Гоблин также оказался немало ошарашенным свежими новостями.

— Значит, Бубен приказал долго жить, — почесал подбородок нелюдь, — ну, дык, мир праху. Что его, интересно, в Вороновье-то понесло? Вряд ли шайки Юджина испугался. Видимо, из-за последних событий поток контрабанды поутих, вот и ломанулся людоед на вольные хлеба. Да уж…. Получается, стражников-то мы зазря поубивали! Вот, блин! Ну, никакой торговли! Вот как тут теперь дела вести?! Вояки чертовы. Нет, надо в эту, как его, задница тролля, слово мудреное, в амиграцию подаваться, во!

— Проводник нам всё равно понадобится, — пожала плечами Люция.

Принцесса с надеждой посмотрела на Жупеля. Вряд ли, конечно, девушку сильно радовало общество эдакого "амигранта", но принцесса была вполне благоразумной, и отдавала себе отчет в том, что нам и впрямь требовалась помощь. К сожалению, это снова приводило нас к неразрешенному вопросу.

— Нам надо остаться здесь и найти на болоте Храм Света, — твердо заявил я.

Люция буквально прожгла меня взглядом, пальчики её закрутили непроизвольные пассы, необходимые для изготовки к заклинанию. Но я не опустил глаза и решительно скрестил руки на груди в знак неизменности своего решения.

— Какой ещё Храм Света? — удивился гоблин.

— Здесь где-то в Гадючьих Топях, — отрезал я.

Жупель издевательски хмыкнул.

— Хм… Где-то в Гадючьих Топях? Ты бы ещё сказал, где-то в Эадоре! Я лично первый раз слышу о Храме Света. Сам подумай, где болото, а где свет!?

Люция усилила направленный на меня взгляд. Мне казалось, будто я слышу её мысли, призывающие меня перестать валять дурака.

— Значит, нам придется у кого-то спросить! — объявил я, — того, кто лучше знает болото!

Гоблин рассмеялся.

— Кто лучше контрабандиста может знать местность? — насмешливо спросил он, — я исходил Гадючьи Топи вдоль и поперек.

— Так уж и везде побывал? — требовательно спросил я.

— Ну…., - промычал Жупель.

— Значит, нужно спросить у того, кто прочесал всё.

— Ну, тут разве что только король смог бы помочь. Его Величие всё болото исходили, пока свихнуться не изволили.

— А советники могут что-то знать?

Жупель неопределенно пожал плечами.

— Сдался тебе этот храм! — сказал он (Люция согласно кивнула), — даже если он есть, что ты надеешься найти?

— Помощь! — сказал я.

— Помощь я встречу в Алиссии! — взорвалась принцесса, — кто ты такой, чтобы указывать мне?!

Она была, конечно, права, но отступать я не собирался.

— Никто, обычный простолюдин, — произнес я, — но мы будем искать Храм Света. Только там нам смогут помочь.

— Кто тебе сказал? — спросил гоблин.

— Светлый Владыка.

Люция и Жупель громко расхохотались. Каждый по-своему. Девушка, как и в прошлый раз, заливалась звонким, пронзительным, издевательским смехом. Гоблин тупо ржал, как лошадь, чередуя громкую канитель и нелепое хрюканье. Я почувствовал укол обиды, но виду не подал, терпеливо дожидаясь, когда они вдоволь насмеются. Жупель с Люцией, увы, не успокаивались. Гоблин так вообще забился в истерике.

— Тебе точно к нашему королю, — утерев слезы, произнес нелюдь, — он тоже голос сверху теперь регулярно слышит, после того, как неудачно с трона башкой об камень навернулся.

Я зло скрипнул зубами.

— Да? А ты, значит, нормальный, если вот прямо так сразу собрался в путешествие?

Гоблин задумчиво почесал маковку.

— Дело говоришь, — признал он, — надо, по-любому, в город завернуть. Харчей на дорожку прикупить. Да и…

Жупель окинул меня и Люцию презрительным взглядом.

— Одежка и снаряжение у вас не для дорожной жизни.

Люция задумчиво кивнула.

— Но нас ведь не пустят в город! — сказала она.

— С чего вдруг? — удивился Жупель.

— Мы же люди!

— И что?! Можно подумать, ни разу людей не видели. Да контрабандой тут живет каждый третий, если не каждый второй. Ваш брат вот уже где сидит!

