Мартиньи кивнул.

— Это одна из тех идей, которые хороши, пока их не обдумаешь. Неважно. Мы что-нибудь придумаем, когда будем там.

— Может быть, пулю в лоб? — предположил Крессон. — Я имею в виду, если этот человек такой важный, как они говорят…

— Он заслужил, чтобы ему дали шанс, — объяснил Мартиньи. — Если есть способ вытащить его оттуда, я это сделаю, если нет… — Он пожал плечами. — Какова процедура бронирования мест на рейс на остров сегодня ночью?

— На набережной в зеленом домике дежурит офицер, который ведает движением. Он оформляет пропуска. В вашем случае никаких трудностей не будет.

— Хорошо, — сказал Мартиньи. — Кажется, это все.

Софи наполнила красным вином четыре бокала.

— Я не собираюсь желать вам удачи. Просто хочу сказать одну вещь.

— Что именно? — спросил Мартиньи.

Она обняла Сару за плечи.

— Мне очень нравится эта девочка. Что бы там ни случилось, вы должны доставить ее обратно сюда в целости, потому что, если нет, и вы посмеете показаться здесь снова, я сама всажу вам пулю в лоб.

Она добродушно улыбнулась и выпила за него.

5 быстроходная флотилия, как и другие соединения немецких военных Е-ботов, постоянно находилась в движении. По возвращении на базу в Шербур после завершения операции в Слептон-Сендс, трем ботам было приказано идти к Гернси, чтобы временно выполнять роль эскорта конвоев. Один из них, S92, был пришвартован у набережной в Гранвиле.

Уже темнело, и в гавани наблюдалась лихорадочная активность, сопровождавшая подготовку к отправлению конвоя. Главный корабельный старшина Ганс Рихтер, проверявший на корме 40 мм зенитное орудие Бофорса, прервал свое занятие, чтобы понаблюдать за докерами, работавшими на пришвартованном рядом «Викторе Гюго». Теперь, когда его трюмы уже были полностью забиты, мешки с углем и тюки с сеном громоздились на палубах, едва оставляя место для прохода.

Противовоздушная защита «Гюго» состояла из 7.92-мм пулеметов и зенитного орудия Бофорса, которые мало что могли сделать, когда из темноты выныривали Томми на проклятых Бофайтерах с включенными прожекторами, но так уж обстояли теперь дела, и Люфтваффе, похоже, тоже не могла особо помочь. Рихтер видел капитана «Гюго», Савари, разговаривавшего на мостике с офицером, командиром орудийного расчета, итальянцем, лейтенантом Орсини. Этот, как всегда, франтил белым верхом фуражки и шарфом вокруг шеи. Надо отдать должное, это не мешало ему быть хорошим моряком. Говорили, что он утопил английский эсминец у Таранто до того, как его перевели в 5 быстроходную флотилию командиром Е-бота. Теперь-то ему доверяют только второстепенные роли, поскольку итальянцам никто больше не доверяет. Большинство из них воюет на стороне Союзников.

Пока Рихтер наблюдал за ними, Гвидо Орсини спустился вниз по трапу, потом по сходням на набережную и пошел к офису начальника порта. Рихтер повернулся обратно к орудию и услышал голос:

— Главный корабельный старшина!

Рихтер посмотрел за ограждение. В нескольких футах от него стоял офицер эсэсовец в черном кожаном пальто поверх формы, серебряная Мертвая голова на фуражке слегка поблескивала в вечернем свете. Когда Рихтер увидел полковничьи нашивки с дубовыми листьями на воротнике, у него душа ушла в пятки.

Рихтер щелкнул каблуками:

— Штандартенфюрер, чем могу быть полезен?

Рядом с полковником стояла молодая женщина, очень хорошенькая, в маленьком черном берете на белокурых волосах, в дождевике с поясом, очень похожая на дочь самого Рихтера, которая осталась в Гамбурге. «Слишком молода для этого эсэсовского отродья», — подумал Рихтер.

— Ваш командир, капитан-лейтенант Дитрих, командует этим конвоем, насколько мне известно, — сказал Мартиньи. — Он на борту?

— В данный момент его нет.

— Где он?

— В офисе начальника порта, штандартенфюрер. Вон в том зеленом домике.

— Хорошо. Я с ним поговорю. — Мартиньи указал на два чемодана. — Позаботьтесь, чтобы это было взято на борт. Мы пойдем с вами до Джерси.

