<Конец 1820-х гг.> Заветный кубок (Из Гёте) Был царь, как мало их ныне, — По смерть он верен был: От милой, при кончине, Он кубок получил. Ценил его высоко И часто осушал, — В нем сердце сильно билось, Лишь кубок в руки брал. Когда ж сей мир покинуть Пришел его черед, Он делит все наследство, — Но кубка не дает. И в замок, что над морем, Друзей своих созвал И с ними на прощанье, Там сидя, пировал. В последний раз упился Он влагой огневой, Над бездной наклонился И в море – кубок свой… На дно пал кубок морское, — Он пал, пропал из глаз, Забилось ретивое, Царь пил в последний раз!.. <1830> Ночные мысли (Из Гёте) Вы мне жалки, звезды-горемыки! Так прекрасны, так светло горите, Мореходцу светите охотно, Без возмездья от богов и смертных! Вы не знаете любви – и ввек не знали! Неудержно вас уводят Оры Сквозь ночную беспредельность неба. О! какой вы путь уже свершили С той поры, как я в объятьях милой Вас и полночь сладко забываю! Конец 1820-х, <1832> * * * <Из «Фауста» Гёте> I Звучит, как древле, пред тобою Светило дня в строю планет И предначертанной стезею, Гремя, свершает свой полет! Ему дивятся Серафимы, Но кто досель его постиг? Как в первый день, непостижимы Дела, Всевышний, рук твоих! И быстро, с быстротой чудесной, Кругом вратится шар земной, Меняя тихий Свет небесный С глубокой ночи темнотой. Морская хлябь гремит валами И роет каменный свой брег, И бездну вод с ее скалами Земли уносит быстрый бег! И беспрерывно бури воют, И землю с края в край метут, И зыбь гнетут, и воздух роют, И цепь таинственную вьют. Вспылал предтеча-истребитель, Сорвавшись с тучи, грянул гром, Но мы во свете, Вседержитель, Твой хвалим день и мир поем. Тебе дивятся Серафимы! Тебе гремит небес хвала! Как в первый день, непостижимы, Господь! руки твоей Дела! II «Кто звал меня?» — «О страшный вид!» — «Ты сильным и упрямым чаром Мой круг волшебный грыз недаром — И днесь…» — «Твой взор меня мертвит!» — «Не ты ль молил, как исступленный, Да узришь лик и глас услышишь мой? Склонился я на клич упорный твой И, се предстал! Какой же страх презренный, Вдруг овладел, титан, твоей душой?.. Та ль эта грудь, чья творческая сила Мир целый создала, взлелеяла, взрастила И в упоении отваги неземной, С неутомимым напряженьем До нас, духов, возвыситься рвалась? Ты ль это, Фауст? И твой ли был то глас, Теснившийся ко мне с отчаянным моленьем? Ты, Фауст? Сей бедный, беспомощный прах, Проникнутый насквозь моим вдохновеньем, Во всех души своей дрожащий глубинах?..» — «Не удручай сим пламенным презреньем Главы моей! Не склонишь ты ея! Так, Фауст Я, дух, как ты! твой равный Я!..» — «Событий бурю и вал судеб Вращаю я, Воздвигаю я, Вею здесь, вею там, и высок и глубок! Смерть и Рождение, Воля и Рок, Волны в боренье, Стихии во пренье, Жизнь в измененье — Вечный, единый поток!.. Так шумит на стану моем ткань роковая, И богу прядется риза живая!» — «Каким сродством неодолимым, Бессмертный Дух! влечешь меня к себе!» — «Лишь естеством, тобою постижимым, Подобен ты – не мне!..» III Чего вы от меня хотите, Чего в пыли вы ищете моей, Святые гласы, там звучите, Там, где сердца и чище и нежней. Я слышу весть – но веры нет для ней! О Вера, Вера, мать чудес родная, Дерзну ли взор туда поднять, Откуда весть летит благая! Ах, но к нему с младенчества привычный, Сей звук родимый, звук владычный, — Он к бытию манит меня опять! Небес, бывало, лобызанье Срывалось на меня в воскресной тишине, Святых колоколов я слышал содроганье В моей душевной глубине, И сладостью живой была молитва мне! Порыв души в союзе с небесами Меня в леса и долы уводил — И, обливаясь теплыми слезами, Я новый мир себе творил. Про игры юности веселой, Про светлую весну благовестил сей глас — Ах, и в торжественный сей час Воспоминанье их мне душу одолело! Звучите ж, гласы, вторься, гимн святой! Слеза бежит! Земля, я снова твой! IV Зачем губить в унынии пустом Сего часа благое достоянье? Смотри, как хижины с их зеленью кругом Осыпало вечернее сиянье. День пережит, – и к небесам иным Светило дня несет животворенье. О, где крыло, чтоб взвиться вслед за ним, Прильнуть к его лучам, следить его теченье? У ног моих лежит прекрасный мир И, вечно вечереющий, смеется… Все выси в зареве, во всех долинах мир, Сребристый ключ в златые реки льется. Над цепью диких гор, лесистых стран Полет богоподобный веет, И уж вдали открылся и светлеет С заливами своими океан. Но светлый бог главу в пучины клонит, И вдруг крыла таинственная мощь Вновь ожила и вслед за уходящим гонит, И вновь душа в потоках света тонет. Передо мною день, за мною нощь. В ногах равнина вод, и небо над главою. Прелестный сон!.. и суетный – прости!.. К крылам души, парящим над землею, Не скоро нам телесные найти. Но сей порыв, сие и ввыспрь и вдаль стремленье, Оно природное внушенье, У всех людей оно в груди… И оживает в нас порою, Когда весной, над нашей головою, Из облаков песнь жавронка звенит, Когда над крутизной лесистой Орел, ширяяся, парит, Поверх озер иль степи чистой Журавль на родину спешит. |
