«Просто ты не хочешь рисковать собственной шеей», – прошептал какой-то голосок у нее в голове.

Она едва знала Саймона и ничем не была ему обязана. Но все равно стыд жег щеки. Да-да, она боится! Боится того, что может сделать с ней Типпетт. Пока что женщин он не бил. Но всегда бывает первый раз.

Типпетт и Оливер неожиданно вышли из зала. Через несколько секунд за ними последовал Байс. Все трое взгромоздились на привязанных неподалеку коней и направились к деревне.

– Недолго они там пробыли, – заметила Дебора.

– Может, Типпетт просто надрал ему уши? – предположила одна из женщин.

Элис ужасно хотелось побежать в машинный зал, но разум приказывал стоять на месте.

Потом в дверях зала, словно солнечный луч, появился Саймон. Ни единого синяка. И совсем не хромал.

Неожиданное головокружение угрожало бросить Элис на землю, но она опиралась на молоток, пока не стало легче.

– Если Типпетту нужен был именно Шарп, – прошептала Ивлин, – то лишь для того, чтобы поговорить. Повезло парню.

– Повезло нам, – подмигнула Дебора. – Вот была бы жалость, если бы что-то случилось с его лицом.

– Или с другими важными частями тела, – хихикнула другая дробильщица.

Все женщины рассмеялись. Все, кроме Элис. Та не могла смеяться. И не могла вымолвить ни слова. Слишком велико было облегчение.

Саймон же ловко свернул сигарету, вытащил из кармана спичку, чиркнул ею о стену и закурил. Несколько минут он лениво покуривал, оглядывая двор. Его взгляд на мгновение задержался на Элис, и она, несмотря на разделявшее их расстояние, тотчас же почувствовала его настороженность.

Оттолкнувшись от двери, Саймон зашагал по двору. Шагал медленно, но все же было очевидно, что он шел к какой-то цели.

– Щипайте щеки и кусайте губы, девушки, – зашипела Ивлин. – Он идет сюда.

Дробильщицы постарше только усмехнулись, но молодые одинокие девушки стащили грязные перчатки, чтобы пригладить волосы и оправить одежду. Элис нарочно не сделала ничего подобного. Она подняла свой молоток и снова принялась дробить руду. Саймон подошел ближе, пробравшись между хихикавшими и улыбавшимися дробильщицами, но она продолжала работать.

Несколько минут он просто следил за ней, то и дело поднося сигарету к губам и затягиваясь. Он держал сигарету как рабочий, между указательным и большим пальцами, но это все равно завораживало. Элис пыталась не смотреть на него и сосредоточиться на своей работе, но краем глаза все же поглядывала. Он опускал руку после каждой затяжки, а когда выдыхал дым… О, это было так изящно, так чувственно!

Элис видела десятки, даже сотни курящих мужчин, но только этот курил так обольстительно.

– Здесь нельзя курить, – обронила она, не глядя на него. Ей почему-то казалось жизненно важным изображать безразличие.

Он тотчас затушил сигарету, после чего спрятал ее в карман и сказал:

– Я еще не знаю всех здешних правил.

– Именно поэтому к вам приходил констебль Типпетт?

Саймон вскинул брови.

– В машинном зале работают еще пятеро. Типпетт мог поговорить с любым.

Элис снова замахнулась молотком и раздробила очередной комок руды.

– Эйбел, Билл и остальные знают свое место. Знают правила. Но не вы. Потому Типпетт и решил последить за вами повнимательнее.

– Я безвреден как столетний старикашка, – ответил механик, сунув руки в карманы.

Элис рассмеялась.

– Не забывайте, что я все видела вчера вечером. – Снова подняв молоток, она добавила: – Безвредным вас никак не назовешь. – Ее молоток опустился на комок руды.

– Я мог бы сказать то же самое про вас. Даже больно смотреть, как вы работаете.

– Но если я не буду размахивать молотком, то кто мне заплатит? Так я работаю почти семь лет – с тех пор как стала достаточно сильной, чтобы орудовать молотком. До того нагружала тачку и увозила ее. – Она кивнула в сторону девушек, увозивших пустую породу. – Но и это тоже нелегкая работа.

Немного помолчав, Элис согнула руку в локте и проговорила:

– Не похожа на руку благородной леди. И нисколько не мягкая.

