— Кто кого?
— Один из пацанов-первогодков избил нашу дочь Всеславу.
— Та-а-к. И каков же результат?
— Нам еле удалось остановить Петра и Константина. Они уже весьма помяли обидчика. Ещё немного — и он бы отправился к праотцам. Борис в разборках почти что не участвовал — братцы его просто оттащили, иначе у нас был бы труп. А ведь он между тем наш, спецназовец.
— Понимаю. Борис умеет делать врагов покойниками. Но и Петра и Константина следует похвалить за то, что вступились за сестру. А Ульяна?
— Она также попыталась помять… И весьма успешно. Но братцы оттащили её в сторону слишком быстро и сами продолжили наказание. Пока мы не прекратили это возмездие. Скажу прямо, их обоих остановить было сложновато.
— Где обидчик сейчас?
— На гауптвахте, где же ещё. В ПКТ.
— Законно. Твоё решение?
— Майор Кутузов, как командир местной организации настаивает на суде и дисквалификации.
— А молодые спецназовцы?
— Они пять раз пытались взять штурмом гауптвахту. Весьма профессионально. Сама понимаешь, не для того, чтобы освободить и оправдать.
— Понимаю. Как Всеслава?
— Оправилась. Я распорядился пока подержать её в медсанчасти в отдельной палате, но разрешил приходить туда друзьям и подругам. Врачи не возражают. Она достаточно быстро восстанавливается и особых проблем у неё нет. Лечение проходит успешно. Да и она не доставляет особых хлопот. У нас всё же весьма дисциплинированные девчата.
— И почему не сообщил раньше?
— Викта, ну ты же знаешь…
— И всё же.
— Мы уже сами разобрались.
— Как обидчик объясняет причину нападения?
— В его пояснении отсутствуют любые логические схемы. Он действовал импульсивно и эмоционально.
— А вот это уже опасно и настораживает. Кто курировал новичка?
— Вице-сержант Новицкий. Он уже подал рапорт о своем разжаловании в рядовые.
— Надеется легко отделаться… Не получится. Ответит по всей форме за наплевательское отношение к подопечному. — поморщилась Знаменская, но затем снова вернула лицу выражение деловой сосредоточенности. — Значит так. Пока пусть ваши структуры разберутся во всем детально. Всю собранную информацию пусть предоставят мне. Это раз. Во-вторых, завтра утром собери на полигоне весь личный состав ближайших к этому городку подразделений дивизии. Для торжественного краткого построения. Всего на полчаса. В третьих, после построения я сама займусь этим случаем. — Виктория встала с колен мужа. — И не пытайся меня остановить. Я уже имела неприятный разговор с журналистами и любой облом в такой ситуации нам крайне вреден.
— Не буду. Тебя остановишь. — Андриан встал. — А сегодня?
— Сегодня я пройдусь по службам и побываю на полигоне, поговорю с твоими воинами. Не возражаешь?
— Нет. Только форму одень.
— Андрин…
— Старше тебя по званию здесь никого нет и наши люди в расположении части лучше воспринимают того, кто в форме. Увы, это факт.
— Ладно. — Знаменская открыла шкафчик. — Был у нас один полковник стало два полковника. — она достала пакет с комбинезоном. Будучи врачом и женой кадрового офицера специальных сил России, Знаменская, верная своим принципам, в кратчайшие сроки прошла необходимые тесты и экзамены и довольно быстро, но заслуженно получила звание полковника специальных сил России незадолго до избрания на пост Президента страны, на что её супруг отреагировал абсолютно спокойно.
— А я пока пройдусь на кухню, просмотрю запасы провизии. Знаю, ты после инспекции любишь поесть.
— Да. Андрин. Распорядись, чтобы моим людям ни в чём не отказывали и к машине никого не допускали. И пусть проверят как они разместились и нет ли каких пожеланий.
— Слышал. Дежурный по КПП уже получил распоряжение. Об остальном я распоряжусь.
— И ещё: если мои орлы — все без исключения — захотят, пусть приходят сегодня вечером к нам. Не возражаешь?
— Нет, как можно, Викта.
— Можно, если осторожно. — улыбнулась Знаменская, провожая взглядом уходившего на кухню мужа. — И спасибо, что не стал скрывать от меня проблему.
