Кэйт уловила взгляд, которым обменялись мистер Скокк и Питер. Маркиза вернулась в комнату с недовольным выражением лица. Наконец стук каблуков по деревянной лестнице возвестил о шумном прибытии чрезвычайно привлекательного молодого человека. Ему было, возможно, лет шестнадцать-семнадцать, внешне он был так похож на маркизу, что ни у кого не возникло бы сомнений, что это ее сын.
— Хочу представить вам моего сына, Луи-Филиппа де Монферона, — сказала маркиза. Но прежде чем мальчик поздоровался с гостями, мать привлекла его к себе и сказала, да так громко, чтобы все это расслышали: — Если ты спишь в одежде, то по крайней мере меняй ее, когда появляешься перед гостями. И скажи на милость, что это за ужасный запах?
Молодой человек отвесил легкие поклоны каждому гостю. Его яркое шелковое одеяние было мятым и не слишком чистым, а голова повязана мокрым полотенцем. Под большими голубыми глазами расплылись багровые круги, и он выглядел так, будто наглотался аспирина.
— Я поспорил, что смогу выпить больше бокалов вина, чем сын лорда Честерфилда сможет съесть маринованной селедки. Он сжульничал, я уверен…
Маркизу это вовсе не позабавило.
— И сколько же ты проиграл?
Луи-Филипп постучал пальцем по носу.
— Меньше десятой части того, дорогая матушка, — прошептал он, — что, как я слышал, вы проиграли прошлой ночью…
Кэйт прижала ко рту руку, пытаясь скрыть усмешку, и Луи-Филипп блеснул ей улыбкой. От досады и раздражения у маркизы даже глаза сузились.
— Где Эмиль?
— Скорее всего читает книги, которые я достал по папиной просьбе.
— Что за интересы у нашего лакея, почему он читает книги твоего отца? Скажи ему, чтобы он немедленно явился сюда…
— Да, мама. — И Луи-Филипп, придерживая тюрбан, покинул комнату, раскланявшись с гостями. Маркиза взяла себя в руки.
— Простите меня, в Лондоне я эмигрантка, здесь нет мужа, который поддержал бы меня, поэтому мой быт устроен вовсе не так, как мне хотелось бы.
— Эмиль! Ma mere demande ta presence! — это Луи-Филипп крикнул из окна наверху лестницы и с грохотом закрыл окно. Он вернулся в сопровождении двух миниатюрных болонок с шелковыми черными ушами и большими сияющими глазами, собачки возбужденно лаяли у его ног. Маркиза прогнала болонок прочь, и их крошечные коготки застучали по ступенькам лестницы. Луи-Филипп стоял рядом с маркизой — радушные, приветливые хозяева. Однако гости внезапно почувствовали, что мысли хозяев заняты чем-то другим. Кэйт, Питер и мистер Скокк в тревоге переглянулись.
— И у вашего мужа нет планов вернуться в Лондон?
— Мой муж ждет, когда французский народ поймет, что пора кончать с этой революцией, и порядок будет восстановлен. Он — оптимист, не так ли, Луи-Филипп?
— Папа оптимист и по принципам, и по характеру.
— И вообще он предпочитает деревню — общество наскучило ему. Моему мужу нравится жить отшельником, делать свои опыты и бесконечно переписываться с учеными и философами всей Европы. А мы, — маркиза де Монферон положила руку на плечо сына и храбро улыбнулась, — должны пытаться жить как можно лучше…
— Мне грустно слышать это, мадам, — сказал Питер, — находиться вдали от семьи тяжело и в лучшие времена, а при теперешней ситуации во Франции…
— Да — это мука, — печально согласилась маркиза.
«Мне она не кажется очень измученной», — подумала Кэйт, уже настроенная против маркизы.
— Вы не сказали, мистер Сеймур, почему просили о встрече с моим мужем.
Питер глубоко вздохнул и попытался объяснить:
— У нас есть некий механизм… ээ, некий комплекс, устройство которого можно понять, только зная законы естественных наук… и это находится за пределами наших возможностей…
— Наша машина сломана, — перебила Кэйт. — Нам нужна помощь вашего мужа.
Питер искоса посмотрел на свою юную подругу и улыбнулся — это та Кэйт, которую он помнил.
В дверях появился пропавший лакей. Маленькие очки в проволочной оправе едва держались на кончике носа.
