И он знаком показал, что свидание окончено.

С Годвином и Вульфом обращались почтительно. Им отвели дом и дали несколько слуг, которые охраняли их. На своих быстрых конях они ездили в пустыню охотиться и без труда могли бы ускакать в ближайший христианский город. Никто не остановил бы их, они пользовались полной свободой. Но им некуда было бежать без Розамунды.

Д'Арси часто виделись с Салах ад-Дином, султан любил рассказывать им о том времени, когда их отец и дядя были на Востоке, или расспрашивать об Англии и франках, или же толковать с Годвином по религиозным вопросам. Чтобы показать свое доверие к д'Арси, султан назначил их офицерами собственных телохранителей, и, когда они, утомленные бездействием, попросили его позволить им дежурить в его дворце, он охотно согласился. Братья не стыдились этого, так как в это время между сарацинами и франками был мир и они не получали жалованья от Салах ад-Дина.

И действительно, между христианами и сарацинами был мир, но Годвин и Вульф понимали, что он скоро нарушится. Дамаск и долина, расстилавшаяся вокруг этого города, превратились в громадный лагерь, с каждым днем в него стекались все новые и новые тысячи диких, воинственных племен. Однажды д'Арси спросили знавшую все Масуду, в чем дело. Она объяснила:

– Джихад – начало священной войны. Уже давно во всех мечетях на Востоке «верных» призывают поднять меч. Скоро начнется великая борьба креста с полумесяцем, и тогда, пилигримы Джон и Питер, вам придется стать под то или другое знамя.

– Нетрудно угадать, которое мы выберем, – твердо произнес Вульф.

– Конечно, – согласилась Масуда, улыбаясь своей странной улыбкой, – только, может быть, вам будет тяжело воевать против принцессы Баальбека и ее дяди, повелителя «верных»? – И она ушла, улыбаясь.

Действительно, Розамунда, двоюродная сестра и предмет горячей преданности д'Арси, как они думали, сделалась истой принцессой Баальбека. Она жила среди пышности и пользовалась полной свободой. Все обещанное в письме к старому д'Арси исполнил Салах ад-Дин – Розу Мира не принуждали менять религию, не предлагали ей женихов. Но на Востоке женщины, особенно знатные, не могли свободно видеться с мужчинами, хотя бы даже родственниками, и ей, принцессе из Дома Салах ад-Дина, приходилось повиноваться обычаям этой страны, даже, выходя из дома, накидывать на лицо покрывало. Годвин и Вульф просили султана позволить им время от времени разговаривать с ней, но он резко ответил:

– Рыцари, это противно обычаю! И чем меньше вы будете видеться с принцессой, тем лучше для нее и для вас, кровью которых я не хочу омыть свои руки… а также для меня самого.

И братья ушли с горечью в сердце. Розамунда была бесконечно далека от них. Понимали они также, что увезти ее из Дамаска не было возможности. Она жила в отдельном дворце, день и ночь охраняемом мамелюками султана, которые знали, что за недосмотр они поплатятся жизнью. Внутри дворца ее сторожили доверенные слуги султана, которыми командовал умный и хитрый евнух Мезрур, ее женская свита состояла из шпионов.

Только одно утешение оставалось у д'Арси: с самого начала Розамунда попросила султана не разлучать ее с Масудой, и он, хотя и с некоторым недовольством, согласился исполнить эту просьбу, помня роль Масуды в спасении его племянницы от Синана. Масуда же, на которую не обращали особенного внимания и вдобавок бывшая «еретичкой», имела право говорить с кем ей угодно, а так как ей часто хотелось видеться с Годвином, братья получали сведения о Розамунде.

От нее д'Арси узнали, что принцессе жилось довольно хорошо, но что ее тяготили восточные обычаи, стеснения и бездействие; что ее расстраивала невозможность видеться с ними. Она каждый день посылала им поклоны и просила ничего не предпринимать для ее бегства, даже не пытаться видеться с ней. По ее словам, Салах ад-Дин так боялся рыцарей, что и ее, и их постоянно караулили. Молодые люди приуныли.

Однажды в жаркое утро д'Арси сидели во дворе своего дома подле фонтана и сквозь резьбу бронзовых ворот смотрели на прохожих и часовых, которые маршировали взад и вперед. Их дом помещался на одной из главных улиц Дамаска, и мимо него постоянно лился пестрый человеческий поток.

