Я сказал, что не возражаю и что буду у них в десять тридцать. На самом деле, когда я входил в здание редакции «Газетт», было всего десять часов двадцать одна минута. Мне удалось прибыть раньше срока благодаря слабому уличному движению и таксисту, обожавшему наблюдать, как из-под колес его машины в разные стороны разбегаются пешеходы. Двумя минутами позже я уже стучал в дверь кабинета Лона.

— Арчи, неужели ты действительно надеешься там что-то обнаружить? — спросил он, отталкиваясь руками от крышки стола.

— Скорее всего — нет, — ответил я. — Но посмотреть еще разок будет невредно. Думаю, что со времени нашего первого посещения там побывало человек восемьдесят семь.

— Плюс-минус десяток. Но поскольку никто, кроме тебя и Вульфа, убийством это не считает, кому захочется разбирать ее бумаги?

— Убийце, естественно.

Лон невнятно пробормотал что-то и принялся отпирать двойную дверь. Кабинет выглядел примерно так же, как и во время моего первого посещения. Единственным отличием была аккуратно сложенная на письменном столе Хэрриет пачка документов и конвертов.

— Ее секретарь производила здесь уборку, — сказал Лон. — Как видишь, работы остается еще до черта.

— Да, кстати, — прервал я его, — Мистер Вульф хочет, чтобы я поговорил с секретарем.

— Этого устроить не могу — сейчас, во всяком случае. Ее зовут Энн Барвелл, и ее нет сейчас в городе. Она работала с Хэрриет Бог знает сколько времени — лет, наверное, двадцать. После пары дней разборки вещей Хэрриет Энн сломалась и ей потребовалось побыть в одиночестве. Карл, Дэвид и Донна согласились, что отдых пойдет ей на пользу. Она отправилась к сестре на Хилтон-Хед. Пробудет там самое малое пару недель.

— О'кей. Бишоп не возражал против осмотра кабинета?

— С какой стати он должен был возражать?

— Не вижу причин. Какие-нибудь документы отсюда выносили? Отчеты, письма?

— Насколько мне известно, нет. Но я могу и не знать об этом. Большая часть важных документов хранится в других помещениях редакции. Ей вовсе не требовалось держать под рукой конфиденциальные бумаги.

— Что же, приступим. Ты хочешь что-то сказать? Лон выглядел несколько растерянным.

— Ну Карл… думал, будет неплохо, если я останусь с тобой и…

— И убедишься в том, что частный сыщик, уходя, не прихватил с собой ценную вещь.

— Перестань, Арчи. Это дешевая шутка.

— Сам знаю, что дешевая, — ответил я, поднимая руки. — Приношу свои извинения. Вообще-то я всегда предпочитаю находиться в компании. И если не возражаешь, то помоги мне покопаться во всем этом барахле.

— Но все-таки что ты надеешься обнаружить?

— Какую-нибудь записку, заметку — нечто, подтверждающее намерение Хэрриет посадить Скотта в кресло издателя.

— Вульф, кажется, на этот раз переплюнул самого себя.

— Не исключено. Но мне нравится работать на него. Платит он неплохо, режим работы не оставляет желать лучшего, поэтому, когда он выступает с какой-либо идеей, я, как правило, принимаю ее. Начинаю работать с пачки бумаг на столе.

Последующие два часа мы с Лоном тщательно прочесывали кабинет, туалет и крошечную, отделанную в голубых тонах спальню. Мы разрыли гору, состоявшую из ежемесячных сводок о прибылях и убытках и других финансовых документов, циркуляров, читательских писем, на которые она, видимо, хотела ответить лично, служебных записок от руководителей отделов. В записках шла речь обо всем, начиная от формы новых официальных бланков редакции и кончая организацией футбольной встречи между «Гигантами» и «Ракетами», сбор от которой должен пойти на благотворительные цели. Я перетряс все книги, что уже говорит об объеме проделанной работы, ящики всех столов в обеих комнатах, короче говоря, произвел обыск высшего класса, в чем, без ложной скромности, считаю себя большим специалистом. Ничего касающегося Скотта я обнаружить не смог, если не считать нескольких докладов, в которых предлагалось усилить контроль за работой редакторского отдела. «Эти люди не интересуются бюджетом и совершенно не принимают его во внимание» — так заканчивалась одна из его записок. Разве редакторы смогут полюбить этого человека, если его когда-нибудь сделают издателем?

