— Я и сейчас близка к моему народу. Я вижу своих всегда, когда захочу. Но ты… — Проливающая Слезы пожала плечами. — Когда ты пересечешь «большую воду»и выйдешь замуж за француза, мы, может быть, больше не увидим тебя.

Сандрин поставила флакон и облокотилась о прилавок, глядя на мать.

— Почему бы тебе не поехать с нами? Тебе понравится Париж. Там так много красивых мест! Я показала бы тебе здания, которые ты видела в книгах.

— Меня не интересует каменный город белых людей, — сказала Проливающая Слезы.

Сандрин положила подбородок на руки, оглядывая комнату.

— Когда ты поняла, что любишь папу? Проливающая Слезы закончила протирать полку и повернулась к дочери.

— Он часто приезжал торговать к нам в деревню. Когда я впервые его увидела, то подумала, что он очень странный. Он говорил на языке белых, и еще на французском. У него на лице росли волосы, а я такого еще не видела. Он приехал еще раз и привез мне голубые бусы. Они мне понравились, — сказала она с улыбкой. — Мои друзья говорили мне, что у белых это значит, что я ему нравлюсь. И я сделала ему подарок — рубаху из оленьей кожи. Мы с ним стали разговаривать, и он рассказывал мне о своем народе. Однажды он подарил моему отцу много бобровых шкур, и я поняла, что его чувство ко мне пустило глубокие корни. Он собирался лишь ненадолго поохотиться в горах. Но в это время моя мать умерла, и он остался с нами. Я очень горевала после ее смерти, а он был все время рядом. Сначала он молчал и только держал меня за руку, когда я плакала, потом начал разговаривать со мной. Он помог мне вспомнить много хорошего, что было между нами с матерью. — Проливающая Слезы посмотрела на Сандрин. — Думаю, тогда я и поняла, что люблю твоего отца.

Сандрин улыбнулась.

— Ты мне никогда об этом раньше не рассказывала.

— А ты не спрашивала. — Проливающая Слезы вернулась к своему занятию. — Ну а ты, дочка, когда ты поняла, что любишь этого француза?

Сандрин вдруг поднялась, схватившись за прилавок.

— Что?..

— Когда ты поняла, что любишь своего француза? — повторила мать.

Сандрин взяла следующий флакон.

— Не знаю, когда поняла. Просто — поняла и все, — сказала она напряженным голосом.

— Ты сейчас проводишь с Аденом не очень много времени. Почему?

— Не знаю, мама. Сейчас зима. Ты знаешь, я не люблю сидеть дома.

— Ты любишь этого человека, Сандрин? Сандрин ощутила тяжесть бутылочки у себя в руке.

— Конечно, люблю. Я бы не вышла за него иначе.

— Это хорошо, — задумчиво кивнула Проливающая Слезы. — Такое решение женщина не должна принимать наспех. В конце концов, у вас будут дети, ты будешь далеко от родных, и ты проведешь с ним оставшуюся жизнь.

— Ален — хороший человек, — сказала Сандрин, аккуратно расставляя флаконы. — Он из хорошей семьи. Знаешь, у них три дома: в Париже, в Лондоне и еще — в деревне…

— Что ты хочешь этим сказать, Сандрин? — спросила Проливающая Слезы, внимательно глядя на дочь.

— Просто рассказываю, какой хороший человек Ален.

— Ты мне это много раз говорила.

— Тебе он нравится, мама?

— Я его не очень знаю. Но если ты решила, что он достаточно хорош, чтобы выйти за него, я доверюсь твоему решению и постараюсь полюбить его.

— Папе он определенно нравится.

— Ты должна быть очень рада, что он нравится твоему отцу. Если бы не это, ты была бы самой несчастной женщиной.

— Но…

— Ты подучила, все, к чему стремилась, Сандрин. Ты побывала в Париже, получила отличное образование, побывала на балах в красивых платьях, встретила к полюбила богатого человека» который мечтает на тебе жениться. Твои мечты осуществились, не правда ли?

— Да, — рассеянно ответила Сандрин, протирая тряпкой прилавок.

— Наверно, тебе надо бы проводить больше времена с будущим мужем. Я пойду в дом и пришлю его сюда. Вы сможете поговорить наедине. — Проливающая Слезы надела шубу.

