Егор на бегу проговорил Ирине:

- Третьего дня немцы разбомбили эшелон с эвакуированным сиротским домом, это километров пятнадцать будет… Как же он добрел сюда?

- Скорее в санчасть! — Кричала Ирина и рыдала на бегу, хватаясь то за Егора, то прикасаясь к дитю.

Егор увидел ее широко распахнутые глаза, побелевшее лицо, осознал всю смятенность ее нежной души. Они миновали двор и вдруг увидели спешно идущего к ним навстречу старца Илия. Он упал на колени перед ними с молитвою и радостным воплем:

- Свершилось! Пресвятая Богородица, спаси дитя безгрешного. Ва-асенька прише-ол! Васенька-а!!! Господи Ии-сусе Христе Богородицею, помилуй мя грешного! И запел, запел, ликуя, Символ Веры: Верую во единого Бога! — Манил рукой за собой их; Егор с Ириною, как завороженные, шли следом, и привел Илий их к святому колодцу. Протянул руки и принял разом успокоившегося мальчика. Почерпнул святой воды и стал ею омывать мальчишку, радуясь, ласково шепча Песнь Пресвятой Богородице: «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Мари-и-я, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословенен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших…»

Ирина стала помогать ему снимать одежду, и ужас охватил ее от ран на теле дитя, от ожогов и впившихся, оплывших нарывами вагонных щепок. Старец спокойно вынимал их и промывал раны водой, велел Егору принести ножницы и распластал ими рубашонку, отмачивая присохшую ткань, отдирая ее и голубя молитвою всплакивающего Васеньку. Когда его всего обмыли и умыли вспухшее лицо, он стал вдруг никнуть, и Ирина испугалась.

— Укол нужно сделать, помирает ведь!

- Не блажи, не блажи, — мирно успокоил Илий, — видишь, зевает, спать собрался Васенька.

Егор напряженно следил за действиями Старца и увидел дивное: словно шелуху очищала вода целебная язвы и струпья, пораженные места делая розовыми и живыми. Старец остриг клок кожи на спине мальца, отмершей и свернувшейся. Еще раз промыл раны, снял с себя шапочку-камилавку и надел на головку его, укутал своей монатьей и скорым шагом понес за Ириной в санчасть.

- Давайте я помогу, попросил Егор.

- Нельзя, нельзя, — бормотал Илий, — вот сотворю молитвы и поправится наш Васенька… Долго шел он, ноженьки умучил… Это наш сирота… безродный… Один он в целом свете… Сиротинушка знал куда шел, вела его Богородица к нам в исцеление.

Мальчишка крепко спал, опухоли его спадали на глазах, тело очищалось и белело.

Старец стал на колени у койки и склонил голову и закрыл взор свой. Сухой дланью водил против лика своего, а лотом против сердца. Лицо стало тихо меняться, и полился от него свет чудный, а такая радость на нем была, такой восторг и сияние, что глазам стоящих невозможно стало смотреть на святого человека, исцеляющего спящее дитя, ангелом явившееся.

Егор ведал, что это такое, и подивился силе духовной старца Илия, совершенством своим созерцающего самого Бога и Пресвятую Богородицу и молящего их сохранить жизнь земную заблудному дитю, еще безгрешному в этом временном мире… Самоуглубление старца было долгим, как сон Васеньки, а когда тот легко вздохнул и улыбнулся во сне, Илий воспел благостно…

Качнулась к нему Ирина, и вошла бабушка ее, вернувшаяся с трав, еще и не знающая ничего, а уже с порога вплела свой голос в песнь святую, как в венок вечный и блаженный… Праведник Божий пел молитву с закрытыми глазами, поводя сухими, умозоленными в бедах дланями над спящим, и Егор видел своим прозрением, как над Илием, а потом и над ребенком колыхнулось сначала слабое, потом все разгорающееся золотистое сияние, небесный жар, истинные и верные Врачи души сироты и тела его, сам Бог и Пресвятая Богородица приняли молитвы Илия и склонились к страждущему в сиянии сем, сами опечаленные и целящие его светом своим вечным… Исполнялись неизреченной радостью от улыбки его безгрешной.

