уже попутно. Можно было и не мерить, никому это особо и не было нужно.
Вот отсюда и начались все эти станции на льду с аббревиатурой «СП», то есть «Северный Полюс», и цифрой очередной экспедиции. Сразу же появились герои, челюскинцы, папанинцы и так далее. Вот откуда (как) все это появилось, а вовсе не как какой-то особый научный проект.
Со временем, правда, выяснилось, что арктические льды, в отличие от антарктических, не стоят на месте, а перемещаются по всему пространству Северного Ледовитого океана. Концепция эффективной оккупации немного зашаталась, ледяная «суша» оказалась вовсе даже и не сушей. Но от притязаний на Арктику никто и не думал отказываться.
Я все это тут рассказываю, чтобы читателю было понятно, на что именно подняли руку Горбачев и его друг Шеварднадзе. Они замахнулись на саму историю советского государства. Впрочем, продолжим. В один прекрасный момент на самом высоком государственном уровне было принято решение обозначать границы советских претензий на Арктику в виде как бы почти государственной границы. В этом нетрудно убедиться, на любой политической и даже просто географической карте того времени от западной и восточной оконечностей Советского Союза прямо к Северному полюсу тянулось обозначение, полностью соответствовавшее обозначению государственной границы СССР. Единственно, это обозначение не всегда обозначалось красным цветом. И в легенде каждой карты было написано: границы советских полярных владений.
Мало того, в стране была создана специальная секретная межведомственная комиссия по Арктике, которую возглавлял, как правило, заместитель председателя правительства СССР. И все более или менее существенные вопросы, касавшиеся Арктики, проходили в обязательном порядке через эту комиссию. Все было сделано для того, чтобы ненароком какими-то своими действиями не разрушить свои же собственные притязания на Арктику.
Допустим, в Арктике около нашего побережья хотело проплыть какое-то иностранное судно, ледокол, военный корабль. Но там особо не поплаваешь, кругом льды, сложная обстановка. И иностранцы обращались к нам с просьбой оказать поддержку в обеспечении плавания. Мы разрешали. При этом из текста ответа ясно следовало, что мы именно «разрешаем». И, конечно же, предварительно такое решение проходило именно через ту самую секретную комиссию.
Теперь коснемся вопроса о том, что именно представляли из себя те самые восточная и западная границы «советских полярных владений». Это были прямые линии, тянущиеся прямо до полюса. Единственно, на западной границе был сделан прямоугольный уступ около архипелага Шпицберген.