— Наконец! — зашипела маркиза и указала на опрокинутый столик.
Невозмутимый, щеголеватый лакей, который открывал им дверь, поднял столик и встал на колени, чтобы руками в белых перчатках собрать осколки чаши. Кэйт подняла курочек, который он не заметил, и протянула ему, спокойно встретив взгляд маркизы и заметив искорку смеха в глазах Луи-Филиппа. Забавный, подумала она. Не то, что его мама.
— Не сомневаюсь, — продолжала маркиза, — что мой муж с радостью помог бы вам. Но вам надо найти путь к его сердцу. Уверяю вас, сам он в Лондон не приедет.
— Вы говорили, что ваше поместье в Аррасе, мадам? — спросил мистер Скокк.
— Да, немного севернее города. Оно называется шато де Хьюмиэйр. Но если дело не срочное, не советую вам наносить ему визит именно теперь, в эти трудные времена. Кто-то называет нынешнее время веком света, но то, что вижу я — это тьма… — Маркиза сжала руки, на шее забилась жилка. — Вы слышали, что в прошлом месяце случилось в Париже с королевской семьей? Там был мой кузен. Он своими глазами видел… что сделала толпа со швейцарскими гвардейцами… Эта толпа — стая зверей! Они звери! Мой муж по-прежнему надеется, что все будет хорошо, но все его надежды немилосердно растерзают именно те люди, которым он служил всю жизнь!
Кэйт вздрогнула от ледяной ненависти в аристократическом голосе, от страха в глазах маркизы. Но маркиза мгновенно овладела собой, спрятавшись за привычной маской дамы из высшего общества.
— Так что вынуждена огорчить вас, ми… — Маркиза заглянула в записку Питера, — мистер Сеймур, вы проделали напрасное путешествие…
Визит был закончен. Питер, Кэйт и мистер Скокк снова оказались у дверей, выходящих на Голден-Сквер.
— И что теперь? — спросила Кэйт.
— Сэр Джозеф сказал, что после Бенджамина Франклина и Аллессандро Вольта следующим идет маркиз де Монферон, — сказал мистер Скокк.
— А где найти мистера Вольта? — спросила Кэйт.
— В Италии, — ответил Питер.
— Мы не можем поехать в Италию — на это уйдет несколько недель!.. А что насчет Бенджамина Франклина?
— Он умер два года назад.
— Ах…
— Аррас всего лишь в часе езды на машине от Кале, — задумчиво произнес мистер Скокк.
— Но он же не на другой стороне планеты! — воскликнула Кэйт.
— Франция воюет с Пруссией, — возразил Питер. — Страна пребывает в муках революции!
— И нам нужно пересечь канал, — добавил мистер Скокк, — а на кораблях пока еще нет парового котла. Ведь так?
Питер кивнул.
— Но если сэр Джозеф сказал, что нам лучше всего подойдет Монферон, то, возможно, стоит рискнуть, — сказала Кэйт. — В конце концов революционеры не наши враги. Мы же не французские аристократы!
— Представляю, что подумали бы обо мне твои родители, узнав, что я отправился с тобой в однодневное путешествие во Французскую революцию, — покачал головой мистер Скокк.
— Одного дня не хватит, — сказал Питер. — Даже при попутном ветре путешествие от Лондона до Арраса займет три дня.
— К несчастью, — сказал мистер Скокк, — если мы этого не сделаем, то никогда не вернемся домой.
Разговор был прерван отчаянными криками о помощи. Питер огляделся, не сразу сообразив, откуда доносятся крики, и быстро направился в глубь сквера. Кэйт и мистер Скокк поспешили за ним.
Под большим деревом стояла кучка мальчишек, лет тринадцати-четырнадцати, они смотрели вниз на что-то кричащее и размахивающее руками. Кэйт понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять, в чем дело. Двух маленьких мальчиков, судя по одежде — уличных, повалили на землю. Ноги и руки мальчиков были привязаны веревкой к двум метлам — будто распяты. Их жестоко избивали ногами, и оба жалобно кричали от боли.
За всем этим наблюдали пятеро ребят постарше, они, уперев руки в бока, кричали и насмехались над младшими, заставляя их бить сильнее, и при этом заключали пари, кто первым из распятых умрет. Один из больших, со светлыми кудрями и пухлым ангельским лицом, ткнул острым, мыском ботинка самого маленького по ребрам, отчего тот завыл еще громче.
