Солком Гарди, чьи фиалковые глаза лучились искренностью, обещал, что проявит. Но Гарриет чувствовала, что интервью их обоих сильно подкосило, причем Питер пострадал сильнее. Он тщательно выбирал слова, а в легкомысленном тоне голоса звенели хрупкие стеклянные ноты. И это еще только начало. Внезапно решившись, она вышла из комнаты вслед за журналистами и прикрыла дверь.

– Мистер Гарди, послушайте! Я знаю, мы абсолютно беспомощны. С тем, что пишут газеты, можно только смириться. Я это хорошо знаю, я через это прошла. Но если вы напишете про нас с Питером какую-нибудь мерзость – вы знаете, о чем я, – такое, от чего люди корчатся со стыда и мечтают умереть, – это будет убийственно для нас и очень гадко с вашей стороны. Питер не такой уж толстокожий.

– Дорогая мисс Вэйн, простите, леди Питер… Да, кстати, забыл спросить, вы продолжите писать и после свадьбы?

– Да, конечно.

– Под тем же именем?

– Естественно.

– Я могу написать об этом?

– Да, можете. Можете написать все, кроме жуткой матримониальной чепухи вроде “сказал он, счастливо усмехнувшись при взгляде на свою молодую жену” и прочей романтической мути. Нам и так непросто приходится, оставьте нам каплю человеческого достоинства, если сможете. Послушайте! Если вы сохраните разумную сдержанность и заставите остальных не слишком лютовать, ваши шансы получать от нас информацию сильно вырастут. В конце концов, мы с ним оба представляем Новости, а Новости вредно злить, не так ли? Питер с вами очень хорошо обошелся, рассказал все, что мог. Не надо усложнять ему жизнь.

– Клянусь, я буду стараться, – сказал Салли. – Но редакторы – это редакторы…

– Редакторы – упыри и людоеды.

– Это так. Но я сделаю все возможное. А про ваше писательство – не могли бы вы дать мне какой-нибудь эксклюзив на эту тему? Муж приветствует ваше решение продолжить карьеру – как-то так? Считает, что женщины не должны быть прикованы к дому? Вы предвкушаете, как будете черпать материал для своих романов из его сыщицкого опыта?

– Да чтоб вас! – сказала Гарриет. – Ну почему вам все обязательно надо “очеловечить”? Да, я точно продолжу писать, и он совершенно не возражает, наоборот, полностью поддерживает. Только не заставляйте его произносить это с гордостью и нежностью или еще с чем-нибудь тошнотворным, пожалуйста!

– Нет-нет. А сейчас вы пишете что-нибудь?

– Нет, я только что закончила книгу. Но уже придумала новую. Представляете, вот только что!

– Отлично!

– Про убийство журналиста. Называться будет “От любопытства кошка сдохла”.

– Прекрасно! – невозмутимо отозвался Салли.

– И еще, – добавила Гарриет, ведя его между кустиками хризантем, – мы сказали вам, что я бывала здесь в детстве, но не упомянули, что здесь жила славная пожилая пара, они часто зазывали меня к себе и угощали пирогами и клубникой. Это очень мило и “очеловечивает”, а они уже мертвы, так что им все равно.

– Великолепно!

– А вся уродливая мебель и фикусы принадлежали Ноуксу, мы тут ни при чем. Он был хватким человеком: продал тюдоровские трубы на солнечные часы. – Гарриет открыла калитку, и Салли с фотографом смиренно вышли наружу.

– А это, – торжествующе продолжила Гарриет, – чей-то рыжий кот. Мы ему понравились. За завтраком он сидит у Питера на плече. Про животных все любят. Рыжего кота можете брать.

Она заперла калитку и улыбнулась репортерам на прощание.

Солком Гарди вдруг подумал, что жена Питера Уимзи почти красавица, когда волнуется. Он понимал ее беспокойство по поводу чувств Питера. Похоже, она действительно любит паршивца. Гарди глубоко растрогался, поскольку виски был налит щедрой рукой. Он решил сделать все, что в его силах, чтобы не задеть их достоинство.

