— Пещерный дух поведал мне один секрет… — Верховная обвела проницательным взглядом своих слушателей. На лицах появился интерес, глаза заблестели. Даже страх не мог победить природного любопытства лесного народа.

— Пещерный дух сказал мне, что ключ от Тридесятого царства, который я ищу вот уже сто лет… — Верховная сделала паузу, — хранится у Лешего!

Мертвенно-бледное лицо Верховной исказилось ненавистью, глаза налились кровью. Леший был лютым врагом Верховной. Она ненавидела его всем сердцем, особенно после того, как тот переметнулся на сторону добра. Но справиться с Лешим, который был не менее сильным волшебником, чем она сама, у Верховной не хватало сил.

— Вы должны принести мне этот ключ! — тихо, но властно произнесла Верховная.

— У нас не получится… Мы же слабые… Мы не владеем магией… — робко забубнили существа.

— Мне не интересно, как вы добудете ключ, — прервала их Верховная. — Можете украсть его, или убить Лешего — мне все равно.

— А награда? — робко спросил кто-то и тут же спрятался за спиной соседа.

— Награда… — Верховная усмехнулась. — Кто принесет мне ключ, тому я отдам трон Бякандии!

Твари словно онемели. Они никак не ожидали услышать подобного: Верховная правила лесным народом уже тысячу лет и очень дорожила своей властью. Что же произошло? Ради чего Верховная правительница Бякандии готова отречься от трона? Существа терялись в догадках…

Даже Старый Пень растерянно потирал корнем лоб.

— А теперь давайте-ка споем, — Верховная неожиданно встала, взяла в руку кнут, лежавший рядом с ней на троне, и взмахнула им. В то же мгновение, хрипя и подвывая, существа затянули песню. Эта песня была похожа на шуршание опавшей листвы в пасмурный день, на гулкий топот ног в подземном лабиринте, на раскаты грома где-то вдали, на плеск воды, издаваемый в ночи хвостом одинокой рыбы. От этих звуков мурашки бежали по коже:

Существа, будто зачарованные, раскачивались в такт своеобразной музыке, а Верховная, как дирижерской палочкой, поводила кнутом превращений, самым мощным магическим оружием в Бякандии. Когда песня кончилась, существа встряхнулись, хлопнули в ладоши и сбросили с себя остатки чар.

— Ты сильна, Верховная, — прожужжал Альбинос, — мы и не собирались петь ничего такого…

— Пустяки, я всего лишь добавила немного колдовства в мотивчик, — усмехнулась правительница, весьма довольная собой. — но ни одно великое дело не обходится без магии. И еще одно, — Верховная помолчала, собираясь с мыслями. — Вы знаете, что Пещерный дух ничего не делает даром. Взамен настоящей тайны он требует настоящую жертву.

— О, те-ет, — прошептала Мымра.

Этого-то существа и боялись. Съеживаясь под холодным взглядом Верховной, они прятались друг за дружку и попискивали от ужаса.

— На этот раз Пещерный дух не примет в жертву белку, зайца или оленя, — слова Верховной звучали как приговор. — Он требует… — Верховная обвела беглым взглядом присутствующих и уставилась на Василису, — чтобы я отдала ему существо.

Ада подслушивала и подглядывала за Большим Советом, запоминая все слово в слово. То прикладывала к замочной скважине ухо, то приникала глазом. Изредка она закрывала рот рукой и позволяла себе восклицания вроде: "Вот это да!" или "какая подлость!"

Ада была так увлечена происходящим в Круглом зале, что и не заметила, как дверь загорелась. Дым защекотал ей ноздри. Бяка чихнула, но тут же снова припала к замочной скважине, боясь прослушать самое интересное: вот сейчас Верховная объявит, кого принесут в жертву Пещерному духу. А что, если Ваську, или Вилли, или даже ее саму, бяку Аду?

