Для большинства людей на Земле было поставлено под сомнение преимущество США в самой передовой научно-технической области. Свести все к тому, что СССР использовал для решения задач одну и ту же МБР, было бы неправильным, и американцы на это не пошли, твердо понимая, что даже при супердвигателях Глушко, для создания МБР и космических аппаратов нужна развитая наука и техника. Их самокритика, начавшаяся после первого советского спутника, носила всеобъемлющий характер, потребовав пересмотра программ школьного и университетского образования в сторону большего внимания к преподаванию точных наук и повышения в обществе престижа людей и фирм, занимавшихся научно-техническими разработками, в том числе, увеличения государственного (в меньшей мере) и частного финансирования в этих областях. Но — первым человеком в космосе все же оказался коммунист Гагарин, что всегда в Америке считалось абсолютно невозможным. Речь, более того, шла об авторитете США в мире. Так что Президент США времен полета Гагарина Джон Кеннеди созвал специальное совещание крупнейших специалистов, включая НАСА и Пентагон, и задал его участникам один вопрос, что реально могут быстро сделать США, чтобы показать и своему народу и всему миру, что они не второстепенная космическая держава и, вообще, «кто первый парень на селе». НАСА, что называется «сходу», предложила два находящихся в проработках проекта (речь могла идти только о проработках «на бумаге», так как в их бюджете ни на что более серьезное конгресс деньги не дал, ведь полет Гагарина опередил американцев даже не на месяцы, а на дни, чего даже ЦРУ предвидеть не могло).
Кеннеди попросил оценки сроков и затрат на оба проекта и выбрал высадку человека на Луну, объявив это одной из главных национальных задач США и сплотив вокруг этой идеи народ. Кстати, именно эту задачу сплочения всего народа вокруг конкретного дела хочет сейчас решить и Президент Буш, объявив такой высадку гражданина США на Марс в 20-е годы нынешнего века.
Так что высадка первым на Луну именно гражданина США стала для них делом престижа, и они ни при каких обстоятельствах уступить здесь пальму первенства СССР уже не могли. Был начат специальный проект «Аполлон», в результате которого после затрат гигантской по тем временам суммы 24 млрд. долларов гражданин США Нейл Армстронг на корабле «Аполлон-11», прилетев на орбиту Луны в составе экипажа с Майклом Коллинзом и Эдвином Олдрином, стал первым человеком, который 21 июля 1969 года (через 8 лет после полета Гагарина) в 2 часа 56 минут 20 секунд ступил на поверхность Луны, произнеся фразу, которая, как и гагаринское «поехали», навсегда вошла в историю. Армстронг сказал: «маленький шаг одного человека — большой шаг человечества». США совершили еще 6 высадок на Луну, доставив на Землю несколько сот килограммов лунного грунта, и щедро делились ими с учеными других стран.
По программе последний полет «Аполлона-17» проходил с 7 по 12 декабря 1972 г., на Луне экипаж пробыл 74 часа 59 минут. Во время всех высадок велась прямая телевизионная трансляция о старте на мысе Канаверал и пребывании на Луне. Так что совершенно неожиданные спекуляции сейчас на тему, что никакой высадки человека на Луну не было, вызывают только удивление совершенно безобразной неграмотностью пишущих журналистов, абсолютной непорядочности некоторых советских «ученых», муссирующих эти слухи. Но самое постыдное, что люди, в том числе считающие, что имеют высшее образование, верят в это. Воистину толпу можно убедить в любой «сенсации». Просто стыдно даже писать об этом.
Американская космонавтика выполнила задачу, поставленную Президентом, и больше никому приоритета в этих вопросах не уступала. Поскольку тогда никаких задач, кроме пропагандистских, лунная программа не решала, она была закрыта после использования всех Аполлонов, с единственным исключением. Для улучшения отношений с СССР был осуществлен ЭПАС — экспериментальный полет американского «Аполлона» и советского «Союза» со стыковкой в космосе и переходом нашего космонавта из «Союза» в «Аполлон».
Соревнования США и СССР в вопросе, чей гражданин будет первым на Луне, не получилось, так как закончилась полным провалом советская пилотируемая лунная программа.
Одновременно с началом программы американского Аполлона фирма С. П. Королева начала советскую. Она называлась Н1 (носитель №1) — Л3 (третья модификация лунного корабля). Работа выполнялась в традиционной для ОКБ-1 кооперации. Стартовое сооружение — фирма В. П. Бармина, СУ — фирма Н. А. Пилюгина, остальные менее значительные смежники также были взяты из кооперации Р-7. Единственное исключение, но зато важнейшее, было принято для разработчика двигательной установки. Как я писал, в результате разрыва личных отношений между Королевым и Глушко, С.П. решил ставить двигатели куйбышевского конструктора авиадвигателей Кузнецова. Это была, безусловно, ошибка, так как из-за отсутствия у последнего сверхмощных двигателей пришлось ставить на ракету более 20 двигателей. Это потянуло за собой следующее также неприемлемое решение.