— Да, от тебя скроешь. — вполголоса проговорил Андриан Николаевич, открывая дверцу шкафа с продуктами. — Нигде и никогда. Ты же способна за минуту вырыть котлован глубиной в километр. Любой снаряд просто обзавидуется.
Облачившись в полковничью форму, Виктория Станиславовна поправила перед зеркалом берет и портупею, придирчиво проверила чистоту ткани, после чего подхватила лёгкую планшетку, прицепив её к поясу. Через несколько минут она уже выходила в вестибюль, козыряя вскочившему и вытянувшемуся в струнку сержанту. «Похоже, Андрин был прав. Человека в форме в армии гораздо лучше воспринимают. Надо над этим поразмыслить». - отметила Знаменская.
— Госпожа президент России. Здравия желаю. Начальник гауптвахты капитан Григорьев. За время моего дежурства происшествий не случилось. — подтянутый коренастый офицер отдал полагающийся по уставу рапорт.
— Покажите мне ПКТ и дайте поговорить с заключённым. — сказала Знаменская, отвечая на уставное приветствие филигранным воинским жестом. — Оставьте одного из ваших орлов рядом. — последнюю фразу она сказала, чтобы не оскорблять недоверием начальника гауптвахты. В конце концов она в его владениях гостья и ему виднее что и как.
— Слушаюсь. — капитан кивнул подскочившему старшему солдату. — Железнов, проводи и побудь рядом. Рыпнется — действуй.
— Есть. — старший солдат козырнул президенту. — прошу следовать за мной, госпожа президент России.
Оказавшись в изолированной камере, Знаменская огляделась по сторонам. Перед ней стоял пятилетний пацан в безрукавке и шортах.
— Заключённый Ртищев, статья пять-сто-шестьдесят. — отрекомендовался он.
— Садись. — Знаменская указала на полку-нары и сама села на табурет, подождав, пока мальчишка сядет. — Что на этот раз не поделили? Только давай в подробностях и без утайки.
Рассказ мальчишки её не удивил. Она выслушала его не прерывая, без реплик и дополнительных вопросов.
— Я не знал, что это ваша дочь, госпожа президент.
— А если бы знал?
— Ни в жизнь бы пальцем не тронул.
— Похвально. Но для спецназовца России — абсолютно недостаточно.
— С меня даже форму сняли. Вот это дали и сказали, что всё…
— Стандартно.
— А моего куратора обещали разжаловать.
— Собственно говоря, он сам захотел. Я знаю о его рапорте.
— Но он не виноват. Виноват я.
— Хорошо, что понимаешь.
— Я прошу вас не отчислять меня.
— Этот вопрос — не ко мне. Это — решать командованию молодёжной организации и вашим старшим товарищам. Я вмешиваться не буду.
— Я обещаю, что это — в последний раз.
— Почему?
— Я всё понял.
— Что именно ты понял? Что перед тобой была дочь президента твоей страны? Или что перед тобой была женщина, будущая мать и жена? Или, может быть, ты понял, что мы в состоянии раздавить тебя без всякой жалости? Что именно ты понял?
— Я всё понял.
— Это — не ответ. Ты будешь отчислен. И за тобой это пятно сохранится на всю жизнь. — Знаменская встала. — Сотни лет подобные тебе издевались над женщинами, считая их существами второго сорта. Мы положили в границах России этому конец. Ты попытался поставить окончание такой порочной практики под сомнение и пострадал, поскольку у нас в границах России любая женщина-россиянка любого возраста защищается по высшему классу и без всякой жалости к обидчику. Ты избил девочку. Ты прикоснулся к ней без её согласия и желания. Этого достаточно для включения программы противодействия. — она открыла дверь камеры и вышла. Старший солдат закрыл замки и последовал за ней.
— Спасибо, господин Железнов, — Знаменская козырнула, — можете быть свободны.
— До свидания, госпожа президент России. — старший солдат учтиво козырнул и направился в дежурную комнату караула.
Знаменская вышла из помещения гауптвахты и пошла к зданию медсанчасти.
— Госпожа президент России. — ей навстречу вышел дежурный врач с нашивками майора. — В медсанчасти на излечении находятся восемь пациентов, двое гражданских и шестеро военнослужащих. В тяжёлом состоянии — два, в средней тяжести — два, лёгких — четыре. Разрешите проводить вас к дочери?
