— В Лондоне не везде такой запах, — заметил Дегтярник. — Но здесь воздух вонючий. Какой Лондон кажется более смрадным — наш, с его лошадьми и забитыми водосточными канавами, или этот с его автомобилями?

Том посопел.

— Я ничего не чую, Синекожий.

Дегтярник грубо шлепнул Тома по спине. Он был в великолепном настроении и начал что-то напевать. Том присоединился к нему, постукивая ногой в такт знакомому ритму. Вскоре они оба пели старую балладу разбойников, да с таким увлечением, что прохожие задирали головы.

Когда Энджели вошла и услышала не слишком мелодичное пение, она решила не перебивать их и направилась в кухню, чтобы сделать себе несколько тостов. Спустя какое-то время Дегтярник услышал шум на кухне и вместе с последовавшим за ним Томом пошел туда. Энджели собиралась пойти вечерком потанцевать и уже надела шелковую юбку. Она только открыла рот, чтобы сказать «привет», как тосты с шумом выскочили из хромированного тостера. Дегтярник и Том в испуге подпрыгнули и стали оглядывать комнату, пытаясь найти причину страшного звука. Энджели увидела, что ее новый хозяин размахивает ножом. Он и правда приготовился отразить нападение. Пожалуй, раз эти двое никогда прежде не сталкивались с тостером, вполне возможно, что они прибыли из другого века.

— Эй, — сказала она, стараясь сохранять спокойствие. — Кто-нибудь хочет тостов?

Дегтярник покачал головой, медленно отвел нож и ушел из кухни. Энджели ничего не сказала, поскольку уже хорошо знала, что ее хозяин не любит выглядеть дураком. Она намазала тост маслом, пошла в гостиную, включила телевизор и поскакала по каналам, нажимая кнопки на пульте. Том стоял в дверях и робко следил за ней. Он не заметил, как белая мышка высунула мордочку из-под рукава футболки, но Энджели это увидела и завизжала, указывая пальцем на мышку. Дегтярник вошел в комнату с балкона, но не решался пройти между телевизором и пультом управления, опасаясь, что невидимые волны сделают с ним что-то нехорошее.

— Простите, мисс Энджели, я не хотел вас напугать, — смущенно сказал Том.

— И не напугал, — фыркнула Энджели, махнув рукой так, будто прогоняла его прочь. — Я сегодня немножко нервная. Ты же не думаешь, что я боюсь мышей, правда? Просто держи ее подальше от меня, я этих зверей не люблю…

Том положил мышку в карман. Дегтярник поманил Тома на балкон и плотно закрыл за ним двери.

— Я должен кое о чем тебя спросить, — спокойно сказал он, — ты можешь растворяться?

— Не понимаю…

— Ты возвращался в свое собственное время, хотя бы на несколько секунд, будто во сне?

— Нет.

— Помнишь, как мастер Скокк и мисс Дайер сбежали от нас во время ливня?

— И вы умеете это делать? — воскликнул Том.

— Эй, и даже больше. Это не для слабонервных, к тому же и я совершал ошибки, но я могу заставить себя это сделать. Я владею таким искусством, которому позавидует любой воришка в Кристендоме…

— А куда вы при этом направляетесь?

— Ха! И вправду, хороший вопрос! Я направляюсь в наше собственное время. Не в моей воле оставаться там очень долго, поскольку невидимые силы всегда вытягивают меня обратно. Но пока я там, я могу видеть и слышать, и говорить, и двигаться. Даже научился переносить из одного века в другой то, что могу удержать в руках. И если я остаюсь в прошлом пять минут, здесь, когда я возвращаюсь, тоже проходит пять минут. Если я делаю дюжину шагов, то потом оказываюсь на том же самом месте. Правда, это чудо! С тобой такого не случалось?

— Никогда, Синекожий.

— Ну почему так? Наверное, у кого-то есть к этому склонность, а у кого-то — нет… Не важно, ты увидишь это своими собственными глазами. Смотри и удивляйся!

