Даже случайные детали позволяют убедиться в добросовестности переписчиков. Например, переписчик Ватиканского кодекса чисто механически скопировал сквозную нумерацию разделов Павловых посланий, несмотря на то, что эта нумерация располагала послания в необычном порядке, так что Послание к Евреям стояло между Посланием к Галатам и Посланием к Ефесянам и, следовательно, была неприменима к существующей последовательности посланий в Ватиканском кодексе[482]. Примеры чрезмерной точности отдельных переписчиков можно продолжить, создавая в некоторой степени противовес тому впечатлению, которое эта глава может, пожалуй, произвести на начинающего текстолога-новозаветника[483].

Для текстолога, которого интересует восстановление оригинального новозаветного текста, важно изучить историю текстуальной традиции начиная с древнейших времен и до конца средневековья. Среди прочего, это означает, что ему нужно знать о появлении и развитии текстуальных групп — иными словами, различных типов текста, представленных среди рукописей. И хотя многие детали окутаны тайной, все же возможно как установить общую канву этой истории, так и оценить характер главных типов текста, представленных в дошедших до нас рукописях.

История текста каждой новозаветной книги до известной степени индивидуальна. О каждой можно сказать, что автор или авторы выпустили ее как отдельную публикацию или серию публикаций[484]. Установить происхождение некоторых текстов относительно просто — например, послание Павла к Галатам было написано в определенном месте, в определенное время и адресовалось определенной аудитории. Другие сочинения ставят исследователей в тупик. Так, многие ученые считали, что 2 Кор представляет собой соединение двух (или более) Павловых писем, написанных в разное время по разному поводу, лишь впоследствии слитых воедино и давших тот текст, который и дошел до нас. Более того, во 2 Кор есть отрывок (6:14-7:1), который в состав этих исходных писем не входил, но был интерполирован позднее и другой рукой. То же может быть сказано и о других частях Павлова корпуса. Ученые и сегодня спорят о том, какие вставки и интерполяции могли быть внесены в текст на этапе, предшествовавшем созданию древнейших сохранившихся рукописей[485].

Эти примеры показывают, насколько сложно — а подчас и едва ли возможно — говорить об оригинальном тексте Павловых посланий. Что следует счесть оригинальной формой 2 Кор? Будет ли это текстом двух самостоятельных посланий, существовавших до объединения? Но, как представляется, разделить их обратно почти невозможно, поскольку имеющееся послание — результат редактуры, при которой части первичных писем были видоизменены или сокращены. Значит, оригинал 2 Кор будет иметь тот вид, в каком он вышел из-под пера редактора — но это означает, что из него следует исключить позднейшую интерполяцию 6:14-7:1, которой во 2 Кор изначально не было. Более того, мы знаем, что Павел диктовал свои письма. Как быть, если писец не расслышал слов апостола или ошибся на письме? Что считать в этом случае оригиналом — то, что с ошибкой записал секретарь, то, что Павел сказал, или то, что он хотел сказать? В последнем случае, как мы можем прорваться сквозь письменный текст к устной, неверно записанной со слуха, речи?

Но эти проблемы — ничто по сравнению с Евангелиями, где ситуация еще сложнее. Ведь Евангелия основаны на устной традиции и письменных источниках, ставших ныне для нас недоступными. Что значит, в этом случае, восстановление оригинального текста для Евангелия от Иоанна? Станет ли текстолог реконструировать древнейшую версию, которая не включала бы в себя главу 21? Скорее всего, нет, ведь все наши рукописи, сохранившие текст Евангелия полностью, содержат и эту главу. Значит, будем восстанавливать текст в окончательном авторском виде со включением 21 главы. Но нужно ли будет нам в этом случае выбросить эпизод с женщиной, взятой в прелюбодеянии (7:53-8:1)? Сочтем мы эту перикопу составной частью оригинального текста или же позднейшей вставкой, которая к нему не относится?[486]

Перечисленные выше вопросы принадлежат к числу тех теоретических проблем, которые встают перед текстологом. Фундаментальный вопрос науки, решить который необходимо всякому исследователю, формулируется так: что представляет собой само понятие оригинального текста и его восстановления?[487] Ответить на него не так-то просто, но невзирая на подобные затруднения, большинство ученых признают, что рукописи всех библейских книг (будь то Гал, 2 Кор или Ин) в том или ином виде восходят к тексту, который был создан (или получил окончательную редакцию) и опубликован в определенный момент в определенном месте. Именно этот «окончательно опубликованный» вариант текста, ставший основой для всех позднейших рукописей, текстология и стремится восстановить[488].

Каждая из новозаветных книг с момента своего создания начинала обращаться в среде, которую составляли христианские общины. Именно это и называлось в античности публикацией — изготовление вручную одной или нескольких копий, которые затем передавались другим для чтения[489].

Древнейшие экземпляры каждой книги, несомненно, были созданы либо в общине, где тот или иной текст появился (скажем, если Павел оставлял себе копию продиктованного письма перед тем, как его отправить), либо же в общине, к которой он был адресован. Поскольку другие христиане хотели иметь эти книги либо для личного чтения, либо для использования в своих общинах, они переписывали нужные тексты от руки. Древнейшими переписчиками новозаветных книг, вероятно, были не профессиональные писцы, зарабатывавшие себе на жизнь копированием литературных сочинений, а просто образованные члены церкви, которые имели время и силы для подобной работы. Поскольку большинство из них, если не все, были в писцовом ремесле дилетантами, можно не сомневаться, что при переписывании в тексте появилось довольно много ошибок. Оригинал текста мог быть потерян или уничтожен вскоре после его публикации, и все имевшиеся рукописи воспроизводили текст какой-то одной копии, переписанной с ошибками на раннем этапе существования текста.

По мере того, как христианство распространялось в Средиземноморье, новые общины появлялись в тех или иных больших городах или поблизости от них. Новым общинам требовались новые экземпляры писаний, христианские тексты активно распространялась, и с более старых списков делали все новые и новые любительские копии. К началу II века практически все книги, впоследствии вошедшие в состав Нового Завета, уже существовали — то есть были написаны, отредактированы и изданы — и в разных местностях уже существовали многочисленные их копии. В каждом регионе тексты переписывали снова и снова по мере того, как в них появлялась необходимость. Поскольку основывались новые церкви и расширялись старые, подобных копий требовалось все больше и больше. К тому же в христианство обращалось все больше образованных людей, которым хотелось изготовить экземпляр апостольских сочинений либо для частного чтения, либо для передачи его той церкви, в которой они состояли. Новые списки можно было сделать только с имеющихся в данной общине, а последние могли отличаться от того, чем располагали христиане других городов и провинций — поэтому неудивительно, что со временем новозаветный текст каждого региона приобрел собственную уникальную форму, в тех или иных деталях отличную от текста, которым пользовались другие церкви.