─ Чтоб далеко не отходили, и назад без жратвы не возвращались, — напутствовал их Ярослав, сам, оставаясь с ранеными и готовясь их врачевать.

При всём внешнем благополучии отряда — они ушли от погони и не имели погибших — положение складывалось безрадостное. Люди и лошади вымотались настолько, что ещё немного — и они поползут на коленях. Особенно лошади: последнее время их почти не кормили, и не давали отдыхать, заставляя тащить на себе людей по горам даже ночью. Лошадок, конечно, жаль, но догнать уходящий караван другого способа нет. С ранеными дела обстояли не лучше. Если орк ещё держался, то Геннадий совсем расклеился и более не мог ехать верхом. У парня открылись сильные боли в спине, раны воспалились, он терял сознание. В аптечке закончилось всё, что имелось. Остался последний шприц с промедолом и таблетки от диареи. Ярослав даже не был уверен, что сможет довезти его до своих живым. Ещё один день подобного пути — и отряд не сможет двинуться с места.

Великий дхоу Рахар, по меркам лесного народа, был действительно стар. Пятьдесят лет и зим для вуокса долгая жизнь. Большинство из азатов племени не доживают до сорока, успевая только дать потомство. Болезни, тяжелый труд, голод и враги, сокращают их дни. Впрочем, инурги живут ненамного дольше. Шестьдесят лет — столь же краткий срок.

Сейчас дхоу возлежал на носилках, занимаясь своим излюбленным делом — размышлениями над превратностью судьбы. Четверо дюжих кáргов несли его по лесной тропинке в сопровождении целого отряда крепких и сильных воинов. Когда-то в прошлом Рахар, уже будучи дхоу, мог бегом преодолеть расстояние от слияния двух рек до Горы Богов, куда сегодня его несли, и самые молодые из его племени с трудом поспевали за ним. Сегодня все чаще ноги стали отказывать старому вождю. Буря эмоций, вызванная гибелью воинов племени Зу, вернула цепкую болезнь и не дала возможности идти самому.

Рахар не мог отказаться от нуроги, курултая вождей, даже больного долг обязывал его присутствовать. Карги-носильщики не роптали, каждый из них добровольно вызвался нести недомогающего вождя до самого обиталища богов, где пройдет собрание, а это, по крайней мере, пять дней пути в одну сторону.

Провести нуроги требовали карги племени бога Шу. Покачиваясь в такт шагам, вождь думал: «Насколько Шу неугомонны! Еще прошлым летом им крепко перепало от инухаев на севере, а сегодня они снова пытают счастье на юге». Впрочем, Рахар не знал наверняка, какие слова будут сказаны на совете племён. «Но догадаться немудрено, — размышлял он, — Шу станут в очередной раз призывать к войне, им не впервой потрясать копьями, когда тумаки и шишки падут не на них. Земли Шу глубоко в лесах, и пока до них доберутся, страдать станут Зу и Ур, как пограничные. Однако это не всё, там, в лесах — ужасающая нищета и жизнь, не идущая ни в какое сравнение с долиной северной реки. Потому любой бронзовый наконечник копья — огромное богатство. Для Зу и Ур бронза — норма жизни, как и стальные копья не в диковинку. Зачем им война, когда богатство сами инурги несут в их руки? Другое дело Шу, грабеж — единственный способ добыть хоть малую толику достояния и обрести почёт в глазах соплеменников».

После гибели многих воинов на поле боя от руки инухаев Рахар пребывал в тяжелом состоянии духа. «Нет худа без добра, — размышлял он, — погибло много храбрых воинов, но путь слабому претенденту к почетному возвышению вождя отрезан. Руха потеряла троих своих сыновей и теперь безутешна, но их род выпал из звания претендентов, и им остается удел позора — они проиграли битву. Конечно, жаль ее мужа Риуха, он честный и смелый воин. Однако Рахар сумеет поддержать старого товарища, а уж они с Шашуром выберут претендента сами, на свой вкус: без самомнения, без многочисленной жадной родни, умного и смелого, который захочет учиться быть вождем и сможет стать хорошим вождем для всего народа вуоксов, а не только кучки разжиревших от жадности карг».

