принялись праздновать. В первый раз за всю войну корабли в гавани были освещены,

водонепроницаемые двери, разумеется, не были задраены. Порт никто не охранял.

Эго облегчило задачу двух изобретателей, 31 октября 1918 после нескольких месяцев

интенсивных тренировок Росетти и Паолуччи погрузили свою торпеду на миноносец

65. PN (капитан 2 ранга Костандо Чиано). Вечером того же дня в 20.00 "Миньятта" была

спущена на воду возле Полы. Электрический катер, двигавшийся совершенно бесшумно,

доставил торпеду на расстояние 500 ярдов к прикрывающему гавань молу. Итальянцы

оседлали свою машину и двинулись в путь. Росетти с заднего сиденья присматривал за

мотором. Благополучно преодолев первое боново-сетевое заграждение, они едва не

попали под таран подводной лодки. Паолуччи испугался, что их заметили, и приготовился

"подорвать мины, чтобы уничтожить аппарат (а с ним себя и Паолуччи) и исполнить свой

долг чести". Так он написал позднее. Однако к подобным крайним мерам прибегать не

пришлось, и "Миньятта" благополучно проследовала дальше. Часто экипажу приходилось

плыть рядом, чтобы перетащить свое неуклюжее судно через боны, преодолевая сильное

течение.

В 4.30 они наконец добрались до стоящих на якоре австрийских линкоров. Тут

выяснилось, что баллон со сжатым воздухом, установленный на "Миньятте", пуст.

Офицеры поняли, что вернуться к ожидавшему рядом с портом катеру они уже не смогут.

Паолуччи выбрал в качестве цели ярко освещенный "Вирибус Унитис" и установил под

корпусом линкора 200-фн мину после долгой и шумной возни. В нормальных условиях

пловец обязательно был бы обнаружен. Однако любая революция ведет к развалу

дисциплины и хаосу. Только после, как на линкоре сыграли побудку, итальянцы были

обнаружены и взяты в плен. К этому времени одна мина стояла на месте, часовой

механизм взрывателя был установлен на срок 1 час. К тому же Паолуччи успел взвести

взрыватели остальных зарядов и отправил "Миньятту" плыть по течению.

Когда диверсанты были замечены, и подняты на борт линкора, они сообщили

ошарашенному капитану 1 ранга Янко Вуковичу де Подкапельски, временному

главнокомандующему югославским флотом, что его флагман, который уже получил новое

название "Югославия", вскоре взорвется. Они посоветовали эвакуировать команду.

Началась паника, итальянцев сгоряча едва не линчевали. Но Подкапельски приказал

команде покинуть корабль, и предоставил итальянцев самим себе. Однако взрыв не

произошел. Росетти и Паолуччи были приведены обратно на "Вирибус Унитис".

Командир пригрозил посадить их в карцер в трюм. Но прежде, чем это было исполнено, в

6.30 мина взорвалась. Днище линкора было разорвано, он начал быстро оседать, а потом

перевернулся и затонул. Подкапельски отказался покинуть корабль и погиб вместе с ним,

погибло еще несколько человек. Дрейфующую "Миньятту" течением отнесло к

вооруженному вспомогательному крейсеру "Вин" (7400 тонн) — не следует путать его с

одноименным маленьким броненосцем, потопленным в декабре 1917 года. Взрыв тяжело

повредил это судно.

А закончилась война небольшим анекдотом. Когда стало ясно, что капитуляция

неизбежна, перед австрийцами встал мучительный вопрос сдачи кораблей. Австрийские

офицеры на сей счет имели вполне определенное мнение: кому угодно, только не

итальянцам. При этом офицеры молодого югославского флота держались той же точки

зрения, что и ветераны Императорского и Королевского флота Австро-Венгрии. В это

время "Радецкий" и "Зриньи" стояли в Поле. Югославы сумели наскрести какое-то

подобие экипажей, и 10 ноября 1918 года вывели броненосцы из порта. Как только

корабли прошли мимо брекватера, на горизонте показался итальянский флот. Югославы

спешно подняли американские "звезды и полосы" и взяли курс на юг.

Броненосцы бросили якорь в бухте Кастелли возле Спалато (Сплита). После этого

югославы отправились на поиски хоть какого-то американского корабля, чтобы оформить

сдачу кораблей Соединенным Штатам. На их счастье поблизости оказалась эскадра

охотников за подводными лодками капитана 2 ранга Э.Э. Спаффорда. Узнав столь

потрясающую новость, Спаффорд спешно прибыл в бухту Кастелли. Наверное, еще

никогда огромные броненосцы не сдавались хрупким катерам. Следующие несколько

месяцев "Радецкий" и "Зриньи" провели под американскими флагами, как настоящие

USS (United States ship — корабль Соединенных Штатов). Впрочем, американцы держали

на них лишь минимальные команды для поддержания порядка. Капитан 2 ранга Хезлетт,

который осматривал броненосцы, написал:

"Они имели строгий силуэт, гладкую палубу, две дымовые грубы и очень

небольшие надстройки. Они выглядели изящными и грозными боевыми

кораблями".

Судьба броненосцев была решена на мирной конференции. В 1920 году они окончательно

были переданы Соединенным Штатам. Но к тому времени броненосцы окончательно

устарели, вводить их в строй не имело смысла, и они пошли на слои. "Эрцгерцогу

Францу-Фердинанду" повезло меньше. Он стоял в Поле и попал в руки итальянцев,

которые привели корабль в Венецию, чтобы он участвовал в "параде победы" в марте

1919 года. Вместе с линкором "Тегетгофф" броненосец прошел перед строем

итальянского флота. После подписания мира итальянцы организовали триумф, которого

не могли добиться силой оружия…

Начало военных действий на Черном море, как правило, описывается довольно

легкомысленно. Пришел в Константинополь линейный крейсер "Гебен", на котором

держал флаг очень хитрый адмирал Сушон. После "продажи" "Гебен" и "Бреслау"

превратились в "Явуз" и "Мидилли", адмирал стал Сушон-пашой, однако так и остался

германским адмиралом. Поэтому, чтобы вовлечь Турцию в войну, он взял да и обстрелял

Севастополь.

Услышав такое, можно лишь посмеяться. Да, Вильгельм Сушон показал себя неплохим

флотоводцем, хотя, между прочим, славных побед не одержал. У нас принято называть

его незаурядным политиком, но почему-то историки не хотят замечать, что действовал

Сушон в рамках предложенных ему Адмиралштабом вариантов. Конечно, он умело

выбирал наилучший среди предложенных ему вариантов, однако своего пороха не

выдумал. Да и вообще, подумайте: германский, то есть прусский, контр-адмирал, человек,

который и командующего флотом видит далеко не каждый день, вдруг берет на себя

смелость решать вопросы, которые входят в компетенцию верховного командования. И то

в тех случаях, когда кайзер по какой-либо причине не вмешивается. Лично я в это не

верю. Зато в Константинополе находятся два человека, роль которых наши историки либо

не хотят замечать, либо просто не располагают фактами, а потому предпочитают

отмолчаться. Я говорю о военном министре Турции, главе партии младотурков и

фактическом правителе Османской империи Энвер-паше и германском после фон

Вангенгейме. Между прочим, горе-историкам следовало бы помнить стандартную

формулу начала века: "посол в ранге полномочного министра". Это ведь фигура на

несколько порядков выше какого-то там контр-адмирала, будь он семи пядей во лбу. Я не

верю, чтобы Сушон посмел перепрыгнуть через голову германского посла в

Константинополе.

Итак, попытаемся вкратце описать, что же происходило в столице Османской империи