— Мы просмотрели все, — сказал Лон, ослабляя узел галстука. — И о Скотте — ничего. Или, скажем, ничего заслуживающего внимания.

— Кроме его предложения о футбольном матче.

— Да, но матч скорее всего не состоится, так как затея действительно ценная.

Я согласно кивнул, мы выключили свет и вышли. Поначалу у меня было намерение добраться до дома пешим ходом, но пока мы с Лоном играли в частных сыщиков, небо нахмурилось, и на Манхэттен обрушился первоклассный весенний ливень. После пятнадцати минут размахивания руками, мне наконец удалось остановить такси, и в двенадцать пятьдесят шесть я уже входил в кабинет. Вульф, сидя за столом, изучал свежий каталог, делая пометки в блокноте.

— Потерянное утро, — объявил я, плюхаясь в кресло. — Ничего о Скотте, и вдобавок к этому «ничего» секретарь Хэрриет — Энн Барвелл — впала в такую депрессию, что отправилась подлечиться на юг, где и пробудет по меньшей мере две недели.

Он поднял глаза, хмуро посмотрел на мои мокрые волосы и вернулся к каталогу. Я знал, что он старается протянуть время до ленча. Он против всякого рода энергичных действий — включая мыслительный процесс — на голодный желудок. Беда, правда, в том, что он также не очень любит думать и с набитым брюхом. Я принялся шуршать газетой.

— Неужели это необходимо? — взорвался он.

— Прошу прошения. Я просто решил немного поработать.

— Ничего подобного, — ответил он. — Вы просто решили заставить меня что-то делать. Итак, чего же вы хотите?

— Позвольте мне поговорить со всей бандой. Час индивидуальной беседы, и — ставлю девять к пяти, впрочем, нет, семь к двум — что один из них расколется.

Вульф отмахнулся от меня как от мухи.

— Идея не сработает, и вы сами прекрасно это знаете. Как писала Дороти Сайерс, героизм, не приносящий результатов, подобен бурлеску. А то, что вы предлагаете, — чистый бурлеск.

— Хорошо. А как насчет секретаря?

— Так куда же она уехала?

— На остров у побережья Южной Каролины. В первоклассное курортное место.

— Как туда можно добраться?

Я извлек с книжной полки большой атлас и, отыскав в нем нужную карту, ответил;

— Видимо, так: самолетом до Атланты и оттуда другим рейсом до Саванны. Из Саванны на арендованной машине до острова. Примерно час езды.

Вульф содрогнулся. Его психику травмировало десятиминутное путешествие на автомобиле. Сама мысль о том, что кто-то может добровольно лететь на двух аэропланах, а потом целый час вести машину, ввергала его в трепет.

— Ну хорошо, — наконец произнес он, втянув в себя не менее бушеля воздуха. — Найдите Сола. Узнайте, не мог бы он проехаться завтра туда и обратно. Прежде чем он уедет, мне хотелось бы с ним поговорить.

— Как быть, если он не сможет завтра собраться и отбыть?

— Попросите его сделать это на следующий день. — Вульф вздохнул с таким видом, словно беседовал с первоклашкой.

Я был доволен и огорчен одновременно. Доволен тем, что производятся хоть какие-то действия, а огорчен потому, что сам с удовольствием бы отвлекся, слетав на денек в Джорджию и Южную Каролину. Но я знал, что Вульф сердит на меня за то, что я постоянно подвигаю его на труды, и, оставляя меня дома, желает таким образом это недовольство продемонстрировать.

Я приготовился набрать номер телефона Сола, но, подумав, не стал этого делать. Побеседовать с Солом можно и после ленча, сказал я себе. Приняв столь мудрое решение, я вернулся за свой стол и начал шуршать газетными страницами.

Сол оказался свободен, и в три пятнадцать он уже сидел в кресле из красной кожи, Вульф в это время приканчивал вторую после ленча бутылку пива. По телефону я сказал Солу только о том, что Вульф хотел бы его увидеть, рассудив, что босс, будучи гением, вполне способен самостоятельно обрисовать ситуацию.