Прошло, должно быть, минут пять, прежде чем я услышал громкую ругань и стук сапог в коридоре, а затем в комнату ввалились двое мужчин. Первый, идущий впереди, был примерно моего мужского телосложения и возраста, но держался куда более горделиво. Это был человек, привыкший командовать людьми. Доспехи его были настолько ярко начищены, что мужчина, казалось, светился. Впрочем, я в своё время вдоволь наслушался россказней Деррика о видах и качестве брони, дабы понимать, что дворянин носил богатую, но церемониальную броню. Доспех выделялся роскошными гербами и украшениями, но был слишком тонким для серьезного боя. В таком полагалось скорее шествовать на параде, нежели сражаться. Для сравнения, князь Герхард никогда такие не надевал, хотя и любил королевские шествия и сопутствующее тому внимание прекрасных дам, осыпающих понравившихся рыцарей цветами и платочками. Формой лица, цветом и размером глаз, а также угольно-черными, пусть и коротко подстриженными, волосами он сильно походил на Люцию. Несомненно, это был один из принцев, вопрос: Фредд или Марсий? Скорее всего, Фредд, решил я, у погибшего наследника были с Люцией общие как отец, так и мать, а, значит, они должны были быть похожи.

За принцем следовал низкорослый и очень толстый рыцарь. Он был, подобно Фредду, облачен в богатые церемониальные доспехи, украшенные по центру роскошным гербом — черным единорогом с роскошной белой гривой, тянувшейся от хохолка почти до хвоста животного. Не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы сообразить — это герб рода Белоголовских. Выглядел рыцарь несуразно. В броне он сильно напоминал низенький и пузатый самовар. Доспехи явно были сделаны на заказ специально для него. Ни один кузнец, кующий броню общего образца, просто не мог бы помыслить, что рыцари бывают и такой формы. Мужчина был ещё молод, не старше тридцати пяти лет отроду, но уже порядком распустившимся. Щеки рыцаря заплыли жиром, а из-под второго подбородка вот-вот готовился проклюнуться третий. Волосы по бокам головы были заботливо зачесаны на макушку, однако их с трудом хватало, чтобы скрыть проступающую лысину. Картину довершали маленькие поросячьи глазки и громадный кривой нос.

Я почувствовал, как в душе моей закипает ненависть. Люция явно знала рыцаря и очень не любила его, а сейчас пыталась передать мне свое отношение. Я ещё раз посмотрел на эмблему с гривастым единорогом. Да, такой герб мог принадлежать только князьям Белоголовским, а, судя по указанному в диалоге с герольдом возрасту, передо мной сейчас стоял Мордат — жених Люции. В этот момент я вполне понял принцессу. При всем уважении к знати, благородный князь действительно оправдывал своё имечко, рифмующееся со словом "морда".

— Герольд сообщил нам о твоем плохом самочувствии, Люция, — произнес принц Фредд, — и мы зашли тебя проведать.

Сказано это было любезно, но глаза наследника грозно сверкнули. Я начал думать, как оправдаться, но в этот момент контроль над поступками снова взял на себя разум Люции.

— Да, брат, — снова послышался мой собственный голос, — думаю, герольд действительно сообщил тебе всё.

Я — вернее, Люция моими устами — особо подчеркнул последнее слово. Фредд скривился и уставился на меня (её) с уже едва-едва сдерживаемой злобой. Мордат, похоже, ничего не понимал.

— В свите моего отца есть талантливый лекарь, — произнес княжич, — если Ваше Высочество пожелает….

— Благодарю, не нужно, — последовал наш с Люцией ответ, — мне станет легче просто от того, что я не буду видеть разные разжиревшие физиономии.

Намек был даже не толстый. Княжич мгновенно побледнел, а рука его чисто рефлекторно потянулась к мечу. Впрочем, не мог же он воевать с женщиной?

— Доблестный Мордат, — встрял принц Фред, — вижу, у моей сестры действительно временное помутнение рассудка. Она так рада увидеть своего будущего супруга, что, боюсь, ошалела от своего счастья, и теперь не может в него поверить. Оставьте нас с ней наедине.

Княжич удовлетворился объяснением и, учтиво поклонившись, вышел. В пару шагов принц Фредд оказался рядом и силой схватил меня за руки.

— Ты совсем обнаглела, Люция! — рявкнул он.

Я попробовал вырваться, но с маленькими нежными ручками, напрочь лишенными силы, это оказалось не так-то легко. Фредд держал крепко.

— Сгинь! — крикнул мой голос.

Зло усмехнувшись, Фредд наотмашь ударил меня по лицу. Это было унизительно, но, боюсь, ответить я не смог. Это была золотая клетка. Формально занимать высокое положение, но быть неспособным кому-нибудь ответить. Я вполне осознал, какое это на самом деле великое счастье — засветить кому-нибудь в морду, но Люция была его лишена. Впрочем, не имела такой возможности любая женщина, что принцесса, что простолюдинка. Я не привык и не был готов так жить — ловить восхищенные взоры, но при этом подчиняться тому, кто считает себя главным по праву кулака. Любой муж относился к идее поколотить жену или сестру с должным благодушием. Казалось бы, что ей, бабе-дуре! Только на пользу! Это каким терпением надо было обладать, чтобы всё это терпеть?! Нет, такой судьбы, хоть в роскоши, хоть в лачуге, мне явно не хотелось. Я собрал волю в кулак и попробовал всеми силами оградиться от происходящего. Удивительно, но мне это удалось. Вмиг изображение изменилось, и я понял, что вижу теперь не глазами принцессы, а смотрю на неё сверху, откуда-то с потолка. Люция болезненно растянулась на кровати, потирая щеку. О, Светлый Владыка, как жалко я выглядел. Вернее, не совсем я, но и мне пришлось примерить на себя её тело. Нет, восхищаться женщиной на расстоянии — это одно, а вот быть ею… Увольте.

На мое счастье, теперь я парил где-то над потолком, и разум Люции не боролся с моим.

"Молодец, здорово поступил, бросил женщину разбираться саму. Лишь бы оградиться от её проблем и чувств. Настоящий мужик", — издевательски пропел мне на ухо внутренний голос, но я отогнал его подальше.

Фредд продолжил лупить Люцию — не сильно, по-хозяйски, но принцесса заверещала. На миг принц, казалось, смягчился, и рука его замедлилась. Этого момента и ждала Люция. Изловчившись, девушка ловко укусила принца за правую кисть, впившись в кожу своими маленькими зубками. Фредд не смог сдержаться, как подобает мужчине. Вскрикнув, принц поспешно отстранился от Люции.

— Ах ты, маленькая дрянь! — закричал он.

— А ты большой подранок! — встряла принцесса, — что ты себе позволяешь!?

Фредд зло усмехнулся.

— Это ты себе много позволяешь, Люция, — рявкнул принц, — кажется, отец настолько тебя любит, что совсем разбаловал. Мне придется самому приучить тебя к порядку!

— Если бы отец меня любил, то не сватал бы этого толстого упыря.

— Заткнись! — оборвал Фредд, — всё имеет свою цену! Думаешь, за королевскую кровь в жилах не надо платить?! У всех есть долг.

— Да?! А тогда расскажи-ка мне о собственном самопожертвовании. Кажется, долг благородной крови не помешал тебе обесчестить нескольких баронесс, а потом соблазнить и бросить сестру Мордата! Скажи, тебя хоть малость заботит, что леди Белоголовья после твоего отъезда из княжества бросилась с самой высокой башни замка?!

— Это разные вещи! Ты не понимаешь!

Люция рассмеялась.

— Да, я не понимаю, просвети меня, пожалуйста, любезный брат.

Фредд заложил руки за спину и принялся взад-вперед ходить по комнате.

— Ты не понимаешь! — наконец сказал он, — у тебя, как у принцессы, есть свои обязанности. Ты рождена для того, чтобы выгодным замужеством сделать свою державу сильнее!

— Ага, а ты рожден для того, чтобы своим мерзким поведением склонять баронов к мятежу, из-за чести поруганных сестер и дочерей!

— Это разные вещи! Тебе не грозит опасность умереть в битве за Великое Королевство! И на тебя не ляжет бремя власти.

Принцесса издевательски расхохоталась. Фредд гневно уставился на неё.

— Кажется, ты совсем перестала знать своё место!

— А что мне знать? — с презрением спросила Люция, — я знаю только, что ты и отец решили мной поправить свои дела! Наш брак с Мордатом успокоит Белоголовских, и они помогут армии приструнить баронов. Разве не так?