— Армейский офицер? Как это может быть? Откуда вы взялись?

— Из Англии. Я пережил гибель судна, торпедированного в заливе Лайм.

Он внезапно застонал от боли, резанувшей ногу, и едва не лишился сознания. Женщина раздвинула лохмотья брюк, осмотрела ногу и нахмурилась.

— Это ужасно. Вам необходимо в госпиталь.

— Это значит к немцам?

— Боюсь, что так.

Он вцепился в ее штормовку.

— Нет, никаких немцев.

Элен усадила его снова.

— Только спокойно. Я оставлю вас ненадолго. Мне нужна повозка.

— Хорошо, — согласился он. — Только никаких немцев. Я не должен попасть к ним в руки. Вы должны мне это обещать. Если вы не можете этого обещать, тогда убейте меня. Вот, у меня есть браунинг.

Он прикоснулся к пистолету. Элен наклонилась над ним, лицо застывшее, вытащила из кобуры у него на левом бедре пистолет.

— Вы не умрете, и фрицы вас тоже не получат, это я готова пообещать. Теперь ждите меня.

Она опустила пистолет в свой карман, повернулась и быстро пошла прочь. Келсоу остался на этом укрытом туманом берегу, стараясь набраться терпения, но потом нога опять очень сильно заболела, и он вспомнил о морфии, который остался в аптечке. Келсоу начал ползти к спасательному плоту. Это, конечно, было последней каплей, он провалился во тьму.

Элен де Виль сошла с наезженной дороги на пляж и полезла напрямик по крутому склону, поросшему соснами. Элен была сильной и выносливой, что не казалось удивительным после четырех лет вражеской оккупации и ограниченного питания, вызвавшего потерю тридцати фунтов веса. Она часто шутила, что в свои сорок два она воспринимает как неожиданную награду обретение вновь фигуры восемнадцатилетней девушки. Как и большинство людей, отсутствие машины и общественного транспорта вынуждало ее проходить каждую неделю многие мили.

Элен остановилась на границе леса и посмотрела на дом. Резиденция де Вилей не была самой крупной на острове. Когда-то она являлась гордостью семьи, но ужасный пожар, случившийся в конце девятнадцатого века, разрушил целое крыло. Дом был старым, построенным из гранита, добывавшегося на Джерси, теперь изъеденного временем. На фасаде, стороне дома противоположной от входа, располагался ряд французских окон, стена, тоже сложенная из гранита, отделяла двор.

Элен продолжала наблюдать. Во дворе стоял Моррис — седан, одна из тех машин, что были реквизированы врагами. В течение двух лет на постой к Элен присылали немецких морских офицеров. Конечно, они приходили и уходили, иногда оставались всего на одну-две ночи, когда с Гернси приходили Е-боты 5-ой быстроходной флотилии.

Однако большинство из них появлялись регулярно. Это были молодые офицеры, служившие в различных подразделениях флотилии, базировавшихся на Джерси. Война приносила потери. В районе островов пролива происходили стычки с англичанами, британская авиация атаковала военные конвои в Гранвиль, Сен-Мало и Шербур, даже когда они отправлялись ночью. Народ погибал, но некоторым удавалось выжить. Пока она наблюдала за домом, дверь отворилась, и вышел один из таких.

Он был одет в белый свитер, старую штормовку и форменные ботинки, в руке нес вещевой мешок. Лицо под морской фуражкой с солеными разводами было беззаботно — красивым и жизнерадостным. Бравый моряк, прямо из шестнадцатого века в своей фуражке с белым верхом, обычного аксессуара командиров немецких Е-ботов, но лейтенант Гвидо Орсини был сам себе закон. Итальянец, прикомандированный когда-то к немецкому военному флоту, он оказался не в том месте, совершенно не в то время: когда итальянское правительство капитулировало. Элен де Виль давно перестала притворяться, что испытывает к нему что-либо иное, кроме сильной привязанности.

— Доброе утро, Гвидо.

— Элен, кара миа. — Он послал ей воздушный поцелуй. — Я, как всегда, последний.

— Куда сегодня?

— В Гранвиль. В такой туман должно быть весело. С другой стороны, томми придется посидеть дома. Завтра обратно. Не хотите прокатиться в Сент-Хилиер? Могу я вас подвезти?