Годвин и Вульф мрачно сидели в тени, падавшей от расписанного красками дома. Их утомляли пестрая толпа, зной, несносные крики с минаретов, поблескивание мечей, а больше всего угнетала мысль о том, что им не удастся увезти Розамунду из дворца Салах ад-Дина. Они молчали, поглядывая то на прохожих, то на тонкую струю воды, падавшую в мраморный бассейн.

Вдруг они услышали голоса и, взглянув на ворота, увидели женщину в длинном плаще, которая разговаривала с часовым. Воин засмеялся и поднял руки, точно желая ее обнять. Блеснул кинжал, воин отступил, все еще со смехом, и отодвинул засов ворот. Женщина вошла в дверь. Это была Масуда. Братья поднялись и поклонились ей, но она, не останавливаясь, скрылась в доме. Д'Арси пошли за ней. Солдат все еще смеялся, и при звуке его смеха Годвин вспыхнул.

– Ничего, – сказала она. – Оскорбления я переношу постоянно, ведь они считают меня… – она не договорила.

– Ну, пусть они лучше не говорят мне, чем считают вас, – прошептал Годвин и сжал рукоятку меча.

– Благодарю вас, – ответила Масуда и нежно улыбнулась ему. Она сбросила с себя плащ и осталась в красивом белом платье с вышитым на груди гербом Баальбека. – Хорошо, что они считают меня убийцей и шпионкой, не то мне не удалось бы войти в ваш дом!

– Что случилось с Розамундой? – задал вопрос Вульф.

– Принцесса Баальбека, моя госпожа, здорова и по-прежнему хороша, хотя ее томит пышность и ничто не доставляет радости. Она послала привет, но не сказала, которому из вас передать поклон, а потому, пилигримы, вы должны разделить его пополам.

Годвин слегка вздрогнул, а Вульф просто спросил, есть ли надежда видеть ее.

– Никакой, – произнесла Масуда и потом прибавила: – Я пришла по другому делу. Хотите ли вы оказать услугу Салах ад-Дину?

– Не знаю… В чем дело? – мрачно поинтересовался Годвин.

– Нужно только спасти его жизнь, – объявила она. – Может быть, он будет благодарен за это, может быть, и нет… Все зависит от его расположения.

– Скажите нам, – проговорил Годвин, – каким путем мы, двое франков, можем спасти жизнь султана Востока?

– Вы, конечно, еще помните Синана и его фидаев? Ну, так сегодня ночью они задумали убить Салах ад-Дина, потом, если возможно, покончить с вами и увезти вашу даму Розамунду, если же это не удастся – зарезать ее… Я говорю правду! Это мне сказал один из них благодаря печати – бедный безумец воображает, что я с ними заодно! Сегодня вы как начальники телохранителей дежурите в прихожей. Не так ли? В полночь сменяют часовых, восемь воинов, которые должны стать на караул в комнате Салах ад-Дина, не придут – их отзовут прочь подделанным приказом. Вместо них придут восемь убийц, переодетых мамелюками. Они надеются обмануть и заколоть вас, убить Салах ад-Дина и убежать из противоположных дверей. Как вы думаете, выдержите ли вы бой с восемью фидаями?

– Мы уже пробовали это и опять попробуем, – согласился Вульф. – Как же узнаем мы, что они не мамелюки?

– Вот как: убийцы направятся к дверям спальни султана, а вы преградите им дорогу. Когда они бросятся на вас, защищайтесь и зовите на помощь.

– А если они осилят нас? – спросил Годвин. – Тогда султан погибнет?

– Нет, вы должны запереть дверь в комнату Салах ад-Дина и спрятать ключ, наружная стража услышит шум борьбы раньше, чем они ворвутся в спальню, – ответила Масуда и прибавила, подумав немного: – А не лучше ли теперь же открыть заговор султану?

– Нет, нет, – возразил Вульф, – попробуем биться, мне надоело бездействие. Хасан охраняет наружные ворота. Он придет, услышав шум мечей.

– Хорошо, – заключила Масуда, – я позабочусь, чтобы он был на месте и не спал. Теперь до свидания. Я ничего не скажу принцессе Розамунде, – и, набросив на себя плащ, Масуда ушла.