В сильные морозы после пробеговых испытаний танков Т-55 во время отогревания их в цехе вдруг стали появляться случаи произвольного срабатывания системы противоатомной защиты (ПАЗ). В таких случаях для выяснения причин я, как правило, привлекал молодых конструкторов и исследователей. На этот раз выбор пал на выпускника Ленинградского электромеханического института Виктора Быстрицкого. Он просидел, не выходя из сборочного цеха, ровно сутки и выяснил, что в электрической системе управления исполнительными элементами имеется... лишний диод! После удаления этого паразитного диода упомянутые явления не повторялись.

Много хлопот доставляла нам сдача военной приемке погонов башни, в которых часто наблюдался увеличенный момент сопротивления повороту. Устраняли этот дефект обычно переработкой погонов. И вот молодой конструктор Юрий Кондратьев предложил делать сепаратор погона не сплошным, а состоящим из отдельных секторов. После этого смелого решения вопрос о повышенном моменте сопротивления повороту был снят полностью.

Ситуации, подобные изложенным выше, возникали почти ежедневно. Рискуя надоесть примерами, не могу все же не рассказать еще об одном случае.

В металлической гусенице танков Т-54, Т-55 и Т-62 траки соединяются стальными пальцами. Гусеница устанавливается на танк головками к борту. При движении танка палец прижимается к тракам, трется о них и его движение в продольном направлении оказывается ограниченным. Теоретически осевая сила, действующая на палец трака, должна быть равна нулю. Если все же палец трака «пожелает» переместиться в продольном направлении, его вернут назад приваренные к бортам корпуса танка отбойные кулаки, которые, ударяя по головке пальца, заколотят его в трак. Обычно все так и происходит. Но вот обнаруживаем, что каждую весну в течение двух-трех дней происходит следующее явление: пальцы начинают усиленно смещаться в сторону борта и после того, как отбойные кулаки полностью стешут головки пальцев, последние начинают смещаться в обратную сторону, стремясь вылезти «наружу», что грозит разрывом гусеницы. Правда, у нас до этого дело не доходило.

Решили искусственно вызвать это явление, чтобы выяснить причину его возникновения. Работа была поручена С.П. Петракову. Что только он ни делал: отбирал траки с несоосными проушинами (при сборке с такими траками гусеница становилась «веером»), устанавливал ленивцы с конусной поверхностью вместо цилиндрической, смещал зубья венцов ведущих колес относительно друг друга – все было напрасно: во время испытаний этих вариантов пальцы стояли как вкопанные! Окончательно избавиться от этого дефекта удалось только тогда, когда на производство был поставлен танк Т-72 с резинометаллической гусеницей. С тех пор я скептически отношусь к результативности работы и правильности выводов некоторых комиссий по расследованию различных аварий и катастроф.

Когда рассматривался вопрос о переводе А.А. Морозова в Харьков, Министерство транспортного машиностроения по согласованию с ЦК КПСС и Министерством обороны приняло следующее решение: Харьковское КБ во главе с Морозовым будет создавать новый танк для его серийного производства на всех заводах вместо танка Т-54. КБ Уралвагонзавода остается головным по танкам Т-34 и Т-54, а это значило быть держателем и законодателем всей документации по этим машинам.

На первый взгляд, такой статус нашего КБ казался весьма почетным. На самом же деле мы попадали в кабалу: отныне мы отвечали за серийное производство танков Т-54 не только на Уралвагонзаводе, но и на других заводах отрасли. Кроме того, мы лишались серьезных перспектив творческой работы. Более того, Морозов как главный конструктор танка Т-54 стал требовать от нас решения вопросов, связанных с этой машиной, и на Харьковском заводе. Чтобы читатели представили весь трагикомизм складывающейся для нас ситуации, приведу три случая.

