Но она ни словом не упрекнула Кожемяку.

— Прости, Толя. Я не знала, что у вас там было на самом деле. Почему ты сразу не рассказал?

— Не мог… Язык не поворачивался. Теперь ты знаешь, чем я занят. Гадов этих вывести надо на чистую воду. Не просто прикончить, дав себе волю. Пусть их другие по стенкам размажут. Пусть они пройдут через судебную систему. Об этом я только и мечтаю.

— Вывернутся… У них деньги. Разве ты не знаешь, Толя?

— Знаю, Любушка… Еще как знаю. Я слишком хорошо их знаю. Не плачь… У тебя хороший был брат. Я и сам всю жизнь буду помнить Бутылочкина. И бабку вашу, тетку Марью.

— Расскажи еще… Может, он живой?

— На глазах моих дело было. Я пытался помочь, тоже стрелял, но картечь не долетала. На излете плюхалась в воду…

— И ты не смог ничего сделать?

— Тогда не смог, зато теперь смогу. Прости меня.

— За что же тебя прощать? Ты не виноват, Толя.

Она едва успокаивалась. От бывшей семьи ничего почти не осталось. Остался у нее теперь один Кожемяка. Тот самый, которого она безудержно любила, когда была Любкой-сопливкой. Думает, она не знала, как ее на самом деле звали… Она не в обиде теперь. Все в прошлом. Одна любовь к этому мужику осталась.

Она тряхнула головой. Хватит рыдать. Слезами теперь уже не поможешь. Хороший все-таки у нее был брат, если друга своего в беде не бросил. На выручку пришел и бандитов тех, рискуя, уложил. Остается надеяться, что Кожемяка испортит им теперь всю обедню. А она ему в этом деле обязательно поможет. Она не будет сидеть в стороне и наблюдать. Она тоже стрелять умеет.

— Прости, если сможешь. — Михалыч чувствовал себя налимом, вынутым из воды. — Это я во всем виноват. Аграрный зуд не давал мне покоя…

— Не казни себя понапрасну. Я все понимаю.

— Будешь моей женой? Только скажи сейчас же.

— Буду, Толенька. Не для того же я тебя ждала, чтобы отпускать… Но почему ты спешишь?

— Мало ли чего… Пенсию мою, военную, получать станешь…

— Да ты что?!

Она отшатнулась.

— Христос с тобой, Толя! Нет! Ты себя береги! Тебе тридцать семь всего только!..

Они опустились на диван.

Оружие, черное и маслянистое, лежало в углублениях контейнера.

— Привет, мужики! — Конь Рыжий вбежал в кабинет к Мальковскому и уселся в кресло. — Как жизнь?! Что-то не нравитесь вы мне. Унылые вы все какие-то. Бросьте! Где ваша улыбчивость?! Не могу на вас смотреть без сострадания.

«Мужики» смотрели на «уколотого идиота» и лишь пожимали плечами. С чего он взял, что они должны улыбаться. Дела идут, но не настолько, чтобы сидеть с разинутыми варежками. Достал прямо своей простотой. Мужиками называет. А он, выходит, «пацан» по «зоновским» понятиям. Или, может, он уже «пахан»?

— Брось прыгать, Боря, — сумрачно произнес Мальковский. — Не затеняй пространство. Сядь и слушай. Последние вести передавать будут, — и включил телевизор.

— Да пошли бы вы со своими вестями. У меня пацаны пропали вместе с машиной. Пьянствуют, быки, наверно. Джип «Чероки» дал им по доверенности. Сдуру. Теперь ни джипа, ни их самих. Может, в другую область махнули…

— Слушай… «Правопорядок» передавать будет, — отмахнулись от него.

— Говорит и показывает радиотелецентр «Правопорядок», — раздалось из динамика. — Сообщаем текущую сводку новостей. За прошедшие сутки зарегистрировано несколько тяжких преступлений, направленных на завладение чужой собственностью с покушением на жизнь. Подозреваемые задержаны…

— Наверно, мои козлы…

— На территории Ушайского района, в лесопосадке, рядом с автодорогой обнаружены трупы неизвестных молодых людей в возрасте приблизительно двадцати пяти — тридцати лет. У всех на теле имеются признаки огнестрельных ранений. Ведется следствие. По линии ГАИ допущено несколько дорожно-транспортных происшествий. Так, во второй половине ночи неизвестный водитель, управляя автомашиной марки «Чероки», не справился с управлением и на всем ходу врезался на улице Карла Маркса во входную дверь УВД. К счастью, никто не пострадал. Владелец автомашины устанавливается… В автомашине никто не обнаружен…

— Моя машина! Номер мой и марка моя!

