Наконец, после всех перипетий и многострадальных переделок наш проект был утвержден. Мы выпустили рабочую документацию, по которой были изготовлены два опытных образца для заводских испытаний. В процессе сборки и заводских испытаний я стал все больше и больше понимать, что танк получился нетехнологичным, сложным в эксплуатации и ремонте. Заготовки бортов для танка мог прокатывать только Ижорский завод. К отдельным деталям моторного отделения вообще невозможно было добраться обычным способом. Две тяги, например, наши сборщики-асы ухитрялись соединять через люк в днище танка, только вооружившись зеркалом, как это делают дантисты при пломбировании труднодоступных зубов. Форсунки нижнего блока двигателя можно было заменить также только через люки в днище танка. И вообще, подмоторная часть днища «объекта 140» состояла практически из одних люков.

После нескольких бессонных ночей я написал письмо в ЦК КПСС и СМ СССР с просьбой о снятии с нас этой работы. И, к моему удивлению, просьбу восприняли как должное и, я бы сказал, с радостью. Работу сняли, а меня даже не наказали. Несмотря на это, я чувствовал за собой большую моральную вину. Было списано 16 миллионов рублей государственных денег! Чтобы полностью взять вину на себя, я рекомендовал направить Бенедиктова консультантом главного конструктора в Китай, где в то время по нашим чертежам ставился на производство танк Т-54.

Хочу поделиться одной мыслью о возможных коллизиях в судьбе главного конструктора.

Когда сделана хорошая машина, «участников» ее создания отыскивается множество. Например, в некоторых кругах до сих пор бытует мнение о том, что танк Т-34 не имеет авторов, является народным, что создал его весь наш народ. Я категорически отвергаю такое мнение. Танк Т-34 создали конкретные люди, с многими из которых мне приходилось общаться. Наконец, танк Т-34 не увидел бы света, если бы смелый главный конструктор М.И. Кошкин не добился показа в Кремле двух опытных образцов и не доказал И.В. Сталину целесообразность принятия его на вооружение. Точно прогнозировать исход войны без танка Т-34 невозможно, но я уверен, что без него нам было бы труднее. Когда же машина не получилась, все стараются от нее откреститься и вина за неудачу (и вполне закономерно) ложится только на главного конструктора.

Труд по созданию «объекта 140» оказался не бесполезным. Заложенные в этом объекте идеи и конструкторские решения были воплощены в последующих модификациях танков. Примененные впервые в этом объекте баки-стеллажи стали устанавливаться на все последующие танки, начиная с Т-55. Разработанная для «объекта 140» нарезная 100-мм пушка послужила базой для создания гладкоствольной 115-мм пушки, которая в будущем была установлена на танк Т-62. Когда начинали проектировать «объект 140», конструктор А. А. Барихин предложил установить на него опорные катки из алюминия. Начальник сектора ходовой части С.М. Брагинский был категорически против, считая, что они надежно работать не будут. Чертеж катка был выпущен без подписи начальника сектора. Вопреки пессимистическим прогнозам, катки стояли надежно. Ходовая часть с катками из алюминиевого сплава использовалась на многих опытных образцах и, в конце концов, была установлена на Т-72.

Начиная с 1952 г. наше КБ стало заниматься установкой на танк стабилизатора пушки в вертикальной плоскости. До установки стабилизатора танки вели огонь только с места и с коротких остановок, так как при стрельбе с хода вероятность попадания была всего около 3%. Со стабилизатором предполагалось этот процент довести до 30, то есть повысить эффективность стрельбы с хода почти в десять раз.

