Егор с ужасом видел с крыши этот взмах, он оборвал его уже запредельные мысли и пьянящее блаженство. Быков явственно почуял запах своего горелого мяса и застонал… так же страстно пожелал вернуться к этой женщине, которая не выпускала из руки раскаленное серебро… Окаемов увидел, как тело Егора вздрогнуло, тяжелый и усталый вздох всколыхнул его грудь, дернулись веки глаз… Он возвращался… Егор вдруг почуял нестерпимую, жгучую боль на сердце и застонал, отчетливо проговорил:

— Вот мы и вместе…

Ирина отняла крест, осторожно отложила его и поднесла к глазам ладонь со вздувшейся кожей. На его же груди было выжжено несмываемое тавро. Навек, Все боги и слова, весь тайный и великий смысл древности влился в него через пламя и пепел. Дыхание восстанавливалось, Егор приходил в себя.

Окаемов метнулся к вещмешку, что-то нашел в нем и подбежал к Ирине. Приказал ей:

— Раскрой ладонь! — насыпал полную горсть соли и сжал ее пальцы в кулак. — Держи соль! Терпи! Это старый способ от ожогов. Соль все вытянет… Держи и терпи!

— Терплю…

Матерь-Сва парила над омытой дождем, грозовым озоном наполненной землей. Тучи утекли за предел горизонта, народившийся молодой месяц ясно горел в небе, далекие звездные миры мерцали и слали свой свет через огромные пространства тьмы и хлада, чтобы знали на Земле и мучились, что они есть. Вовек загадочный космос, без конца и края, — непостижимо это для понимания человека, — и если начинать думать о пределе Мира, то накатывает мистический ужас и что-то уводит от этих запретных дум, ибо можно потеряться разумом в величии пространства и тайне Света… Знание сие опасно смертному; чтобы прийти к нему, надобно испытания земные пройти, хотя бы одно — самое простое и самое тяжкое — испытание Истиной…

Матерь-Сва парила в ночи, озирая огромные пространства Руси, видя Млечный Путь на небе и млечное сияние серебряных нитей, слившихся в реки и ручьи, скрученные в светлые верьви Любви от земель и домов разных к местам боев страшных. Из этих нитей соткана будущая судьба России, золотым и серебряным шитьем на Небе предугадана судьба каждого воина, коего любят и ждут. Видит Матерь-Сва их в окопах в сиянии голубом и золотистом, а рядом зрит темные силуэты без оберега, тоскующие и обреченные на погибель, ибо Природа не терпит лишнего и пустого в себе… Все оно подлежит забвению…

Матерь-Сва бесшумно летит над Трояньей землей русичей, ведая древний смысл этому имени… Это тройка, где Луна — коренник, а пристяжные — молодой Месяц и ущербный Месяц; мчат они над землею неустанным бегом времени… Искры звезд из-под копыта.

В мирные годы залетает Матерь-Сва к гнездам своих родственников в другие страны. К Саве Святому у сербов, живущему в горах. Мертвых оживляет Сава, слепоту исцеляет, не боится огня земного и превращает плохих людей в животных… Сава отнял солнце у дьявола… грозными тучами повелевает, пасет небесное стадо по своему разумению и во благо людям или в наказание побивает градом и разит молниями… Велик Сава и могуч…

Бывает она в гостях у литовского бога Совия — не менее могучего и почитаемого… А уж в южных странах столько божественной родни, вылетевшей из единого гнезда ариев… Там и Сва-дха в Индии, жена Вахни-огня, дочь великого Агни; Свадха есть — Мудрость и связана с огнем, ее тело состоит из четырех заповедных вед…

Там же живет Сав-итар, солнечное божество — отец Сурьи. Выезжая на конях своих, сидит в колеснице, восходит по небосклону и будит весь мир и богов, управляет солнцем и ветром, управляет миром и является высшим творцом его и хранителем… Савитар зовется Широкорукий… Крышный-крылатый… охраняет своими крылами всех людей, распределяет сокровища и счастье. Савитар мудрейший из мудрых, он может принимать все формы, знает источник океана и возбуждает людские мысли. Это самый великий и могучий Бог-Солнце… А в храмах индийских и тибетских выложен на полу древнейший знак солнца крестом катящимся — СВА-стика, хвосты полукружьями загнуты в вечном движении…

Там же живет Сав-итри, дочь бога Сурьи… Да сколько их еще! Сав-даг — владетель мира в Тибете…

Гнездо Све-нтовита на острове Рюген, священное место западных славян. Свентовит — Бог-богов, высший Бог… Храм ему в Арконе… Четырехглавый Свентовит в пурпурной одежде, меч на поясе, знамя и доспехи… Он выезжает ночью на борьбу с врагами, как и Матерь-Сва, как и Святовит русичей… Но у них есть еще выше Бог — Сварог… А сын его именем Солнце — есть Даждьбог. «Солнце царь сынъ Свароговъ еже есть Дажьбог«

И Соваоф… Господь воинств небесных… Вседержитель, объединяющий все воинства вселенной… Владыка Сил!

А в пещере-дупле Вербушки Истинной, где живет Матерь-Сва, есть тайна великая Слова… Висит на стене в сухой глубине дупла книга предревняя, воском залиты ее черты и резы чтобы времени и тлену неподвластна была. Связаны в проушины дощьки тонкие-вербовые, числом 77, потемневшие от веков минувших. И зовется та книга редкая и тайная — Блеск-Книгой, или Книгой Сияний…

Летит Матерь-Сва над разоренным гнездом Руси, кипит война проклятая, кровушка льется невинная, костушки светятся неубранные в травах и хлебах некошеных. Громыхает железная сатанинская пята иродов пришлых, с крестом перевернутым-паучьим, ослепленных злостию к земле этой древней, Богу единому. Падших ангелов смерти, к смерти бредущих… Перстом диавола направляемые на самоистребление корня одного могучего. Братья белые, слишком сильны вы стали для алчной Тьмы, вот и стравлены погибелью…

Вдруг заметила Матерь-Сва со своей недосягаемой вышины сияние золотистое средь поля льняного, у бора соснового спящего… Пала бесшумно на крышу и зрит…

* * *

Егор поднапрягся и сел. Тело его было словно чужим, плохо повиновались руки, правая кисть была умело забинтована. Наискось через грудь тоже давил бинт, и Егор смутно стал что-то припоминать, словно ускользающий сон ловил. Осмотрел лица сидящих у костра и угадал их… Обрадовался, перевел взгляд на темные стены сарая и вдруг с удивлением осознал, что видит за ними кромку близкого леса на фоне утренней зари, четко видит деревья и кусты в каком-то зеленовато-синем цвете… видит все поле льняное и старую коновязь, ее он помнил, когда подходил сюда разведывая… Опасливо посмотрел на Окаемова и Ирину, на Николку Селянинова, протер глаза тыльной стороной левой ладони и опять пугливо взглянул на стену… Она стала словно стеклянной… Трухлявые бревна просматривались насквозь, докуда хватал глаз. Егор поднялся на ноги, отстранил Николая, кинувшегося ему помочь, и подошел к стене… Ударил по ней кулаками со всего маха, стукнул лбом, но рубленая стена оставалась прозрачной, хоть и не пропускала его самого насквозь. Егор покривился от боли в руке и вернулся к костру. Почуял на плечах мягкие женские руки и увидел, что одна ладонь у Ирины тоже забинтована…

— Присядь… Тебе еще рано вставать, — доплыл до сознания ее полудетский голос.

Он повиновался и тяжело сел на землю. Резко обернулся в угол, и снова взору его ничто не мешало, он обрел какое-то-новое зрение с ударом шаровой молнии, новые чувства. Обоняние его тоже обострилось, он чуял манящий запах Ирины, терпкий дух Николая и сладковатый запах пота Окаемова. Обострилось и цветоощущение, он с интересом смотрел на костер и дивился феерии красок огней, разноцветными дымами над ним. Все стало пугающе новым и разительно желанным, дорогим и близким, он словно народился вновь в иной цветастый и пахучий мир, перенесся со своими друзьями на другую планету.

Рассветало… Егор приподнял глаза и вдруг встретился взглядом с большущей ушастой совой, золотистым филином, сидящим на крыше и пытливо смотрящим на него через пролом. Перья совы были удивительно красивы и многоцветны, огромные глаза мудры и спокойны… Не мигая, они смотрели друг на друга, и Егор радостно вскинулся, указывая всем на нее…

— Опять та сова… теперь будет все хорошо.

Еще пуще обрадовался Окаемов, он серьезно обратился к сове, словно она понимала его: