Виктория Станиславовна плохо помнила, как полковник-адьютант на той же представительской машине быстро и бережно отвёз её обратно в Нижний, как она, войдя в свою квартиру, прикрыла входную дверь, открыла контейнер и приложила лицо к пледу, как почувствовала что плед отозвался на её прикосновение не только своим обычным теплом, но и теплом той, которой он долгое время принадлежал.

Вскоре генерал армии Потапов скончался. Стоя в числе других у его гроба-капсулы, Знаменская подумала, что всё равно его друзья и родственники выполнили бы волю первой Знаменской и передали бы ей этот плед, но теперь, хранивший тепло и Знаменской и Потапова, знавший их обоих, плед был вдвойне ценен и дорог. Вернувшись после похорон в Нижний, Знаменская в своём рукописном завещании сделала добавление, что в случае её гибели плед будет передан только следующей женщине-президенту России.

— Принято. — водитель включил двигатели в рабочий режим.

Машина двинулась, её окружили мотоциклисты охраны. Через полчаса, ровно в семь часов президент встала на небольшой коврик возле уходившего в небо цветочного бутона, охраняемого четырьмя парами филигранно выписанных в камне человеческих ладоней. Окинув взглядом мемориал, президент положила чуть более пышный букет рядом с другими букетами всегда живых цветов и замерла, склонив голову.

Очнувшись, она кивнула нескольким пожилым парам, стоявшим чуть поотдаль, наклонилась и обняла подбежавшую к ней правнучку одного из погибших и легонько потрепала по волосам подоспевшего следом правнука генерала спецслужб, главного автора уникальных «Стен» России — тех самых фортов, ставших легендарными сразу после первой попытки осады. Мальчишка постарался ненадолго полностью завладеть вниманием Президента и это ему удалось. Пошептавшись с ним, Знаменская выпрямилась и обменялась крепким искренним рукопожатием с его отцом — полковником Специальных сил России.

— Рад видеть вас, госпожа Президент. — мужчина учтиво поклонился. Виктория отметила идеальную подогнанность его костюма по фигуре, серо-стальной отблеск в глазах, а также вполне понятную но тщательно скрываемую боль от тяжёлой раны, полученной в недавней боевой операции.

— Мы взяли их, президент. — ответил спецназовец, поймав и расшифровав взгляд Знаменской. — Ни один не ушёл от ответственности. Но и мы… потеряли троих.

— Награждение их будет. Я внесла их в списки на присвоение званий Героев специальных сил России, господин полковник. — Знаменская не удивилась внимательности офицера. — Со всеми причитающимися льготами их семьям. Все сотрудники, принимавшие участие в операции, также будут отмечены. Совет России уже принял соответствующее решение и я обязательно подпишу его.

— Благодарю вас, госпожа президент. Идём, Денис. — он взял за руку сына и они направились к выходу из мемориала.

Общение президента страны с офицером спецназа не носило теперь сколько-нибудь унизительного для воина характера напоминания о неоценённых заслугах. Первая Знаменская с первых дней работы на «Скорой» и в Медицине Катастроф, а затем — на посту президента страны жестоко, эффективно и беспощадно преследовала любого, кто проявлял чёрствость и бездушие по отношению к людям, пожертвовавшим самым дорогим — жизнью и здоровьем — ради счастья и безопасности других людей. Тогда в очередной раз наиболее рельефно проявилась её способность становиться машинно-бездушной и компьютерно-безжалостной ко всему, что угрожало избранному пути России.

Эта «прививка» оказалась абсолютно необходимой и её влияние распространялось теперь на любого россиянина: человек, допустивший негатив по отношению к герою любого уровня автоматически проявлялся чёрным пятном на ослепительно белом фоне всеобщего признания, уважения и любви к совершившему пусть небольшой, малозначительный, но подвиг. Это «пятно» удалялось и уничтожалось жестоко и моментально.