Она вздрогнула, когда Саймон осторожно сжал ее бицепс. А ее сердце радостно подпрыгнуло – как у шахтера, выходящего на волю из шахты.

– Сильная рука… – заметил он. – Такая куда лучше, чем слабая и нежная.

Он издевался над ней? Судя по его рассказам, он всю жизнь сталкивался с работницами, так что вряд ли мог удивиться, увидев ее мускулистую руку. Но вне шахт и фабрик женщины должны быть нежными хрупкими созданиями. Она видела несколько модных журналов. Там у всех леди были гладкие белые руки. Трудно представить, что у таких дам есть кости, не говоря уже о мышцах.

Хотя Элис гордилась своей силой, она все же знала, что не могла считаться воплощением женственности. Но изящные женщины не приносят в дом хлеб. Мужчины могут фантазировать сколько угодно насчет того, какими должны быть женщины, и в их фантазиях женщины не размахивали молотком.

И все же ей показалось, что во взгляде Саймона светилось искреннее восхищение, а голос его был низким и серьезным.

Ему нравилось, что она сильная. Да-да, нравилось!

И только сейчас Элис заметила, что все дробильщицы с неприкрытым интересом смотрели на нее и Саймона. Женщины обычно не сгибают рук, а мужчины не сжимают их бицепсы. Особенно те, которые встретились только вчера.

Черт побери, к вечеру вся деревня будет о них сплетничать!

– Вам лучше вернуться в машинный зал. Нельзя, чтобы наши парни там, внизу, оказались в воде.

– Нельзя. – Он отвернулся от нее, но тут же снова взглянул на девушку. – Перед кем отчитывается Типпетт?

– А что? Хотите подать на него жалобу? – рассмеялась Элис.

Саймон пожал плечами.

– Просто хотел узнать, чье слово здесь последнее.

– Всем цирком заправляет эта троица.

– Управляющие? А как же владельцы?

– Они редко сюда заглядывают. И плевать им на все, пока их прибыли поступают вовремя. – Элис посмотрела на него с подозрением и спросила: – Так вы поэтому явились сюда? Чтобы расспросить меня о Типпетте и толстобрюхих хозяевах?

Он хмыкнул и пробормотал:

– Я всего лишь механик. Как выразился добрый констебль, я только маленький винтик в машине. В моем отчаянном положении я был рад любой работе. И не хочу ее потерять.

– Тогда почему же вы сюда пришли? – допытывалась Элис.

Механик широко улыбнулся.

– Просто захотелось погреться на солнышке в вашей компании. – Он коснулся своего кепи и поклонился другим дробильщицам, прежде чем направиться в машинный зал. И ни разу не оглянулся.

После его ухода на Элис уставились десятки глаз. Она отвечала вызывающим взглядом, пока женщины не вернулись к работе. Потом тоже взялась за молоток, но рука, которой он коснулся, пульсировала до сих пор. И в ушах по-прежнему звучали его слова: «Сильная рука… Такая куда лучше, чем слабая и нежная». А потом он сказал: «Просто захотелось погреться на солнышке в вашей компании».

«Осторожнее, – одернула себя Элис. – Ведь он все-таки чужак». Чужак, который любит флиртовать, но тем не менее чужак. И если за ним следят, то нужно держаться от него подальше. Она ничего не сможет сделать, если управляющие и констебли будут наблюдать за каждым ее шагом. Так что лучше не подходить к Саймону. Не видеть яркой голубизны его глаз и теплой улыбки. Пусть даже он способен угадывать ее мысли как ни один мужчина в деревне… Да-да, лучше отказаться от общения с ним.

Но когда Элис снова размахнулась молотком, он показался ей немного тяжелее, чем обычно.

Держа в руке отмычки, Саймон присел у сейфа в конторе управляющих. Затем вставил тонкий металлический инструмент в замок и повертел. Тени стелились по столам и шкафам с документами. Часы на стене пробили два. Вряд ли кто-то из служащих появится тут среди ночи и застанет его за взломом сейфа.

Он работал на ощупь, не рисковал. Ведь если зажечь лампу, кто-нибудь мог увидеть свет. Да и ни к чему ему видеть все, что он делал. Давным-давно Марко заставил всех сотрудников «Немисис» неделями практиковаться во взломе любых замков, причем – в полной темноте.