Хорошим был преемником Рух, молодой, серьезный воин, но прошлого не воротишь, погиб позорной смертью лежа в пыли у ног инухая. «Конечно, — думал Рахар, — было бы неплохо поймать убийцу и снять с живого кожу, но последствия, каковы они будут? Хороший вождь всегда должен думать о завтрашнем дне, о последствиях».

С головы колонны спешит Шашур, полы его одеяния цепляются за ветки елей:

— Подходим, великий дхоу, — сообщает шаман.

— Я и сам вижу, дорогой друг, не первый раз мы идем с тобой этой тропой.

Шашур младше дхоу на десять лет, но, по меркам вуоксов, тоже старик. Находясь в дружеских отношениях с Рахаром (они еще в детстве вместе охотились) и с высоты своего положения главного шамана племени, никогда не позволял себе непочтительного отношения к дхоу. Всегда оставался его верным помощником и понимающим другом. Великий вождь, видя преданность колдуна, платил сторицей, ставя его авторитет выше всех в племени. Можно сказать, их дружба надежно вела долблёник их народа среди порогов житейских невзгод.

— Нас встретили карги Ур и сейчас идут по тропе впереди нас.

— Ур всегда почтительны к соседям, — заключил Дхоу.

— Они сообщили, что великий дхоу Рагнарок (Ящер судьбы — дух-демон мести и смерти) ожидает нас на поляне встреч.

— И это не новость, друг мой, Рагнорок, в отличие от Шу, Ра и Ву, почтителен к нам.

— Рагнарок — великий вождь, — подтвердил Шашур, — хотя он и изменил свое имя.

— Он правильно делает, что более не слушает старых карг, а правит только вождями.

— Изменение законов, данных богами, может привести народ к гибели, — Шашур не всегда соглашался с дхоу по принципиальным вопросам.

— Согласен с тобой, но не всегда. Когда боги сами призывают к переменам, преступно не прислушиваться. На священном озере ты сам взывал к богам и получил согласие.

— Не согласие, а обещание подумать.

— Да, разница большая, — согласился дхоу, — но это уже многое. Народ вуоксов тысячи лет и зим живет по данным богами законам, давно многое пора менять, иначе нас сметут инурги. Ты слышал рассказы каргов о бое.

— Да, великий дхоу.

— То-то, таких воинов еще не видели леса севера, и если их станет много, нам места уже не останется.

— Что же делать?

— Взывать к богам, пусть дадут новый хороший закон.

— Но боги молчат и не посылают знамений.

— Чему ты удивляешься, они сами растеряны и не знают, что делать. Одни слухи о новых богах чего стоят, инурги-переселенцы идут с юга на север, с севера на юг, голова кружится. Что, я спрашиваю, делать в таком случае несчастным лесным жителям?

— Что? — переспросил Шашур, будто сам не знал ответа, но не провел старика.

— Сам знаешь, — ехидно ответил Рахар, — стать хомой, сидеть в норке и беречь свои запасы на зиму.

— И плодиться, плодиться, — поддержал шаман.

— Точно в цель, мой друг.

Голова колонны вышла на обширную поляну посреди леса. Именуемая Поляной встреч, она служила местом переговоров и торговли между племенами Зу и Ур. Не раз в прошлом оба племенных вождя проводили здесь встречи для обсуждения спорных вопросов. Вот и сегодня Рагнарок ожидал на ней гостя. Поляна находилась на его территории, и по законам гостеприимства он обязан был достойно встретить соседа. Посреди поляны уже горел костер уважения, к которому он пригласит прибывшего вождя. Рядом стоял обширный шалаш, где они проведут беседу.

Когда носилки Рахара поравнялись с костром, и он уже намерился опуститься на землю, дабы принять вождя Ур с подобающим моменту уважением, но Рагнарок, видя немощь старца, сам поспешил навстречу, ломая официоз церемонии, собственноручно помог спуститься с носилок и занять место у костра. Его действия, наполненные искренностью побуждений и уважением к старшему по годам вуоксу, вызвали бурю одобрения в рядах каргов обоих племен, присутствующих в эту минуту на поляне.

Рахар растерялся:

— Прошу простить мою немощь, великий вождь. Горе подкосило мои ноги.