И тут промолвил Илий, окончив молитву, приметочку свою:

— Се будет наш! — и указал перстом на спящего…

— Белое кудрявое солнце пред вами… и велик путь предначертанный ему! Пусть спит, уйдем и не станем мешать ему, — а когда вышли на монастырский двор, Илий вновь опечалился и проговорил: — Я опять знамение видел… И Спаситель прислал этого дитя к нам, чтобы успокоить душу мою.

— Что за знамение? — испуганно вопросила Мария.

— Земля разверзлась и вышел черный человек, блеющий козлом, и сам родил дитя с печатью кровавой на лбу, и беда от него откроется России и смута велика вельми… А антихрист станет сидеть в бездне и повелевать им, даст все золото и власть для погибели России, даст полки предателей ему в помощь беспамятных, а потом и его самого со смехом ввергнет в геенну… и проклят он будет на нашей земле семью семьдесят раз… — Илий почерпнул Неба глазами и опять обрадованно оказал: — Васенька пришел!!! Васе-енькаа… Очистит сей воин мутненьку водицу, и он закивал, закивал утвердительно головой и пошел в свою пустынь древнюю молиться.

Вечор ясен подступил. На краю горизонта висела широкая тучка и рушился из нее дождь чистый, стеблями далекими хлебными качался и стлался. И сбегалась та водица по песку и серым камешкам в речки светлые, они лились в главные реки, моря сосали их целебное небесное молоко и полнились жизнью кипучей и силой волн своих грохотали, колоколили славу Небу…

Этой ночью опять бились о железный тын монастыря посланные бесы и откатывались от света. Живая вода молитвы всю ночь текла из уст святого старца, волнами грозными колыхалась и бурей полчилась на зло лютое… А непрестанная сердечная молитва все лилась и лилась рекой солнечной.

Слышали воины на стенах, охранявшие монастырь, как собаки дурниной выли по-волчьи в дальней деревне, как стоял топот, стонали и визжали бесы в лесах темных, рыдали как люди и страшились вступить в круг обережный молитвы Илия…

Три свода небес внимали ей… Двенадцать ветров слышали песнь духовную и несли ее на своих крыльях по миру…

Ночная радуга горела в облаках замерших над монастырем, а Илий все укладывал и укладывал в стены монастырские святые камни молитвы, и они росли на глазах, пел духовные победные песни и чрезвычайно весел был в своей келье, сил получил обновление, и горела неугасимо возжженная им лампада Духа Святого, Богородичной Русской Земли…

Еще до заутрени Егор рассказал Окаемову о вчерашнем переполохе и явлении мальчика и, особо, о действиях и состоянии старца при исцелении. Говорил он необыкновенно восторженно и проникновенно. Окаемов оглядел Быкова, обнял, промолвил слова, относящиеся к пустыннику:

— Звезды стоят выше солнца, потому и малы глазу…

- Это же святой человек, от него исходит сияние и мудрость!

- Святой.. - утвердил Илья Иванович, — я очень рад за тебя, Егор, что ты открываешь мир православный… Схиигумен Илий прав, он прозорлив и высок, как звезда нам недосягаемая… Но дверь кельи его всегда растворена… Тверд он подле Господа и неувлекаем дьяволом… А мы преклонили головы пред фарисейством, пригорюнились, веточки наши от гнета ветра злого колеблются и ломаются… Ложное направление ума и жизни, празднословие и празднолюбие в нас… — Окаемов перекрестился: — Господи, помилуй молитвами старца Илия… Без руля и без ветрил, сколько уж лет Россия не ведает пути своего… Да! Грешен я высокоумием своим и дерзостью, а ежели не отмолю грехи, приму кару Господню. У нас один путь с Илием, только он Огненное Облако, а я… засапожный нож для врага… Ты еще и не то познаешь рядом с ним! Святой… может быть, последний святой на Руси… Ты посмотри, как курсанты школы молятся и слушают его, Илий перерождает их, очищает и осветляет. Как в глину дух свой вдыхает и оживляет их…

Взошли в собор и увидели там дружину свою, готовую к утренней молитве. В белой льняной одежде, они смирно дожидались, когда взметнет десницу свою замерший пред молитвою Илий и растворит лазорь Неба каноном духовным и просияет лепота сущая и отринет глумливый аспид от их душ заблудших в этом дольнем мире… и рачение снизойдет ими обретенное, раченье ожигное и благостное для живота их. И ныне, и присно, и во веки веков…