Дорога, изворачивающаяся змѣею между массивныхъ толщъ, точно сбѣгаетъ въ одну изъ этихъ гигантскихъ воронокъ, на дно этой чертовской каменоломни… И дѣлается такъ странно и, вмѣстѣ съ тѣмъ, такъ весело на душѣ, когда вмѣсто ожидаемаго ада кромѣшнаго, вмѣсто озера, дымящагося жупеломъ, передъ вами вдругъ распахивается внизу мирная зеленая долинка Цетинья, ровная какъ ладонь, и среди нея весело вырисовывается, ярко освѣщенный боковыми лучами солнца, краснокрышій милый и скромный городовъ, весь тутъ въ одной горсточкѣ, безъ всякихъ прелюдій, безъ предмѣстьевъ и дачъ, прямо какъ помѣщичья усадьба на деревенскомъ выгонѣ,- сразу дворецъ наслѣдника, сразу театръ съ публичной библіотекой и музеемъ, сразу институтъ для дѣвицъ и единственная гостинница, — желанный пріютъ нашъ, — все тутъ же вмѣстѣ, на краю поля и вмѣстѣ въ центрѣ города, ибо весь-то городовъ — два шага.

Отъ Бельведера до города мы встрѣчали много гуляющей публики, дѣтей, дамъ. Европейскія штатскія платья уже темнѣютъ кое-гдѣ среди разноцвѣтныхъ черногорскихъ гуней, даламъ, джамадановъ, элековъ… Но прозаическій видъ ихъ какъ-то рѣжетъ еще глазъ въ характерной и живописной обстановкѣ черногорской толпы.

Въ городѣ тоже масса гуляющихъ. Вымывшись и переодѣвшись, мы съ наслажденіемъ напились чаю подъ дубомъ гостинницы въ обществѣ любезнаго и образованнаго хозяина вашего, городского головы Цетинья. Онъ — большой другъ всякихъ мирныхъ усовершенствованій жизни, торговли, промышленности, школъ, литературы. Познакомилъ онъ насъ съ своимъ пріятелемъ редакторомъ «Гласа Црнгорца» — единственной газеты княжества. Редакторъ хотя и не говоритъ по-русски, но мы съ нимъ объяснялись безъ особеннаго затрудненія. Онъ — почитатель газета «Новое Время» и считаетъ себя, какъ онъ увѣрялъ насъ, только «одъѣкомъ» (эхо) его во всѣхъ своихъ политическихъ взглядахъ. Почтенный черногорскій журналистъ искренно огорчается, что русскія газеты сплошь да рядомъ черпаютъ свои взгляды и извѣстія о славянскихъ земляхъ не изъ «Гласа Черногорца» или какихъ-нибудь сербскихъ газетъ, а изъ враждебныхъ славянству нѣмецкихъ и венгерскихъ журналовъ. Русскія книги редакторъ «Гласа» читаетъ свободно; онъ знаетъ Пушкина, Лермонтова и другихъ нашихъ классиковъ, хотя читать научныя книги и политическія газеты ему гораздо легче. Желаніе его вполнѣ овладѣть русскимъ языкомъ самое сильное, и онъ твердо рѣшился достигнуть этого будущею зимою.

— Жаль только, что въ Цетиньѣ нѣтъ никого, кто бы могъ давать уроки русскаго языка, а то бы многіе черногорцы стали учиться! — добавилъ онъ въ заключеніе.

Послѣ чаю я отправился отыскивать д-ра Милянича, въ которому у меня было дѣло; мы встрѣтили его на дорогѣ, ѣхавши въ Цетиньѣ, и Божо указалъ мнѣ его, прибавивъ съ благоговѣніемъ, что это «генералъ-докторъ», и что у него на капѣ двуглавый орелъ, потому что онъ сенаторъ. Но дома я его въ этотъ день не засталъ и оставилъ только свою карточку. Миляничъ самъ отыскалъ насъ, когда мы съ городскимъ головою и редакторомъ «Гласа» занимались осмотромъ интересныхъ древнихъ остатковъ цетинскаго монастыря, построеннаго Иваномъ Бегомъ. Черноевичемъ. Часть этихъ историческихъ обломковъ, украшенныхъ искусною скульптурою старинной черногорской работы, капителей мѣстнаго камня и разныхъ другихъ архитектурныхъ частей, сложены около новой княжеской церкви; на нѣкоторыхъ камняхъ видно изображеніе двуглаваго орла; много такихъ же древнихъ камней съ орлами и орнаментами вставлены въ стѣны теперешняго монастыря, между прочимъ, всѣ капители въ аркахъ галереи, гдѣ живутъ монахи, а надъ входною дверью монастырской церкви вложенъ самый интересный остатокъ древности — камень, на которомъ вырѣзана надпись о построеніи стараго монастыря Иваномъ Черноевичемъ. Въ тѣсномъ проходномъ дворикѣ за церковью мнѣ показали красивую гробницу одного изъ Карагеоргіевичей — изъ чернаго гранита, съ бѣломраморнымъ гербомъ Карагеоргіевичей. Кругомъ монастыря заботливо разбиваются молодые сады и парки, за новымъ паркомъ и монастыремъ — тотчасъ же и выѣздъ изъ города, и на выѣздѣ большое зданіе тюрьмы. Городской голова сообщилъ намъ, что все Цетинье построено на монастырской землѣ, даже дворецъ князя; поэтому недавнимъ указомъ князя приказано платить за мѣста для построекъ не князю и не городу, а монастырю.