Уже пройдя пол-улицы, он спохватился, что совсем забыл опросить слуг. Обернулся, но Гарриет все еще стояла, опершись на калитку.

Мистеру Гектору Панчену из “Морнинг стар” повезло меньше. Он прибыл через пять минут после отбытия Солкома Гарди и нашел леди Питер Уимзи там же, у калитки.

Поскольку протиснуться мимо нее он не мог, то был вынужден выслушать историю не сходя с места, причем в том виде, в котором леди сочла нужным ее преподнести. На середине он почувствовал, что в шею сзади дует теплом, и резко обернулся.

– Это всего лишь бык, – сердечно сказала Гарриет. Мистер Панчен, будучи горожанином, побледнел. Быка сопровождали шесть любопытных коров. Их присутствие гарантировало хорошее поведение быка, но журналист этого не знал. Для него они все были одинаково огромными рогатыми зверюгами. Учтиво отогнать их он не мог, потому что леди Питер заботливо чесала быку лоб, делясь интересными и неизвестными подробностями из своего детства в Грейт-Пэгфорде. Он не покинул пост, ибо репортер должен идти на риск ради выполнения профессионального долга, однако, как ни старался, слушал не слишком внимательно.

– Вы любите животных?

– Да, очень. Скажите об этом вашим читателям, это вызывает симпатию, правда?

– Само собой, – ответил Гектор Панчен.

Все это прекрасно, но бык-то стоял с его стороны забора, а она – с другой. Корова дружелюбно лизала ему ухо – поразительно, какие у них шершавые языки.

– Простите, что я не открываю калитку, – сказала Гарриет, очаровательно улыбаясь. – Я люблю коров, но только не у себя в саду.

К его смущению, она перелезла через забор и твердой рукой проводила его к автомобилю. Интервью было окончено, и репортеру так и не представилось возможности “очеловечить” тему убийства. Коровы, опустив головы, разбрелись, дав дорогу машине. По замечательному совпадению, как только журналист уехал, откуда ни возьмись появился пастух, дотоле невидимый, и принялся собирать стадо. Завидев Гарриет, он ухмыльнулся и дотронулся до своей кепки. Гарриет побрела к дому и не успела до него дойти, как коровы снова собрались у калитки. У открытого окна кухни стоял Бантер и протирал бокалы.

– Коровы на улице, – сказала Гарриет. – Очень удобно.

– Да, миледи, – скромно отвечал Бантер. – Они пасутся на газоне. Как я понимаю. Весьма, с позволения сказать, подходящее решение.

Гарриет открыла рот и снова закрыла – ее посетила мысль. Она прошла по коридору и открыла заднюю дверь. Не слишком удивившись, увидела потрясающе уродливого бульмастифа, привязанного веревкой к скребку для обуви. Бантер вышел из кухни и неслышно прошел в судомойню.

– Это наш пес, Бантер?

– Хозяин привел его утром, миледи, и спрашивал, не желает ли его светлость приобрести подобное животное. Насколько я понимаю, это прекрасная сторожевая собака. Я предложил оставить его здесь до тех пор, пока его светлость не даст ответ.

Гарриет пристально посмотрела на Бантера. Тот, не шелохнувшись, выдержал взгляд.

– А об аэропланах вы подумали, Бантер? Можно посадить на крышу лебедя.

– Про лебедей, миледи, я ничего не слышал. Но знаю человека, который держит козу…

– Как повезло мистеру Гарди.

– Пастух опоздал, – вдруг гневно проговорил Бантер. – Ему были даны четкие инструкции. Потерянное время будет вычтено из его заработка. Мы не позволим с собой так обращаться. Его светлость к этому не привык. Прошу прощения, миледи, – коза прибыла, и, боюсь, могут возникнуть некоторые сложности в связи с собакой у порога.

На том Гарриет его и покинула.

О сысках и следствиях[207]