Знаменская поискала глазами девочку и не удивилась, ощутив в её взгляде недетскую тревогу и боль. Девочка провожала взглядом уходившего мальчишку и Знаменская поняла, что она, совсем ещё ребенок, но уже где-то на очень глубоком уровне понимает, что у этого мальчугана нет другого главного желания, кроме как в любой момент встать на место своего отца и продолжить исполнять дело, которому служили почти все мужчины его рода. Президент уловила и всплеск нежности, направленный девочкой к этому мальчишке и не сомневалась ни секунды в том, что он этот всплеск воспринял.

Переговорив с пришедшими к мемориалу немногочисленными россиянами, Знаменская вернулась к машине.

— Мемориал Рейнджеров России. — подтверждая ранее принятое и объявленное решение, сказала она, закрывая тяжелую дверцу.

— Есть. — водитель плавно сдвинул машину с места. Сорок минут пути пролетели незаметно. Президент всю дорогу молчала, полностью закрыв занавеской своё боковое окно и откинувшись на спинку дивана, уложив затылок в мягкий подголовник и полуприкрыв глаза. Офицеры охраны также молчали, понимая, что сейчас не до рабочих обсуждений или каких либо разговоров.

Президент думала о том, как ей теперь предстоит выполнять программу реабилитации российского народа после страшной полосы испытаний. Конечно, определённые шаги были уже сделаны, но это не означало, что новая президент могла почивать на лаврах. Вот и сейчас она прокручивала в памяти строчки информации о потерях и повреждениях в структуре общественной организации страны и отмечала пункты, над которыми следовало поработать.

Параллельно она обдумывала вопрос о начинающемся выступлении недовольных, среди которых были и пострадавшие во время Шабаша Вируса Очищения Цивилизации. Мысленно поделив выступающих на три категории, Знаменская принялась углублять деление на три, добираясь до атомарно-молекулярной ткани, до отдельного человека и до отдельной самой простой причины проявления активного деятельного недовольства.

Такие тяжёлые размышления вызвали бы у многих людей изменения выражения лица, но Знаменская, прошедшая суровую школу медика Службы Медицины Катастроф, не имела обыкновения показывать как-либо вовне свои эмоции если этого не требовали обстоятельства. Вот и сейчас её лицо было абсолютно неподвижно и спокойно.

У входа на мемориал Знаменскую ожидал капитан Семёнов — руководитель Оперативного Информационного Отдела Рейнджеров России, контр-командор Службы Информации Союза Рейнджеров. Поприветствовав президента учтивым поклоном, он пропустил её вперёд и сам пошёл слева и чуть сзади, сжимая в руках букет из трёх гвоздик. Знаменская понимала, что этот букет ляжет не на центральный мемориальный камень, а на одну из неприметных могил боковой аллеи. Вдвоём они подошли к центральному монументу и замерли, склонив головы.

Появившийся из боковой аллеи старший лейтенант Сил Рейнджеров России подал капитану букет из четырёх гвоздик и тот положил по две гвоздики в корзинку каждого из двух боковых пилонов.

Несколько минут сосредоточенного молчания. На плитах полыхали фамилии и инициалы, звания и места рождения каждого из погибших рейнджеров. Здесь были похоронены не только москвичи и жители области, но и уроженцы многих других уголков огромной страны.

Ещё первая Знаменская со всей жестокостью задавила и пресекла очередной всплеск местничества, выраженный в том числе и в попытке хоронить на таких мемориалах уроженцев только титульной области, той самой, где находился мемориал. Прививка против местничества действовала до сих пор, но вскоре могла потребоваться ревакцинация. Знаменская отметила это автоматически, как уже известный ей пункт в объёмном плане предстоящей работы.

Положив свой букет, президент несколько минут вглядывалась в строчки фамилий и инициалов на центральном обелиске мемориала. Когда-то очень давно в России состоялась многоуровневая и длительная дискуссия по поводу того, следует ли заменять вычурные мемориалы на мемориалы из простых геометрических форм. Победила вторая точка зрения и все вычурности исчезли из этих мест, переместившись в Музейные районы, управляемые Службой сохранения исторической памяти.