В этот момент Бос «отличился» одним довольно неожиданным приказом. Он разрешил любому из членов его ИНА, вне зависимости от должности и ранга, от солдата до вольнонаемного, расстрелять на месте другого военнослужащего, в том числе и офицера, если имелось подозрение, что тот вел себя как трус или предатель. Эмоциональное состояние Боса понять можно. Его армия разваливалась на глазах, дезертирство превратилось в обычную вещь. Но предоставить вольнонаемному заведующему складом или рядовому бойцу законное право расстреливать офицеров по первому подозрению, это было, конечно, уже перебором. Кто угодно мог по этому приказу убить кого угодно, сославшись потом на то, что «подозревал» его в предательстве.

В апреле 1945 года японцы заявили, что уходят из Бирмы. И Бос занялся тем, что расформировал остатки находившейся в Бирме своей армии и отправил военнослужащих по домам. Благо, что многие жили не в Индии, а в Юго-Восточной Азии, все еще находившейся под контролем Японии. А в начале мая в Рангуне последовала и формальная капитуляция ИНА. Но Индийскую национальную армию при этом представлял не Бос, а его генерал Логанадхан. Примерно в это же время капитулировала и фашистская Германия.

Нужно отметить и еще одну нелицеприятную для Боса деталь. Ни при наступлении на Импхал, ни при отступлении по территории Бирмы Субхас Чандра Бос никогда не находился в расположении своей собственной Индийской национальной армии непосредственно в период ведения боевых действий. Либо он сидел в Рангуне, либо в каких-то других городах на востоке Бирмы. Но только не непосредственно в расположении собственных войск. Историки описывают героические эпизоды, когда Бос рвался на передовую, а его уговаривали это не делать. Но факт остается фактом: может, и рвался на передовую. Но так до нее и не доехал.

Выходит, Бос был трусом? Конечно, нет. И об этом говорит вся предыдущая жизнь Боса, полная рискованных похождений. Однако ясно, что Бос был хорошим организатором, блестящим оратором, эрудированным политиком. Но он не был гениальным военачальником. И как военачальнику ему точно нечего было делать непосредственно на фронте. Другое дело, что он должен был там побывать как политик, который заботится о своей репутации.

В 1945 году Субхас Чандра Бос погиб. Точнее, исчез без следа. И в результате Азад Хинд тоже перестал существовать. Там не оказалось столь же авторитетных, как он, лидеров, которые могли бы встать во главе движения сопротивления.

С этим таинственным исчезновением разберемся чуть дальше. А пока обратимся к идеям, которые разделял Субхас Чандра Бос. Что несложно, поскольку этот политический и военный деятель излагал свои взгляды достаточно подробно, и по большей части на бумаге. Тут можно условно выделить три самостоятельных периода. Первый, который закончился в 1933 году, когда Бос изложил свое понимание политических движений в Европе и дал оценку индийскому движения сопротивления того периода («Антиимпериалистическая борьба и Самьявада», Лондон, 1933).

Окончанием второго периода можно считать 1941 год, когда Субхас Чандра Бос анализирует результаты двух предшествующих десятилетий борьбы индийского народа за независимость («Блок Форвард — его обоснование», Кабул, 1941). Третий период, когда к 1944 году Бос подводит определенные итоги вооруженной борьбы индийцев в Юго-Восточной Азии под эгидой Японии («Фундаментальные проблемы Индии», Токио, 1944).

Итак, первый период, до 1933 года. Сразу отметим характерную черту заметок Субхаса Чандры Боса — он явно критически относится к политике, которую проводил Махатма Ганди. Нет, Бос не рискует прямо назвать его предателем, действующим в интересах англичан, а не народа Индии. Но несомненно, что эта мысль посещала Боса. Его оценки подчас настолько жесткие, что в них не хватает разве что только самого слова «предательство». Что и неудивительно. Мы с вами еще пройдемся в этой книге по некоторым ключевым событиям того времени и по роли в них Махатмы Ганди. Я не индиец и мне, в отличие от Субхаса Чандры Боса, легко делать неприятные выводы. Потому я прямо и говорю, что поступки Махатмы Ганди очень четко укладываются в образ поведения «засланного казачка». Может быть, он и не был предателем. Но тогда он играл еще более незавидную роль — препятствовал движению сопротивления не в силу тайного сотрудничества с англичанами, а по недоумию. Что — крайне сомнительно.