Разрабатывались два варианта стабилизатора: один – фирмой известного артиллерийского конструктора В.Т. Грабина, другой – малоизвестной фирмой И.В. Погожева. Чтобы обеспечить требуемую точность стрельбы, грабинцы создали новую 100-мм уравновешенную пушку. Погожевцы решили использовать серийную пушку танка Т-54, уравновесив ее пружиной, которая крепилась одним концом к ограждению пушки, а другим – к башне. Как показали сравнительные испытания, эффективность стрельбы при обоих вариантах стабилизатора получилась практически одинаковой, поэтому (как менее трудоемкий) приняли вариант Погожева с серийной пушкой. В связи с установкой стабилизатора потребовалась разработка достаточно мощного (около 3 кВт) генератора. До этого на танке устанавливался генератор мощностью 1,5 кВт. Хочу отметить адские условия работы генератора в танке. При малых габаритах, в условиях большой вибрации, высоких температур и запыленности моторного отделения генератор работает с частыми перегрузками. Я удивляюсь до сих пор, как КБ, возглавляемому П. А. Сергеевым, удалось создать новый, более мощный генератор в габаритах старого.

Одновременно с установкой стабилизатора мы внедрили оборудование для подводного вождения танка (ОПВТ) и прибор ночного видения механика-водителя.

Танк с этими нововведениями был принят на вооружение и стал называться Т-54А. В четвертом квартале 1954 г. предусматривалось изготовить установочную партию этих танков в количестве 50 штук. Стабилизаторы начали поступать к нам в конце ноября. Когда проверили первые комплекты, оказалось, что ни один не соответствует заданным техническим требованиям. Основными недостатками были: слабый стабилизирующий момент и низкая жесткость стабилизатора, вибрация пушки, течь из силового цилиндра.

Поскольку этому обстоятельству в Москве придали очень большое значение, на завод приехал С.Н. Махонин, заместители министра оборонной промышленности В.Н. Новиков и Л.П. Гуляев, от Министерства обороны – генералы A.M. Сыч и Д.И. Фирсов, а с ними представители министерств, институтов и работники завода-изготовителя стабилизатора. Приезд такой «команды» всегда вызывает нервозность в работе – днем и вечером бесконечные заседания, рапорты, доклады и т.д. На первом рапорте в сборочном цехе С.Н. Махонин дал мне задание срочно спроектировать стенд для испытания гидроцилиндра. Я попытался отказаться, так как у нас на заводе у главного технолога имелось конструкторское бюро для проектирования технологической оснастки, но Махонин свирепо посмотрел на меня и произнес: «Я что сказал? Идите и проектируйте». Пришлось взяться за эту работу.

На втором заседании Махонин стал рассматривать технические условия (ТУ) на установку стабилизатора в танк. И вновь мне попало, так как ТУ не были утверждены главным инженером завода и руководителем военной приемки. А произошло это так.

Главный инженер завода А.В. Волков был исключительно осторожным человеком и, не будучи специалистом в этой области, боялся поставить свою подпись. Видя, что от Волкова подписи не получить, я попросил руководителя военной приемки А.В. Дмитрусенко согласовать злополучные ТУ, на что он ответил: «Я готов согласовать их, не читая, но только после того, как ихподпишет Волков». Главный технолог завода вполне законно требовал технические условия, чтобы успеть к намеченному сроку спроектировать и изготовить технологическую оснастку и приспособления. Дальше тянуть не было возможности, сроки приближались, и я решил выпустить ТУ только со своей подписью...

На очередном заседании мне пришлось заявить членам комиссии, что результаты испытаний стабилизатора в танке по основным параметрам совпадают с результатами его испытаний на стенде завода-изготовителя и в связи с этим нет смысла заострять вопрос о согласовании технических условий. Затем я предложил передать заводу-изготовителю стабилизатора две башни с орудиями, чтобы именно на них, в более жестких условиях, чем на стенде, испытывать и принимать стабилизаторы на месте. Это предложение было единогласно принято. Башни с орудиями были отправлены, и в дальнейшем стабилизаторы на заводе-изготовителе испытывались и принимались только на них.

Как правило, в трагических ситуациях присутствуют и комические моменты. Не обошлось без таковых и у нас. Один из разработчиков стабилизатора – А.С. Липкий решил испытать стабилизатор: повис на стволе пушки, стабилизатор был включен, и пушка даже под тяжестью его тела не пошла вниз. Он с радостью закричал: «Ура! Есть момент стабилизации!»