Приходит как-то к нам за подписью Морозова письмо следующего содержания: «Пятый раз обращаемся по вопросу задевания инструментального ящика за крышку люка механика-водителя при ее открывании». Я решил изучить историю вопроса и попросил найти копии наших предыдущих ответов. Их действительно оказалось четыре, и все четыре были примерно одинаковыми: «У нас на заводе такого явления нет, устраните дефект уточнением положения приварки надгусеничной полки, на которую устанавливается ящик, или другими технологическими мероприятиями». Под первыми тремя нашими ответами стояла подпись Морозова, который в то время был главным конструктором Уралвагонзавода, и только под четвертым – подпись заменившего его А.В. Колесникова. В пятом ответе я написал: «Высылаю копии предыдущих ответов, с содержанием которых полностью согласен». Морозов больше к нам по этому вопросу не обращался.

В коробке передач танка Т-54 имелся привод к вентилятору системы охлаждения двигателя, выходной валик которого уплотнялся двумя пружинными кольцами. На танках, изготовленных на нашем заводе, никакой течи масла через этот валик не наблюдалось, Харьков же забросал нас письмами с просьбой изменить уплотнение злополучного валика, так как у них в этом месте постоянно подтекало. Мы порекомендовали им самим найти решение, их удовлетворяющее, и если таковое будет найдено, ввести его на своем заводе по временному соглашению с военной приемкой. Харьковчане нашли подходящий по размеру стандартный резиновый уплотнитель, применявшейся в тракторной промышленности. Новое уплотнение их удовлетворило, и вскоре Морозов приказал ввести его в основную документацию для всех заводов, выпускающих танк Т-54.

Оформление этого изменения стоило нам больших хлопот, поскольку военная приемка вполне обоснованно потребовала, чтобы упомянутое уплотнение было изготовлено из морозостойкой резины. Изготовитель же (Свердловский завод резинотехнических изделий) с этим долго не соглашался. Пришлось прибегнуть даже к помощи Свердловского обкома КПСС.

Наконец вопрос был решен. Но уже недели через три после оформления технической документации на установку морозоустойчивого тракторного уплотнения мы получаем из Харькова письмо с просьбой о разработке нового уплотнения, так как с тракторным вариантом не все в порядке: появились случаи течи масла.

Я на всю жизнь запомнил чертежный номер этой злополучной манжеты – 137.08.16сб!

Как-то летом году в 1954-м или 1955-м меня вызвали на коллегию Министерства. Харьковский завод написал министру С.А. Степанову жалобу на наше КБ, обвинив нас в том, что мы дезорганизуем их производство постоянными изменениями конструкции узлов и механизмов танка. В этой жалобе, в частности, фигурировала такая цифра – за один год в техническую документацию введено около 3000 изменений. Коллегия началась в 11 часов дня. Меня стали «прорабатывать». Я пытался возразить и сказал, что абсолютное большинство изменений, о которых вдет речь, введено по просьбе заводов, в том числе и Харьковского, для упрощения изготовления, но С.Н. Махонин одернул меня, не дав произнести ни слова. Трудно было пережить такую несправедливость, угнетало чувство обиды. После заседания коллегии во второй половине дня предстояло не менее тягостное для меня совещание у Махонина по качеству танка Т-54.

В 16 часов прибыли военные во главе с начальником ГБТУ (главное бронетанковое управление) генерал-лейтенантом И.А. Лебедевым. Началось совещание с доклада представителя ГБТУ, в котором он предъявил претензии к качеству танка и указал на недостатки его конструкции. После доклада С.Н. Махонин сразу поднял меня и спросил:

– Сколько изменений вы внесли в техдокументацию за год?

– Три тысячи, – ответил я.

– А это сколько в среднем в день?

– Десять.

– Садитесь.

После этого С.Н. Махонин обратился к И.А. Лебедеву:

– Иван Андрианович, вот Нижний Тагил вносит ежедневно по 10 изменений. Вы желали бы, чтобы интенсивность их внесения была большей? Сегодня до обеда и так достаточно мордовали Карцева по жалобе Харькова за большое количество изменений. Я считаю, что Тагильское конструкторское бюро по совершенствованию танка работает хорошо, пусть так продолжают работать и дальше, только не надо им мешать.