— Нет, спасибо. Я ищу Шона.

— Я видел славного генерала минут десять назад. Он вышел из южного амбара с топором и направился к своему коттеджу. До завтра. Я должен лететь. Чао, кара.

Он прошел через маленькую калитку во двор. Спустя мгновенье заработал мотор Морриса, и Гвидо умчался. Элен пересекла двор, прошла через калитку в поле и побежала по колее среди деревьев. Коттедж Шона Галлахера стоял в ложбине у реки. Теперь Элен увидела Шона, коловшего дрова. Он был в вельветовых брюках, сапогах для верховой езды и клетчатой рубашке с закатанными до локтя рукавами на мускулистых руках.

— Шон! — позвала Элен и споткнулась, едва удерживаясь на ногах.

Он опустил топор и повернулся, убирая с глаз прядь поредевших темных волос, и посмотрел на нее. Бросив топор, он бросился к Элен и успел ее подхватить, когда она снова споткнулась.

Шон Мартин Галлахер пятидесяти двух лет был гражданином Ирландии, являвшейся нейтральной в этой войне. Он родился в Дублине в 1892 году. Его отец был профессором хирургии в Тринити-колледже. Человек этот совершенно не интересовался женщинами до того времени, когда уже пятидесятилетним приехал на Джерси по делам и встретил здесь медсестру по имени Руфь Леброк. Через месяц они поженились, и он увез ее с собой в Дублин.

На следующий год она умерла родами, а их сын Шон рос, приезжая каждый год на длинные летние каникулы на Джерси к деду и бабушке, а остальное время года проводил в Дублине, с отцом. Шон мечтал стать писателем и получил степень по литературе в университете своего отца, Тринити-колледже. Но судьба распорядилась иначе. Он едва окончил колледж, как началась Первая мировая война, и Шон стал солдатом.

Он присоединился к Ирландским стрелкам, формированию, в котором служили многие жители Джерси, и к 1918 году, когда ему исполнилось двадцать шесть, чувствовал себя уже очень старым. Майор, дважды раненый, и с медалью За отвагу на Сомме, он обычно говорил, что действительный военный опыт получил после этого, сражаясь в Ирландии в графстве Мейо с ИРА под командованием Майкла Коллинза, в качестве командира летучего отряда.

Договор с британским правительством, которым в 1922 году закончился конфликт, оказался на практике прелюдией к кровавой и беспощадной гражданской войне между теми элементами ИРА, которые отказывались признать договор, и теми, кто решил бороться за правительство Свободного Ирландского Государства во главе с Коллинзом. Шон Галлахер выбрал Свободное Государство. Таким образом, в тридцать лет он стал генералом, беспощадно преследовавшим по всей западной Ирландии своих бывших соратников.

Потом, устав убивать, он путешествовал по миру, проживая деньги, оставшиеся от отца, писал странные романы, когда ему этого хотелось, и, наконец, в 1930 осел на Джерси. Ральф де Виль был его другом детства, а в Элен он влюбился безумно и безнадежно в первое мгновенье, когда ее увидел. Его дом в Сент-Лоренсе, в глубине острова, был реквизирован немцами в 1940 году. Когда Ральф ушел служить в британскую армию, Элен потребовались сильные мужские руки. Этим и объяснялось присутствие Шона во «вдовьем» коттедже на территории усадьбы. Он все еще ее любил, конечно, и по-прежнему абсолютно безнадежно.

Повозка знала лучшие времена, да и лошадь была значительно более тощей, чем ей следовало быть. Они спускались на пляж по дороге, Шон вел лошадь, Элен шла рядом с ним.

— Если что-нибудь не получится, — говорил мрачно Шон, — если они проведают, что ты помогаешь этому человеку, тебе грозит не тюремное заключение. Это может означать расстрел или один из концлагерей, о которых говорят.

— А как же ты?

— Господи, женщина, сколько раз нужно повторять, я нейтрал. — Он озорно улыбнулся, его серые глаза тоже смеялись. — Если они хотят, чтобы этот старый негодник в Дублине, де Валера, сохранял благодушие, со мной им придется обращаться в белых перчатках. Не забывай, после того, как я гонял его по всей Ирландии в гражданскую войну, он может и порадоваться известию, что они решили меня пристрелить.