Д-ръ Миляничъ окончилъ курсъ на медицинскомъ факультетѣ московскаго университета, и хотя потомъ учился въ Германіи, но все-таки свободно говоритъ по-русски. Онъ пригласилъ насъ зайти въ его небольшую, но уютную квартирку и познакомилъ съ своею молоденькою, красивою женою; хорошенькій мальчуганъ, сынишка ихъ, разглядывалъ насъ съ любопытствомъ дикой птички. Жена Миллнича хотя и понимаетъ немного по-русски, но говорить не можетъ, и объяснялась съ нами по-нѣмецки. Радушный хозяинъ угощалъ насъ коньякомъ и съ любопытствомъ разспрашивалъ о нашихъ послѣднихъ путешествіяхъ. У него много книгъ русскихъ и нѣмецкихъ, между прочимъ I томъ классическаго труда Павла Аполлоновича Ровинскаго по топографіи и исторіи Черногоріи, подобнаго которому нѣтъ ни на одномъ языкѣ. Исторія Черногоріи Миляковича, болѣе другихъ распространенная въ Цетиньѣ, значительно короче и въ научномъ отношеніи не можетъ быть сравниваема съ обширнымъ и серьезнымъ трудомъ Ровинскаго, по достоинству увѣнчаннымъ преміею нашей Академіи наукъ.

Вечеръ я провелъ у нашего посланника, гдѣ, кромѣ секретаря посольства г. Вурцеля, уже знакомаго намъ, я познакомился съ воспитателемъ княжескихъ дѣтей, швейцарцемъ Пиге, красивымъ мужчиною огромнаго роста, совсѣмъ подъ стать черногорцамъ; мы много говорили объ историческихъ задачахъ Черногоріи, о положеніи Македоніи, Греціи, Сербіи. Любезный посланникъ нашъ, хотя не безъ нѣкоторыхъ препятствій, устроилътаки намъ возможность ѣхать домой черезъ Боснію, куда австрійцы неохотно пускаютъ русскихъ; паспортъ нашъ былъ визированъ въ этомъ смыслѣ австрійскимъ резидентомъ.

Спать пришлось лечь только въ 12 часовъ ночи, что здѣсь не въ обычаѣ. Ночь была удивительно тихая и ясная, такъ что мы долго молча стояли подъ раскрытымъ окномъ, наслаждаясь картиною заснувшаго города. Луна поднималась изъ-за горъ; звѣзды, не успѣвшія еще поблѣднѣть, ярко искрились на темно-синей глубинѣ неба; мирная долина дышала бодрящею свѣжестью; безполезные фонари продолжали горѣть вдоль пустыхъ и безмолвныхъ улицъ своими тусклыми красноватыми огоньками, и ни одинъ звукъ шаговъ не нарушалъ мертвой тишины полуночнаго часа, какъ будто мы были теперь среди какого-нибудь глухого степного хутора…

Отрадное чувство безопасности и спокойствія охватываетъ васъ здѣсь, среди этого простого, честнаго и смѣлаго народа, довѣрчиво спящаго въ своихъ незапертыхъ дохахъ безъ всякихъ ночныхъ сторожей и полицейскихъ обходовъ.

Утромъ я отправилъ на родину телеграмму о нашемъ выѣздѣ домой, заплативъ изъ Цетинья въ Воронежъ всего одинъ австрійскій гульденъ 65 крейцеровъ.

Одинъ изъ новыхъ знакомцевъ нашихъ, единственный цетинскій содержатель аптеки Дрейчъ герцеговинецъ изъ Мостара, учившійся въ Петербургѣ въ 3-й гимназіи, и хорошо говорящій по-русски, настоятельно просилъ насъ навѣстить его и затащилъ насъ къ себѣ. Дрейчъ объяснилъ, что это совсѣмъ не славянская фамилія — только личное прозвище его, а что онъ изъ рода Миличевичей; онъ былъ во время послѣдней войны завѣдующимъ «Краснымъ Брестомъ» въ отрядѣ князя Николая, вмѣстѣ съ русскимъ докторомъ Щербакомъ и другими, и разсказывалъ поэтому, какъ очевидецъ, много интереснаго о битвахъ въ Дужскомъ ущельѣ, подъ Острогомъ и въ долинѣ Зеты.

Въ Доньемъ-Острогѣ стоялъ ихъ госпиталь съ ранеными, но князь прислалъ сказать, что удержать Острогъ не могутъ, и чтобы скорѣе очищали его. Старикъ Христофоръ поднялъ тогда мощи св. Василія и вынесъ ихъ на плечахъ народа; раненыхъ тоже повели, повезли верхами, понесли на рукахъ. Черногорцы шли горами Горяча, защищая правый берегъ Зеты, прикрывая Катунскую и Лѣшанскую нахіи, а турки шли вершинами Острога. Всякій шагъ они должны были брать съ бою, и поэтому отъ Никшича до Спужа двигались цѣлыхъ девять дней; въ Рѣку ихъ не пропустилъ князь Николай, а въ Пиперы и въ Кучи задвинулъ имъ дорогу ни разу ими не побѣжденный, энергичный и дѣятельный Божо Петровичъ, укрѣпившійся у Дуклеи. У Сулеймана-паши было тогда 40.000 регулярнаго войска, у князя Николая всего 6–7.000. Сулейманъ, какъ только соединился въ Спужѣ съ Дервишемъ-пашою, сейчасъ же отправился съ своимъ войскомъ черезъ Антивари на Шипку. Нашъ посланникъ Іонинъ былъ тогда все время при князѣ и сообщалъ ему ежедневно извѣстія изъ Болгаріи. Русскій главнокомандующій требовалъ, чтобы черногорцы какъ можно долѣе удерживали у себя турецкія войска, и князь Николай вполнѣ исполнилъ это порученіе.