Дегтярник выпрямился, закрыл глаза и сосредоточенно нахмурил брови. И ничего не случилось. Он открыл глаза, шагнул вперед, назад, попытался еще раз. Том сжался в углу балкона, ожидая того, что произойдет. Ничего.

— Проклятие! Почему я не могу этого сделать? — зарычал Дегтярник и, обернувшись к Тому, рявкнул: — Убирайся!

Том кинулся в гостиную и закрыл за собой шторы. Энджели молча наблюдала за ним, подбирая крошки от тоста.

Дегтярник положил руки на холодное ограждение балкона, глубоко вдохнув, прикрыл глаза и попытался достичь того состояния спокойствия, которое, похоже, помогало раствориться. Потом крепко прижал ладони к глазам. Он недавно обнаружил эту хитрость, она помогала увидеть радужные тени, плывущие сквозь бесконечную черноту и похожие на те фигуры, которые появлялись перед внутренним взором, когда он растворялся. Он снова напрягся, но потом в расстройстве затряс головой. Ничего не получалось! Пусть мне выбьют мозги, если я позволю одной неудаче остановить меня!

Прошлой ночью в Саутуорке он растворился прямо около собора. Когда тело снова стало плотным, он обнаружил, что правым боком застрял в стволе дерева. Дегтярник, конечно, не знал, что немедленно начался процесс, посредством которого атомы тела в его измененном состоянии стали отталкивать предмет, в котором он застрял. Тогда Дегтярник начал медленно, как капли, капающие с ложки, выбираться из дерева. От сильной боли перехватило дыхание, и он потерял сознание. На него зашипел черный кот с зелеными глазами. Измученный Дегтярник был не в состоянии противостоять силам, которые всегда вытягивали его назад, он мог лишь просто стоять и ожидать неизбежного. Он понимал, что должен немедленно снова раствориться, чтобы в следующий раз хватило на это смелости. Он дал себе десять минут, чтобы прийти в себя, удостовериться, что на пути не стоит дерево, еще раз раствориться и нанести визит в 1763 год, к окаменевшему коту. И все прошло без помех.

Сейчас, стоя в двадцать первом веке на продуваемом всеми ветрами балконе, Дегтярник снова выпрямился и сосредоточился. «Я растворюсь, — сказал он себе, — именно этого я так страстно желаю!»

Том, замерев, продолжал подглядывать за хозяином в щелку между шторами. Ему показалось, что ждал он очень долго, но терпение было вознаграждено. Синекожий постепенно стал прозрачным и в конце концов совсем исчез. Том выскочил на крошечный балкон и, почесывая голову, растерянно принялся ходить там взад-вперед. Энджели украдкой поглядывала на него из-за штор. Она ведь не слышала их разговора и, когда ее плечо неожиданно сжала рука хозяина, пронзительно закричала. Том влетел с балкона в комнату и в недоумении уставился на Дегтярника.

— Успокойся, Энджели, не стоит подкрадываться, как шпион. У меня нет от тебя секретов…

Энджели ничего не могла понять, а Дегтярник протягивал Тому оловянную пивную кружку, наполовину наполненную элем.

— Пей, — приказал он.

Том начал пить. Он глотнул, скорчил гримасу, и потом у него просветлело лицо.

— Оно теплое! — сказал он. — Оно из нашего времени!

— Кто же вы такие? — воскликнула Энджели. — Вы что — мертвецы? Вы привидения?

После того как парикмахер, следуя наставлениям Энджели, подстриг Тома, она повела Тома по магазинам. Из магазина одежды Тому хотелось удрать, как хочется удрать из загона с дикими конями. Он отказывался мерить одежду, и даже Энджели стоило больших трудов заставить его стоять столько, сколько нужно, чтобы приложить к нему вещи. Том испуганно смотрел на себя в зеркало и вздрагивал, встречая свой собственный взгляд. Но в конце концов истязания закончились, и они, нагруженные пакетами, вернулись в квартиру. Энджели втолкнула Тома в его комнату, кинула одежду, чтобы он примерил, и закрыла дверь.

— Лучше я буду ходить по битому стеклу, чем снова пройду через это, — сказала Энджели Дегтярнику, плюхнувшись на диван и скинув туфли.