Октябрь 1829 Последний катаклизм Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных: Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в них! <Не позднее 1829> Бессонница Часов однообразный бой, Томительная ночи повесть! Язык для всех равно чужой И внятный каждому, как совесть! Кто без тоски внимал из нас, Среди всемирного молчанья, Глухие времени стенанья, Пророчески-прощальный глас? Нам мнится: мир осиротелый Неотразимый Рок настиг — И мы, в борьбе, природой целой Покинуты на нас самих; И наша жизнь стоит пред нами, Как призрак, на краю земли, И с нашим веком и друзьями Бледнеет в сумрачной дали; И новое, младое племя Меж тем на солнце расцвело, А нас, друзья, и наше время Давно забвеньем занесло! Лишь изредка, обряд печальный Свершая в полуночный час, Металла голос погребальный Порой оплакивает нас! <1829> Байрон (Отрывок) <из Цедлица> 1 Войди со мной – пуста сия обитель, Сего жилища одичали боги, Давно остыл алтарь их – и без смены На страже здесь молчанье. На пороге Не встретит нас с приветствием служитель, На голос наш откликнутся лишь стены. Зачем, о сын Камены Любимейший, – ты, наделенный даром Неугасимо-пламенного слова, Зачем бежал ты собственного крова, Зачем ты изменил отцовским ларам? Ах, и куда, безвременно почивший, Умчал тебя сей вихрь, тебя носивший!.. 2 Так некогда здесь был жилец могучий, Здесь песнями дышал он – и дыханье Не ветерка в черемухе душистой Казалося игривое журчанье, — Нет, песнь его грозней гремящей тучи, Как божий гнев, то мрачный, то огнистый, Неслась по тверди мглистой, — Вдруг над зеленой нивой или садом Невыцветшим заклепы расторгала И мрак, и лед, и пламень извергала, Огнем палила, бороздила градом, — Местами лишь, где туча разрывалась, Лазурь небес прелестно улыбалась! 3 Духов, гласят, неистовое пенье Внимающих безумьем поражало, — Так и его, как неземная сила, Все пропасти душевные взрывало, На самом дне будило преступленье, Дыханье замирало, сердце ныло, И нечто грудь теснило, Как бы кругом воздушный слой, редея, Земную кровь сосал из нашей жилы, И нам, в борьбе, недоставало силы Стряхнуть с себя господство чародея, Пока он сам, как бы для посмеянья, Своим жезлом не рушил обаянья! 4
И мудрено ль, что память о высоком Невольной грустью душу осенила!.. Не лебедем ты создан был судьбою, Купающим в волне румяной крыла, Когда закат пылает над потоком И он плывет, любуясь сам собою, Между двойной зарею, — Ты был орел – и со скалы родимой, Где свил гнездо – и в нем, как в колыбели, Тебя качали бури и метели, Во глубь небес нырял, неутомимый, Над морем и землей парил высоко, Но трупов лишь твое искало око!.. 5 Злосчастный дух! Как в зареве пожара Твое кроваво-тусклое зерцало, Блестящее в роскошном, свежем цвете, И мир и жизнь так дико отражало!.. С печатью на челе святого дара И скиптром власти в неземном совете Любил ты в мутном свете Земную жизнь виденьями тревожить!.. В тебе самом, как бы в иносказанье, Для нас воскресло грозное преданье, — Но распознать наш взор тебя не может — Титан ли ты, чье сердце снедью врана, Иль сам ты вран, терзающий титана!.. 6 Своих отцов покинул он обитель, Где тени их скитаются безмолвны, Где милые осталися залоги, — И как весь день метет крылами волны Морская птица, скал пустынных житель, — Так и ему по жизненной дороге Пройти судили боги, Нигде не встретив мирной, светлой кущи! — И тщетно он, в борьбе с людьми, с собою, Рвался схватить земное счастье с бою. Над ним был Рок, враждебный, всемогущий! Всходил за ним на снежные вершины, Спускался в дол, переплывал пучины!.. 7 То мчится бард, беглец родного края, На встречу солнца, по стихии бурной, Где Лиссабон, на жарком небе рдея, Златым венцом объял залив лазурный, — Там, где земля горит, благоухая, И где плоды, на пыльных ветвях зрея, Душистей и свежее, — Тебя потом он огласил приветом, Страна любви, геройства, приключений, Где и поднесь их сладкопевный гений Как бы волшебным обвевает светом Узорчатой Альгамбры колоннады Иль рощи благовонные Гренады! |