Гоблин раздраженно провел ладонью по горлу.

— Единственное, — продолжил нелюдь, — я бы на вашем месте сережки из ушей вынул, ну и колечки с пальцев снял. Народец в городе горячий. Это я понимаю, что мне с волшебницей не совладать, а вот остальные….

— А как же стража? — спросил я, — у нас не будет проблем из-за их убитых товарищей!

Я указал Жупелю на трупы гоблинов. Контрабандист только рассмеялся.

— Да брось ты! Офицеришкой больше, офицеришкой меньше, кому какое дело?! Не дури. Давайте лучше пожуем, и на ночлег готовиться. В темноте по болоту без нужды лучше не ходить. Харчами, так уж и быть, поделюсь, добрый я сегодня, ну, вот спасу нет!

С этими словами гоблин раскрыл мешок и с довольной мордой высыпал в котелок с полдюжины жареных крыс, нанизанных, подобно шашлыку, на острые деревянные палочки. Для пущей красоты, во рту каждой дохлой твари торчала горошина, а хвостики были закручены в подобие бараньего рога и украшены какими-то отдаленными родственниками укропа.

Мне повезло, я не посрамил свою мужскую гордость. Ибо Люцию всё же стошнило первой, меня вторым, правда, к дикому негодованию Жупеля, прямо в котелок!

Всю жизнь я привык считать, что ночью жизнь замирает. В родном Вороновье стоило только солнышку скрыться за горизонтом, как всё в округе приходило в сонное благодушное умиротворение. Разве что яркие огоньки ночных светлячков, шелест крыльев ночных бабочек да забавное стрекотание кузнечиков свидетельствовали о том, что в мире ещё кто-то не спит. Было особенно приятно, захватив с собой чашку теплого травяного отвара, сесть у окна и неторопливо наблюдать за изящными движениями большого мохнатого паука, свившего себе паутину под крышей дворового сарая. Идиллия! В этот момент звуки ветра, шелест листьев, шуршание насекомых казались не нарушением, а продолжением единой величественной тишины. Только изредка, в полнолуние, идиллия прерывалась протяжным воем диких волков и домашних псин, ностальгирующим по давно потерянному, но ещё не забытому чувству свободы.

На болоте же не было тишины. Ни днем, ни ночью! Стоило только солнцу уйти за горизонт, а нам с Люцией и Жупелем устроиться на ночлег, как тут же начался настоящий концерт. Все окрестные жабы мигом затянули звонкое и протяжное: "КВА!", в тон которому над нашими головами зажужжали тучи богомерзкой мошкары. Привыкший к местным особенностям гоблин тут же поддержал звуковое представление мощным задушевным храпом. Люция время от времени раздраженно пинала нелюдя, но Жупель только переворачивался на другой бок и, спустя пару минут, снова принимался за старое.

В довершение всего, лежать на мокрой холодной земле оказалось занятием решительно неприятным. Кто бы мог подумать, что застиранный спальный мешок, грубоватая ткань армейского шатра и старенькая переносная военная печка покажутся мне сейчас неописуемой роскошью! Дружинники Вороновья, коих я имел честь сопровождать в походах, время от времени любили поддразнить располневших вояк, служивших охранниками в крепости. Деррик и его приятели громко рассказывали всем окрестным девицам про то, в каких условиях приходится жить настоящим солдатам в поле. На самом деле корень насмешек лежал в области черной зависти. Дружинники, во главе с Романхом (вечная ему память), сами всё свободное от патрулирования время проводили в таверне, нажираясь, что называется, до поросячьего визга, с обязательной последующей дракой с "крепостными разжиревшими крысами, забывшими, что такое настоящая военная служба и походная жизнь". Уже тогда, как истинный светлый брат, я не одобрял подобные выходки, неизменно возглавляемые моим дружком Дерриком (да упокоится его душа в Свете). Сейчас же мне стало ясно, что и хвастаться-то нам было особо нечем. Плотная ткань шатра защищала от ветра и дождя. Грубый, но добротный спальник создавал по сравнению с сырой землей просто разительный комфорт. А старенькая печка, несмотря на едкий дымок, равномерно обогревала палатку, в отличие от походного костра, который безжалостно жарил ближайший к нему бок, оставляя промерзать другой. Самым же противным было отсутствие нормальной лежанки.