Конесо ничего не сказал и не возразил на произошедшее, лишь изобразил грустную физиономию и безнадежно вздохнул.

— Теперь проверим ребенка, — решительно заявил он, давая понять, что Ярослав пока свободен.

Неудача дяди не вызвала у Анюты страха, скорее наоборот, провал забавлял. Она весело направилась к месту испытаний и включилась в работу. На этот раз волшебник не занимался эффектами. Они, встав на колени, склонились к траве, с усердием что-то рассматривая.

Ярослав отошел в сторону, стараясь не мешать.

Конесо долго возился с Анной, и это было более похоже на детскую забаву, чем на волшебство. Они рассматривали цветочки, освещая маленькими лучиками света. По всему лугу гонялись за кузнечиками и ящерками. Никаких внешних проявлений, просто два человека играют. Во всяком случае, со стороны занятие выглядело совершенно невинно. Потратив на Анюту на порядки больше времени, чем на Ярослава, Конесо закончил игры с ребенком. Пройдя к терпеливо ожидающим мужчинам, высказал свое мнение:

— Я напишу вам рекомендательное письмо к ректору академии Риналя, вашу племянницу настоятельно требуется учить магии, у нее редкий талант, уже сейчас она находиться на уровне мага первого архона. Резонанс ребенка ровный, стабильный. В связь вступает легко, хотя ее энергии малы, но она еще малышка, когда вырастет и при должном обучении и подходе из нее получиться, я уверен, прекрасный маг.

— Ясно! — твердо ответил Ярослав, — мои шансы?

Конесо грустно опустил голову.

— Вы дхоу, прекрасно владеете мечом, это ваша стезя! Конечно, при соответствующем обучении возможен прогресс, но, во-первых, нужен опытный учитель, уровня десятого архона, я не гожусь для этого. У меня нет опыта в работе с выправлением подобных изменений:

— Но почему? — удивился Ярослав.

Конесо постарался объяснить:

— Чувствуется, что у вас большой потенциал, энергия накапливается неимоверно быстро и в большом количестве, но занятия магией в прошлом были сосредоточены именно на этом, при получении мизерных результатов. Это доморощенное шарлатанство!!! Кто-то усердно над вами поработал, но, не привил необходимые навыки, слепив совершенные, особенные свойства связи с потусторонним миром. Не удивлюсь, если вы с легкостью общаетесь с душами предков.

Ярослав не согласился:

— Нет, такого не водится. Честно говоря, я сам не понимаю, что происходит! — он изо всех сил старался уклониться от нежелательной темы разговора.

— В таком случае, — задумался Конесо, — кто-то поработал над вами со стороны, не заметно, но чувствуются приложенные усилия. Во всяком случае, я не рекомендую вам заниматься магией самостоятельно без страхующего опытного мага, и держите жезл подальше.

— Кстати, как с ценой? — увел в сторону разговор Ярослав.

— Он бесценен, — слегка восхищенно отозвался Конесо. — Подобные артефакты, виденные мною ранее стоили очень дорого, и у меня нет таких денег. Можно просить сколько угодно, ни одна цена не будет слишком большой или малой, но я рекомендую сохранить жезл для вашей племянницы и не продавать.

— И все же? — настаивал Ярослав. И Конесо уступил:

— Когда наследники Ходоро продавали его имущество академии Риналя, то спросили тридцать фунтов золота за навершие посоха, думаю этот стоит не дешевле!

Закончив занятия, они спустились с частично полысевшего склона и через полчаса были в лагере. Караван намеревался сниматься, и Ярославу пришлось отстать от переселенцев, дожидаясь пока Конесо напишет письма. Причем волшебник воспользовался приборами письма, купленными Ярославом в Агероне, потому как не имел своих. Подобное отношение образованного человека удивляло и многое объясняло. Аборигены еще не понимали значение письменности и образования, в той мере как земляне. Получив письма, Ярослав простился с волшебником, путь которого теперь пролегал на восток в долины Бурути, а караван переселенцев шел на юг к горным перевалам.