Вот, не было печали. Рихтер понаблюдал, как они шли по набережной, потом кивнул молодому матросу, с интересом слушавшему разговор.

— Ты слышал, что было велено? Втащи эти чемоданы.

— Он СД, — сказал матрос. — Вы заметили?

— Да, — ответил Рихтер. — У меня на это глаз наметанный. Давай, исполняй.

Эрик Дитрих, тридцати лет от роду, был до войны в Гамбурге архитектором, но только теперь нашел свое призвание. Он нигде не чувствовал себя счастливей, чем в море, когда ему принадлежало командование, и, особенно, командование Е-ботами. Он хотел, чтобы война не кончалась. Она, конечно, приносила потери, ему не меньше, чем другим, но сейчас, склонившись над штурманским столом вместе с начальником порта лейтенантом Шредером и Гвидо Орсини, он пребывал в прекрасном настроении.

— Ветер от трех до четырех, не больше. Шквал с дождем. Могло быть хуже.

Шредер сказал:

— Разведка обещает большие рейды на Рур сегодня ночью, так что в наших краях должно быть довольно ясно, что касается авиации.

— Неужели ты в это веришь? Тебе любую лапшу можно повесить на уши, — сказал Орсини.

— Ты, Гвидо, пессимист, — возразил ему Эрик Дитрих. — Надейся на лучшее, и оно само свалится тебе на колени. Так всегда говорила моя старенькая мама.

У него за спиной открылась дверь. У Шредера вытянулось лицо, исчезла улыбка и с лица Гвидо. Дитрих повернулся и увидел Мартиньи и рядом с ним Сару.

— Капитан-лейтенант Дитрих, моя фамилия Фогель. — Мартиньи достал и передал удостоверение офицера СД. Затем он достал из конверта письмо Гиммлера. — Будьте любезны, ознакомиться и с этим тоже.

Сара не понимала ни слова. Мартиньи казался совершенно незнакомым человеком. Его голос стал сухим и холодным. Пока Дитрих читал письмо, Гвидо и Шредер заглядывали ему через плечо. Итальянец скорчил рожу. Дитрих отдал документ обратно Мартиньи.

— Вы, естественно, заметили, что сам фюрер оказал мне честь скрепить своей подписью данные мне полномочия?

— Ваш мандат, вне всяких сомнений, самый замечательный документ из тех, что мне приходилось видеть, штандартенфюрер, — сказал Дитрих. — Чем могу служить?

— Мне и мадемуазель Латур нужно быть на Джерси. Поскольку вы командуете конвоем, я, естественно, пойду с вами. Я уже сказал вашему главному корабельному старшине взять на борт наши вещи.

Одного этого хватило бы, чтобы взбесить Эрика Дитриха в самые лучшие времена, но здесь было и нечто другое. Военно-морской флот всегда был наименее нацистской частью всей германской армии. Сам Дитрих никогда не хотел иметь ничего общего с Партией, поэтому штандартенфюрер Макс Фогель не вызывал у него расположения. Естественно, не в его власти было тому помешать, однако, в его распоряжении было одно возможное возражение.

— Рад помочь, штандартенфюрер, — сказал он мягко. — Есть только одна проблема. Военно-морской устав запрещает присутствие гражданских лиц на боевых кораблях в море. Я могу взять вас, но, увы, не эту очаровательную юную леди.

Спорить с ним было трудно, поскольку он был прав. Мартиньи постарался выйти из положения, как это сделал бы Фогель, требовательно, грубо, решительно отказываясь принять отказ.

— Что вы предлагаете?

— Возможно, на одном из кораблей конвоя. Вот лейтенант Орсини. Он командует оружейным расчетом на «Викторе Гюго», чей груз предназначен для порта Сент-Хелиер на Джерси. Вы могли бы пойти с ними.

Но Фогель не мог себе позволить совсем потерять лицо.

— Нет, — сказал он спокойно. — Мне не мешает посмотреть, как вы работаете, капитан-лейтенант. Я пойду с вами. Мадемуазель Латур, в таком случае, может плыть на «Викторе Гюго», если лейтенант Орсини не возражает.

— Конечно, нет, — сказал Орсини, который с трудом смог отвести взор от Сары. — Сочту за честь.

— К сожалению, мадемуазель Латур не говорит по-немецки. — Мартиньи повернулся к Саре и продолжал по-французски: — Нам придется плыть порознь, дорогая. Таковы правила. Я оставлю твой багаж при себе, так что не беспокойся о нем. Этот молодой офицер позаботится о тебе.