Богдан простоял на площади до десяти вечера. Приходили самые разные переговорщики, уговаривали разойтись, приезжал Кацап, сказал, что поисковые работы начаты, создана комиссия, виновные будут наказаны и дальше про бандитов, которые должны жить в тюрьмах, и власть, повернувшуюся лицом к народу. Удивительно, но губернатору хлопали. Сам Бубников к народу выйти, видать, побрезговал. Прислал помощника, который промямлил: по факту гибели людей возбуждено уголовное дело, ведется следствие. Толпа свистела, кричали «Долой». Наехала туча телевизионщиков, даже был корреспондент ОРТ. Несмотря на стихийность митинга, ораторы менялись организованно, через какое-то время появились колонки и усилитель, порядок возле импровизированной трибуны — клумбы поддерживался двумя десятками крепких парней в красных касках. Одного суходольского шахтера пришлось выводить — человек дошел до точки и, изрыгая ругательства и слюну и дыша бронебойным перегаром на державших его парней, лез к микрофону спеть песню «в память о погибших братанах».
В начале одиннадцатого к Богдану подошёл Чеботенко и сказал, что прибыла смена — свежие люди и можно идти отдыхать.
На следующий день митинг в Шахтерске стал главной новостью страны. Показывали картинки самого митинга, заплаканных вдов и лунный пейзаж, оставшийся возле брошенных шахт. Местные телеканалы постарались переключить внимание на примитивные копанки, которые разрабатывают местные жители на свой страх и риск, вырыв где нибудь в огороде нору. Там, используя как привод лебедки какой-нибудь старый Москвич, имея небольшой компрессор, отбойные молотки и железные вёдра вместо вагонеток, удается доставать в день до пяти тонн угля с глубин не превышающих тридцати метров (это граница естественной вентиляции — если копать глубже людям будет не хватать кислорода и надо принудительно нагнетать воздух с поверхности). В таком семейном бизнесе обычно четыре-пять человек, платят местным уголовникам десять процентов от добычи «за крышу» и гаишникам 200 гривен за машину, если попадутся, когда повезут продавать. Это добыча — капля в море нелегальной добычи угля. Основное происходит на открытых карьерах, где мощные бульдозеры вскрывают пласты, залегающие на глубине до пятидесяти метров или на официально закрытых государственных шахтах (как раз на одной из таких шахт и погибли суходольские шахтеры). Именно такую, «взрослую» добычу и контролирует Бубников.
В средине девяностых в Шахтерской области закрыли более половины всех действующих шахт, при том, что разведанных запасов угля в них было еще лет на пятьдесят-семьдесят. Но добывать этот уголь с точки зрения молодого украинского государства оказалось экономически невыгодно. Выгодно освоить, большей частью благополучно «распилить» гигантские бюджетные средства на так называемую реструктуризацию, бросить в шахтах всё оборудование «ввиду невозможности поднять на поверхность», а через несколько лет продолжать добывать уголь в этих шахтах, но уже нелегально, превратив представителя почётной шахтёрской профессии в бесправного раба (посидишь года три без работы — пойдешь пахать на любых условиях). Добытый уголь поставлялся на тепловые электростанции по космическим ценам или мешался с пустой породой и отправлялся на государственные шахты, а там на каждую тонну угля полагалась государственная дотация.
Последствия митинга в Шахтерске и раздутой шумихи в средствах массовой информации были такие: тела погибших шахтеров спасатели подняли на поверхность, в верховной раде и областном совете создали комиссии по проблемам незаконной добычи угля, работа в которых продолжается и по сей день; Бубникова перевели в Херсон, прокурором области назначили Удальцова, с которым у губернатора сразу сложились нормальные рабочие отношения.
Где — то раз месяц, а то и чаще приходилось Батуле впоследствии участвовать во всякого рода митингах и акциях протеста. И каждый раз его совесть была спокойна, выступали всегда за правое дело. Это было видно невооруженным глазом. Ну, с шахтёрами, этими бедолагами всё понятно. А, например, стройка офисного центра внутри двора большой девятиэтажки — прямо на месте детской и спортивной площадки — это тоже неправильно. Стояли три месяца, круглосуточно меняя друг друга вместе с жильцами дома — и взяли таки застройщика измором. Капитал не терпит простоя. Нашли они другой участок — подальше от центра, но зато никаких возмущённых жильцов.