Но в зале воцарилась подозрительная тишина. И вдруг фигуры на полу и на потолке ожили! Гигантские драконы захлопали перепончатыми крыльями, извергая огонь, черные птицы вонзили острые клювы в своих беззащитных жертв, змеи свивались в клубки и изгибались в завораживающем танце. И не понятно было — где фигуры настоящие — на полу или на потолке, а где их отражение. Но самое страшное — что все это происходило в полной тишине. Ада увидела, как Верховная подняла вверх руку, на пальце сверкнул огромный красный камень.

— Существа, — глухо произнесла Верховная, — предатель проник в нашу святыню, в наш подземный город.

Хвост Верховной часто-часто застучал по трону. Она подалась вперед, втягивая носом запах гари. Ада сжалась в комок, липкий страх подбирался к самому горлу, она еле сдерживала крик.

— Враг подслушал наш секрет, — произнесла правительница. — Я не знаю, кто это был, и никто никогда не узнает, потому что предатель умрет. Он воспользовался огнем, но сам погибнет от огня. Он хотел отравить нас дымом, но сам погибнет от дыма. Он навек останется здесь, в каменном лабиринте!

И тут Ада почувствовала, как огонь, объявший дверь, перекинулся на нее. Алые драконы плясали в языках пламени, изумрудные змеи обвивали шею, а черные птицы клевали прямо в голову. От дыма слезились глаза, тяжесть наваливалась на тело. Ада медленно опустилась на пол. Она задыхалась. Тяжесть, какая тяжесть… И почему она не послушалась Вилли…

— Вилли, где же ты, помоги!.. — голос бяки потонул в гуле подземного города.

Словно гигантский валун придавил Аду к земле, и длилось это целую вечность. Когда бяка с огромным трудом приоткрыла глаза, то обнаружила, что по-прежнему лежит в лабиринте, а на груди у нее сидит мышь. Очень симпатичная мышь, приятного серого цвета, с красивыми длинными усами, в серебристой шляпе-цилиндре. Мышь галантно приподняла лапкой шляпу.

— Позвольте представиться, Мишель. Мишель Крупье к вашим услугам.

— Тогда окажи услугу: слезь с меня, — прошептала Ада пересохшими губами. — Ты тяжелая, как слон.

Мышь, кажется, слегка обиделась, но спрыгнула вниз.

— Во первых, смею вас заверить, мой вес не имеет никакого отношения к вашему состоянию здоровья. А во-вторых, если уж на то пошло, я не тяжелая, а тяжелый. Почему-то все думают, что если мышь, то обязательно женского пола. Так вот знайте: лично я — самец. Джентльмен, если угодно. И, кстати, отсюда снизу мне вас очень плохо видно.

Ада слегка повернула голову и взглянула на мышонка. Тот стоял на задних лапах и даже приподнялся на цыпочки, чтобы она его лучше слышала. Серебристый цилиндр съехал набок, черные глаза-бусинки блестели от возмущения, усы топорщились. Мышонок выглядел так забавно, что Ада захихикала, несмотря на весь ужас своего положения.

— Жуть какая-то, — проговорила она сквозь смех, — драконы, змеи, мыши… Мне приснился страшный сон. Обычно кошмары снятся, когда объешься на ночь, а на самом деле я вообще уже давным-давно ничего не ела. Только это противное ожерелье из рябины. Интересно, а мыши съедобны?

— Ужасно невкусные, — залепетал мышонок, — просто отрава. Откусишь кусочек, и все, — мышонок провел ребром ладони по шее. — Все, каюк. Язва желудка и переворот кишков с вашего позволения.

— Ты имеешь ввиду заворот кишок? — усмехнулась Ада.

— Он самый, — подтвердил Мишель. — Просто я всегда страшно волнуюсь, когда говорят о вкусе мышей.

— Что-то я тебе не верю, — задумчиво сказала бяка. — Вид у тебя слишком аппетитный. — Пожалуй, все-таки попробую мышатины.

С этими словами Ада сцапала мышонка и поднесла к глазам, чтобы получше рассмотреть. Мишель пищал, кусался и изо всех сил пытался вырваться.