Для обеспечения выполнения главной задачи — высадки человека на Луну, решили оснастить ракету Н1 специальной системой, которая должна была обнаруживать неисправность одного из двигателей, буде такая в полете произойдет, и на основании этой информации СУ должна была очень быстро (практически аварийно) выключить этот двигатель и одновременно выключить симметрично ему расположенный, чтобы сохранить центровочные характеристики ракеты. Здесь не место рассуждать об этой идее, поскольку мы в ее реализации никакого участия (как и в программе Н1–Л3) не принимали, но сама по себе она оказалась порочной.
Причин для неудачи проекта оказалось более чем достаточно, тип двигателя только одна из них, но весьма значительная, так что разработка сопровождалась многими неудачами (в том числе, полным разрушением старта, когда ракета просто «села» на него) и постоянным отставанием по намеченным срокам. Сроки здесь были определяющими, так как весь вопрос и состоял в том, кто окажется первым. Очень быстро выяснилось, что им будет не СССР, так как американская программа шла по графику, а советская — хронически отставала. Конечно, вслух об этом не говорили, речь ведь шла о выполнении постановления ЦК, и смелости взять на себя ответственность заявить до истечения конечных сроков, что программа в требуемый срок выполнена не будет, ни у ОКБ-1, ни у Министерства не было, тем более что сразу возникал вопрос, а кто виноват и с виновного (т.е. с того же ОКБ-1 и Минобщемаша) могли спросить, а кто конкретно виноват, и могли последовать оргвыводы (т.е. снятие с работы, а этого разработчики, конечно, не хотели). Вообще заранее говорить, что сроки, определенные ЦК, выполнены не будут, в СССР было не принято, работа продолжалась, деньги тратились и т.д.
Но в этот раз положение было несколько необычным, так как у проекта Н1-Л3 были открытые противники, достаточно авторитетные, чтобы выходить, минуя всех промежуточных начальников, прямо на уровень вождя на то время советского народа Л. И. Брежнева. Этими противниками оказались В. Н. Челомей и В. П. Глушко, не участвовавшие в этой работе и готовые доказывать, что в том виде, в котором он осуществлялся, проект принципиально невыполним. Уж с ними ни министерство, ни аппарат ВПК и ЦК сделать ничего не могли.
Они и подготовили письмо на имя Л.И. с заявлением о невыполнимости проекта Н1–Л3, но только с этим идти было, конечно, нельзя, и они предложили вместо Н1–Л3 делать для этой же цели в еще более сжатые сроки проект УР-700 (ракета Челомея, а двигатели Глушко) — ЛК-700 (специальный лунный корабль). Конечно, о соревновании со США по срокам уже и речи быть не могло, но в случае успеха можно было хоть «лицо» как-то сохранить, высадив хотя бы и позже американцев советского космонавта на Луну, так как и Челомей, и Глушко совершенно были уверены, что с Н1-Л3 это не получится ни в какие сроки.
Было подготовлено письмо за их подписями, но так как нужны были и другие организации первого уровня, в письме должно было быть написано, что и разработчики СУ и гироприборов для решения этой задачи есть, и они согласны. Так как НИИ-885 делало СУ Н1-Л3, оно не могло делать и конкурсную с ней работу, тем более что с Челомеем Пилюгин не работал, так что единственным претендентом было наше ОКБ-692. Сергеев оказался перед сложным выбором, с одной стороны он понимал, что и Челомей и Глушко правы и вообще на открытый конфликт с ними он не решался, а с другой — он при этом формально выступал против позиции Министра, которого сильно боялся. Министр, чтобы он не думал о предложении Челомея — Глушко, выступить за закрытие Н1–Л3 не мог, так как министерство было по нему головным, и спрос за неудачу теоретически мог быть и с него. Поэтому он занял позицию официального невмешательства, не препятствуя предложению ОКБ-456 и ОКБ-52, но и не поддерживая их официально. Но раз согласия Министра не было, Сергеев не решился поддержать проект УР-700 — ЛК-700, хотя и сказал Челомею, что мы беремся делать СУ ракеты, если только будет приказ Министра. Так как в письме Брежневу должно было быть написано, что все смежники есть, должна была быть их виза (не подпись) где-нибудь на втором экземпляре, выход был найден ко всеобщему удовлетворению.