Несколько митингов было связано с захватами или приватизацией предприятий. Особенно масштабным было стояние на Криворожском металлургическом комбинате. Металлургия — главная экспортная отрасль для Украины. «Криворожсталь» — самое крупное предприятие государства, главное предприятие для миллионного города. Правительство проводит аукцион и продаёт комбинат индийскому миллиардеру Лакшми Миталлу. Город гудит. На комбинат никого посторонних не пускают, оборона чётко организована. Постоянные стычки с милицией — но победить такой коллектив и город — надо танки вызывать, одной милицией не справишься. Это продолжается пятьдесят два дня, а потом индийцы пакуют вещи и выступают с официальным заявлением о расторжении сделки. Пять миллиардов долларов — вернуть, а их уже нет — проели, заткнули дыры в бюджете, куда-то там проинвестировали, то есть, скорей всего, украли. Кабмин конечно потом выкрутился — взяли кредит на Западе и индусу долг отдали, но припозорились порядочно. На волне народного протеста депутаты принимают закон о запрете продажи стратегических предприятий иностранным компаниям и гражданам. В списке стратегических предприятий и «Криворожсталь». Конечно, можно будет потом принять ещё поправку к закону и если очень надо, любое предприятие из этого списка исключить, но в данный момент главное, что люди поняли, что своё можно отстоять!
Часто приходилось участвовать в земельных спорах. Вернее спорами назвать это сложно — там никогда ничего спорного не было, все было ясно: махинаторы обманом забирали у крестьян землю, а теперь надо было возвращать её обратно. На Украине не разрешена продажа земли сельскохозяйственного назначения, но это означает только одно: крестьянин, бывший колхозник не может получить за свой земельный пай сколько нибудь нормальные деньги. Поэтому землю скупают за бесценок, потом по сложным схемам легализуют и вот она уже на черном рынке по цене в сто раз большей, чем заплатили тому горемычному землепашцу. Когда крестьяне принимали присягу на верность князю, Цитадель помогала им вернуть свою землю. Тактика везде была одинаковая: задавливали числом, перекрывали дороги, сидели возле райадминистраций и добивались выдачи дубликата земельного сертификата — а там пусть эти аферисты судятся, а мы будем работать на своей земле и никого на нее не пустим. На крайний случай — нанимаем дорогих адвокатов, подаём блокирующие иски — и судимся годами, но эти годы крестьянин спокойно работает на своей земле-матушке. Весть о том, как хорошо работать в Цитадели быстро распространялась по селу и из пяти миллионов человек реально занятых в сельском хозяйстве Украины — к 2007 году уже около полутора стали крепаками и число это продолжало быстро расти.
Один раз ездили в Полтаву — не дали заложить памятник гетману Мазепе. Двадцать тысяч протестующих на месте проведения протокольного мероприятия — такого не ожидал никто. Гаранту вместе со своим первым кирпичом пришлось убираться несолоно хлебавши, комкая приготовленную речь и лепеча что-то там про телерантность и необхидность притримуваться. Но нельзя почитать предателей — с этим Богдан был согласен. Он неплохо знал биографию Мазепы. У того был редкий дар, тонкое почти мистическое чутьё, которое позволяло ему предавать своего покровителя в такой момент, который сулил наибольшие выгоды у будущего патрона. Так он предаёт короля Яна Каземира до его неудачного похода и свержения, потом предаёт давшего ему службу Дорошенко, потом Самойловича, чтобы стать гетманом Украины вместо него, потом отрекается от Голицына с Софьей и долгие годы служит Петру. Каждая новая измена для него — это шаг к ещё большей власти. При Петре он на вершине славы и могущества, он самый богатый помещик империи — сто тысяч душ крепостных. У него столько земель, что знаменитые польские магнаты могли о таком только мечтать. Это триумф, но всё это можно потерять, если Карл разобьёт Петра. Армия у шведов лучше, а Карл — прославленный полководец. Российское войско обречено. Карл не скрывает своих дальнейших планов: после победы он хочет расчленить Российскую империю, уничтожить, растоптать, устранить её с политической арены навсегда, и естественно он заберёт всю землю у дворян, воевавших за Петра. С точки зрения всех объективных обстоятельств, прогноз Мазепы был верным, но произошло невероятное, произошло чудо — в Полтавской битве победили наши.