Вот некоторые из высказываний Субхаса Чандры Боса, касавшиеся завершения этапа ненасильственной борьбы с англичанами: «Сегодня наше положение аналогично положению армии, которая неожиданно сдалась без каких-либо условий своему врагу в самой середине эффективной и сильной борьбы». Бос называет и причину. Это не желание нации сдаться, не бунт этой «армии» против своих лидеров, не исчерпание ресурсов. Нет, тут Бос говорит более чем определенно. Такая сдача «армии» без боя произошла потому, что «…либо Главнокомандующий устал из-за непрерывного подхлестывания вперед и вперед, либо его ум и суждения были затуманены в силу субъективных причин, которые посторонний наблюдатель неспособен понять». Как вам такая оценка? Ведь «главнокомандующий» — это не кто иной, как сам Махатма Ганди. Очень нелицеприятные слова, прямо скажем.

Попробую своими словами передать суть еще некоторых оценок Субхаса Чандры Боса. Он соглашается, что в период с 1920 под 1930 годы Махатма Ганди был непререкаемым авторитетом для индийцев, боровшихся за независимость. Бос также считает, что в целом в тот период было два возможных пути борьбы за независимость. Первый — бескомпромиссная вооруженная борьба. И второй — путь компромиссов. По мнению Боса, за тринадцать лет, начиная с 1920 года, сложилась полная мешанина этих двух путей. Была и вооруженная борьба. Но частично это был путь компромиссов, попытка добиться от Великобритании каких-то частичных уступок. В результате успеха не удалось добиться нигде. «Мы как политические борцы не были в достаточной мере эффективны в вооруженной борьбе и одновременно не были эффективны как дипломаты».

Позволю себе еще одну цитату: «В 1922 году, когда вся нация восстала в едином порыве, и можно было ожидать высокой жертвенности, в этой время наш Главнокомандующий неожиданно выбросил белый флаг». Это Субхас Чандра Бос вновь говорит о Махатме Ганди.

Бос находился в прямой оппозиции к Ганди и тогда, когда ИНК принял в 1929 году в Лахоре Декларацию о независимости. Как едко подмечает Бос, эту Декларацию можно было понимать как угодно. Тем более, что ее название звучало как «Пурна Сварадж», а это словосочетание, по мнению Боса, можно было толковать довольно свободно.

В конце концов в 1930 году Махатма Ганди выступил со своими 11 пунктами, которые, как он полагал, и составляли существо Декларации о независимости Индии и могли лечь в основу компромисса с британцами. По мнению Боса, тем самым все достижения Декларации о независимости, провозглашенной Индийским национальным конгрессом в Лахоре, были сведены просто к нулю. Тогда, в 1930 году Индию вновь всколыхнули спонтанные действия индийцев, боровшихся за независимость. Как известно, в марте 1931 года был заключен так называемый Пакт Ганди-Ирвина, которого мы подробно коснемся чуть дальше. По мнению Субхаса Чандры Боса, это была большая политическая ошибка, поскольку в результате эти спонтанные выступления были погашены. В любом случае, как считал Бос, даже если и можно было попытаться добиться какого-то компромисса с британцами, это надо было делать позже, может быть, через полгода или даже год, чтобы движение сопротивления успело набрать силу.

Бос сомневался и в содержании этого Пакта Ганди-Ирвина. Он был убежден, что документ был совсем не идеальным. Как осторожно выразился в этой связи сам Бос, при выработке документа можно было проявить больше государственного видения и дипломатии. По мнению Боса, пакт был выгоден британцам и означал полную катастрофу для народа Индии («По сути дела, Пакт был выгоден Правительству и был катастрофой для народа».).