Сандрин посмотрела вслед матери. Конечно, она права насчет Алена. Она, проводила с ним не так много времени. Но Сандрин все равно. Словно его присутствие, ограничивало ее свободу. Ей хотелось, побыть вместе со своими родителями.

Через несколько минут Сандрин услышала шаги Алена. От Алена как бы исходила уверенность. С очаровательной улыбкой он подошел и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Я скучал без тебя, дорогая, — сказал он, привлекая ее к себе.

Сандрин не сопротивлялась, и через минуту он уже гладил ее по плечу. Она закрыла глаза и положила голову на его грудь, представляя себе, как будет, когда они поженятся.

— Я бы хотел, чтобы мы были уже женаты, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Я не могу дождаться, когда мы станем мужем и женой. — Ален обнял ее и прижался губами к ее губам.

Вначале она ответила на его поцелуй, но потом стала сопротивляться, когда Ален стал прижимать ее к прилавку.

— Ален, — сказала она, отодвигаясь. — Не здесь.

— Почему? Твои родители сюда не придут. Они хотят, чтобы мы побыли вместе. Не заставляй меня ждать вечно, Сандрин, — сказал он, вновь целуя ее и просовывая язык между ее губами.

Сандрин пыталась вырваться, но он прижал ее к прилавку, просунув колено между ее ног. Она чувствовала, как его рука поднимается от ее талии к груди, и замерла. Но это было странное чувство. Николь рассказывала ей, что мужчины делают с женщинами. Она говорила ей, что это не всегда приятно для женщин, но приходится терпеть ради мужей. Но ведь она еще не замужем. Когда Сандрин почувствовала, что пальцы Алена коснулись пуговиц на лифе ее платья, она сбросила их.

— Не надо, Ален, — сказала она твердо.

— Но ты ведь хочешь, я знаю. Я не раз ловил на себе твои взгляды и знаю, о чем ты думаешь. Ты ведь хочешь испытать, что значит быть с мужчиной? Разреши мне показать тебе это. — И снова его пальцы коснулись пуговиц.

— Нет! — сердито сказала Сандрин, отталкивая его.

Она перешла на другую сторону прилавка, посмотрела на лиф платья: оно было частично расстегнуто. Она рассердилась. Во всяком случае, никакого удовольствия в этом нет.

— Больше никогда этого не делайте, — сказала она, приводя в порядок платье.

— Ты ведешь себя как ребенок, Сандрин, — сказал Ален усмехаясь. — Женщины во Франции знают об отношениях между мужчиной и женщиной и с малых лет привыкают к этому. Они принимают даже то, что у их мужей есть любовницы.

— Я такого никогда не приму.

— Тебе не придется волноваться, если я буду вполне доволен тобой, — снисходительно сказал Ален.

Выражение лица Сандрин стало вызывающим.

— А если я не буду довольна тобой?

— Что? — смеясь, спросил Ален.

— А если я не буду довольна тобой? Если мне не понравятся твои поцелуи и прикосновения?

— А как ты можешь знать, хорошо ли это, если никогда этого не испытывала? Тебя ведь надо этому учить и делать это должен опытный человек.

— Вроде тебя?

— Да, — серьезно ответил Ален. Сандрин засмеялась.

— Ты так самоуверен, Ален. Как я не замечала этого раньше?

— Это — часть моего обаяния, — с улыбкой ответил Ален. — Многие женщины мне это говорили.

— О! — только и сказала Сандрин, подходя к окошечку в противоположной стене.

Снова повалил снег, и стало еще темнее, Сейчас ей хотелось сидеть в теплом вигваме деда и слушать истории о его молодости. И еще захотелось увидеть Маленького Медведя. Вдруг Сандрин прижала лицо к стеклу, всматриваясь в сумрак. Она узнала лошадь двоюродного брата. Он прискакал еще с тремя Черноногими. Почему они здесь в такую погоду? Не случилось ли чего? Она взяла с прилавка шубу и накинула ее на плечи. Быстро пошла к входной двери.

— Куда ты? — требовательно спросил Ален. Сандрин стрельнула в него взглядом и, не отвечая, вышла. За дверью сразу же столкнулась с Маленьким Медведем.

— Что ты здесь делаешь в такую погоду? — спросила она.

— Пойдем в дом, там расскажу. — Он велел остальным идти на кухню к Джозии, чтобы поесть и попить. Затем прошел за Сандрин в дом.