Боря бледнел на глазах. Еще только наступило утро, и вот они, сюрпризы. Даже опомниться не дают. Сразу и пацаны нашлись, и машина.

Он набрал номер дежурной части.

— Машину у меня угнали… «Чероки», джип. Вчера в дверь к вам случайно заехала… Взять бы ее. Нельзя? Почему?.. Осмотр, кровь?.. Понятно. Когда ее можно взять?.. Со следователем решать?..

И к «мужикам»:

— Со следователем, говорят, решать надо. Синицын его фамилия… Во как! Их ушлешь за одним, а они вон куда. Стукнулись и убежали со страха. Ничего. Отработают у меня. Без отдыха и сна пахать заставлю. Покатаются теперь на «Чероки». Кого ждем?

— Мэр должен подъехать…

— Шура Хромовый?! — усмехнулся Рябоконь.

Мальковский кивнул, продолжая сопеть в две дырки.

— И какие у нас опять проблемы?

— Все те же… Дебил один жить не дает, покоя лишил… — произнес Рапп.

— Кто такой?

— Боря Рыжий. Может, ты знаешь такого?

Как ему не знать, если он сам и есть Боря. Чем он им надоел? Весело жить начал? Так это они ему не могут запретить.

— Может, ты опять туда захотел, Боря? Может, ты думаешь, что ты пуп земляной? Ошибаешься, если так…

Рапп впечатывал каждое слово в Борины мозги.

— Тебе который раз говорят, чтобы осмотрительней был. Банду собственную завел. Суешь клюв во все щели. Теперь мы должны вникать и разбираться. Жди, пока Шура не приехал. Он из правильных воров, и все у него по понятиям. Это у тебя наперекосяк… Устроил балаган…

— Ничо я не устраивал! Чо взъелись-то?

— Вот прибудет из округа комиссия, представитель президента по федеральному округу — посмотрим, как вертеться начнешь. Раскрутят на всю катушку. И пойдет писать губерния. Не знаешь этих, что ли?! Стриг потихоньку купоны и продолжал бы в том же духе. Войны захотелось, пошел на привязи у собственных шавок…

— Кто пошел?!

— Договаривались ведь. Зачем нам лишние жмуры! Говорили, что в этом деле на самотек ставить — самое последнее дело. Каждый покойник тянет за собой таких же, как сам. Это не то, что, например, выпил, потрахался и снова за стол. Красота! А дело серьезное…

Разговор приобретал дурной оттенок. Кажется, Борю воспитывали. Однажды так уже было. Боря клялся и ел прошлогодний снег. Этим все и обошлось. Что с глупого возьмешь. История повторилась. Гребет, гад, под себя одного. Надо бы посмотреть, чем он у себя на базе занимается. Может, наркотой? Места там хватит в подвалах. Точно подведет всех.

— Тогда мы, может, министерство Иисуса, помоляся, создадим? Раз все вы такие правильные…

Во дворе затормозили сразу две автомашины, и оттуда вышли мэр и начальник УВД собственной персоной.

— Приехали, сейчас послушаем, что чиновники скажут.

Мэр с начальником поднялись на второй этаж, вошли в кабинет ресторанного деятеля, поздоровались.

Мальковский уступил мэру свое кресло, а сам юркнул влево. Мэр уселся, отвалясь на спинку, закинул нога на ногу. Народ ждал его слов как манны небесной.

— Короче, мужики, Сергей Сергеича мы отпустим. Он нам расскажет последние новости и уедет. Ему некогда. Давай, Сергеич, ждем…

Тюменцев встал, надеясь, что его излишнюю поспешность поправят и предложат сесть.

Не тут-то было. Мэр как воды в рот набрал. Сидел и слушал стоящего как на часах полковника.

— Докладываю ситуацию. Ночью в стену нашего управления на полной скорости врезался джип «Чероки».

— Это мы знаем, — проговорил вороньим голосом Боря.

— Не перебивайте меня, когда я разговариваю! — взвизгнул Тюменцев и сразу покраснел. — Я, да будет вам известно, не вам служу, а мэрии! И не хочу тоже, чтобы мне кровь понапрасну портили! Представьте себе: к вам в кабинет на полной скорости врезается гражданская машина иностранного производства. И в ней следы крови! Человеческой, к вашему сведению! Что вы будете делать?!