Горы встретили людей недружелюбно! Перевал «Змеиный» взметнулся на недосягаемую высоту к самому подножию ледников вершины «Коренной Клык». Тяжелогруженые повозки приходилось буквально на руках поднимать на изредка встречающиеся относительно ровные площадки. При этом ледник нависал над самым краем ущелья «Провал змеи». Здесь на дне начинала свой бег река Онора, струились ручьи из-под упавших обломков льда. Многокилометровый подъем выматывал людей и животных, не смотря на пробитую в скалах дорогу, без которой переселенцам пришлось бы намного тяжелее. На пути иногда попадались куски льда, мешавшие движению и завалы ледяной крошки, рассыпавшейся в результате дробления упавших глыб, но людям удавалось пробиваться сквозь препятствия, расчищая дорогу. Самым страшным было слышать над головой треск свисающего с края льда, готового в любую минуту обрушиться на дно ущелья и многотонной громадой раздавить людей, но такие подвижки ледника случались крайне редко, а за весь подъем в течение дня не произошло ни одного обрушения. Как бы то ни было, слышать характерные звуки было жутко, и не раз по спине пробегал холодок предчувствия близкой смерти. Только тонкие струи леденящей воды скатывались со склонов ущелья, превращаясь на дне в юркие ручьи, извивающиеся меж камней, а иногда и самой дороги.

Спуск оказался не легче, чем подъем, южный склон изобиловал полыньями, заполненными растаявшей водой ледника, завалами крошки и водопадами переполнявшей их воды. Таяние здесь протекало обильней, и людям и животным приходилось идти в холодной, сводящей зубы ледяной воде, но и эти трудности оказались пройдены, караван спустился на берега карстового озера, куда сбегали ручьи соседних гор. Здесь у воды, в относительной безопасности люди провели ночь, готовясь к решительному броску.

Новый день подарил очередное разочарованье и трудности перехода по каменистым каньонам. Рукотворная дорога, в прошлом сгладившая путь переселенцам, здесь оказалась сильно разрушена, и люди были вынуждены тащить повозки, помогая вымотавшимся быкам и лошадям. Разломы, которыми теперь они шли на штурм второй горной гряды, представлял собой типичное ущелье с небольшой речкой на дне, но ее берега, сплошь усыпанные скатившимися со склонов камнями, оказывали сильное препятствие для движения. За третий день пути по горным перевалам, переселенцы прошли рекордно короткое расстояние.

Недовольство людей росло, уже никто не рассчитывал на преодоление перевалов в ближайшие дни. Время шло, а конца и края подъемам не было, и хотя все понимали до долины подать рукой, но усталость от трехдневного непрерывного лазанья по склонам одолевала. Даже у землян, наиболее стойких из переселенцев, начинали сдавать и силы и нервы. Когда, в очередной раз на подъеме они как саранча, не разбирая мужчины или женщины, облепив провалившуюся в трещину повозку, надрываясь из последних сил, вырывали ее из каменных тисков, не скрывали своего неудовольствия командирами:

— Вы обещали нам за месяц с легкостью добраться до долины, прошло два с половиной и где та долина? Мы в каменном мешке, дороги нет ни назад, ни вперед.

Так поступали земляне, а что говорить о местных. Они открыто ругали чужаков, соблазнивших и обманувших доверчивых крестьян. Некоторые порывались остановиться или даже идти назад, приходилось убеждением и силой заставлять неразумных продолжать путь.

Олегу приходилось успокаивать людей, обещать золотые горы, если потерпят еще немного? Но чем дальше в горы взбирались переселенцы, тем сложнее становились условия. Наконец, закончился третий день, но люди сумели добраться лишь до половины горной гряды, отделявшей внутренние ущелья от южных долин. Непосредственно над головами людей взметнулась одна из ледяных вершин второй огромной горы, названия которой не знали даже аборигены.

Ярослав наседал на Олега: