Такимъ образомъ, лѣвый берегъ Невы мало по малу застроивался. Но распространеніе города въ эту сторону едва только доходило до Фонтанки, называвшейся въ то время Ерикомъ, а свое нынѣшнее названіе получившей отъ фонтановъ, устроенныхъ въ Лѣтнемъ саду. Мѣстность за Фонтанкой считалась уже загородной. Здѣсь располагались обширныя дачи и стояли болотистые лѣса. Невскій проспектъ стали прокладывать уже при постройкѣ Александро-невскаго монастыря, пользуясь для работъ плѣнными шведами. Улица эта, сдѣлавшаяся позднѣе главнѣйшею въ столицѣ, представляла въ то время довольно печальный видъ. По обѣимъ сторонамъ ея тянулись канавы, обсаженныя деревьями, за канавами шли разбросанныя строенія, a мѣстами тянулись болотистые луга, пруды, рощи. Мостъ черезъ Фонтанку, на мѣстѣ нынѣшняго Аничкова, былъ деревянный и содержался неисправно.

Петръ не былъ доволенъ скромными размѣрами, въ какихъ выражалась строительная дѣятельность въ новой столицѣ, и чтобъ подвинуть ее, издавалъ указы за указами, часто принудительнаго характера. По всей Россіи, кромѣ Петербурга, воспрещено было на неопредѣленное время возведеніе какихъ бы то ни было каменныхъ построекъ, и всѣ каменьщики высылались на берега Невы. Приближеннымъ къ царю или вообще зажиточнымъ лицамъ раздавались въ Петербургѣ земельные участки съ обязательствомъ строиться въ извѣстныхъ размѣрахъ; усиливалось и строительство на счетъ казны, для государственныхъ надобностей.

Въ то же время Петръ сознавалъ, что дальнѣйшій правильный ростъ столицы требуетъ опредѣленнаго, заранѣе выработаннаго плана, и что въ этомъ громадномъ дѣлѣ нельзя обойтись одними домашними средствами. Требовался опытный и талантливый инженеръ-архитекторъ, вооруженный европейскими знаніями. Такого сотрудника Петръ нашелъ въ лицѣ парижскаго архитектора Леблона, выписаннаго въ Петербургъ въ 1715 году, и составившаго общій планъ города на обоихъ берегахъ Невы.

Леблонъ былъ человѣкъ чрезвычайно способный, знающій и дѣятельный; онъ сразу пріобрѣлъ довѣріе Петра, который называлъ его "прямою диковинкою". Хотя его планъ города никогда не былъ вполнѣ приведенъ въ исполненіе, но его дѣятельность въ званіи "генералъ-архитектора" оказалась въ высшей степени важною хотя бы потому, что онъ положилъ начало образованію въ Россіи мастеровъ архитектурнаго дѣла, лѣпщиковъ, рѣзчиковъ по дереву и пр. Самъ Петръ, при первомъ знакомствѣ, оцѣнилъ въ Леблонѣ, что онъ "кредитъ имѣетъ великій въ мастеровыхъ во Франціи, и кого надобно, черезъ него достать можемъ". Леблонъ тотчасъ по пріѣздѣ въ Петербургъ завелъ мастерскія литейнаго дѣла, лѣпного, шпалернаго, гобеленоваго, слесарнаго, рѣзного, художестенно-столярнаго – всего до двадцати заведеній, и такимъ образомъ сразу обезпечилъ новую столицу необходимыми для строительныхъ работъ мастерскими.

Вникая въ мысли и вкусъ царя, Леблонъ хотѣлъ самымъ широкимъ образомъ воспользоваться водными богатствами невскаго устья. По его плану, Петербургъ долженъ былъ представить нѣкоторое подобіе Амстердаму и Венеціи, объединенное и украшенное во вкусѣ парижскихъ строителей временъ Людовика XV. Центральныя части города, съ Васильевскимъ островомъ, должны были быть разрѣзаны на правильные и неправильные четыреугольники продольными и поперечными каналами, расширяющимися на пересѣченіи въ бассейны. Средину четыреугольниковъ должны были занимать площади, обставленныя красивыми зданіями, съ фонтанами въ центрѣ, и иногда прилегающими садами. На сады, согласно указаніямъ Петра, обращено было особенное вниманіе, и въ этомъ отношеніи Петербургъ уже тогда отличался большою роскошью. Лѣтній садъ былъ разбитъ на громадномъ пространствѣ, захватывая часть Царицына луга, пестрѣлъ богатыми цвѣтниками, украшался павильонами, гротами, статуями; въ числѣ послѣднихъ была знаменитая греческая Венера, названная потомъ "таврическою", потому что долго стояла въ Таврическомъ дворцѣ, и украшающая нынѣ античное отдѣленіе Эрмитажа.

На Васильевскомъ островѣ еще раньше Леблона, по мысли самого царя, рыли три большихъ канала по направленію Невы, гдѣ теперь тянутся Большой, Средній и Малый проспекты. Этими каналами предполагалось достигнуть двухъ цѣлей: облегчить доступъ торговыхъ судовъ къ Петербургу, и ослабить силу наводненій. Но работы въ отсутствіи Петра производились плохо, каналамъ не дали достаточной глубины и ширины. Леблонъ исправилъ первоначальный планъ, дополнивъ его рядомъ поперечныхъ каналовъ, намѣтивъ площади, бассейны, мѣста для главнаго царскаго дворца. Но все это было выполнено лишь отчасти, первоначальная мысль Петра не осуществилась, и впослѣдствіи каналы на Васильевскомъ островѣ, а также въ Литейной части, какъ несоотвѣтствующіе своему назначенію, были засыпаны.

Леблонъ былъ не только строителемъ новой столицы, но ему принадлежатъ также первыя заботы о внутреннемъ благоустройствѣ города. Онъ хотѣлъ ввести въ Петербургѣ порядки, существовавшіе въ то время въ Парижѣ и другихъ европейскихъ столицахъ. Въ своихъ докладахъ царю онъ предлагалъ мѣры, касавшіяся освѣщенія и замощенія улицъ, охраненія наружной чистоты, и даже полицейскаго надзора за безопасностью отъ пожаровъ, грабежей, бродягъ и пр. На всѣхъ главныхъ улицахъ поставлены были масляные фонари по рисунку самого Леблона. Для снабженія города мостовымъ камнемъ вмѣнено было въ обязанность каждому возу, при въѣздѣ въ городъ, имѣть три булыжника, и каждой баркѣ привозить установленное количество камня. На окраинныхъ улицахъ и на перекресткахъ стояли рогатки, и при нихъ, въ ночное время, жители города содержали по наряду очередные караулы. Въ каждой части города предполагался рынокъ; для больницъ, богадѣленъ и скотобоенъ по плану Леблона указаны были мѣста на окраинахъ.

Съ 1718 года, когда учреждена была должность генералъ-полиціймейстера, заботы о внѣшнемъ благоустройствѣ города перешли къ генералъ-адъютанту Девіеру. Родомъ португалецъ, Девіеръ служилъ прежде въ деньщикахъ при Петрѣ, и своею расторопною исполнительностью рано обратилъ на себя вниманіе царя. Назначая его начальникомъ впервые создаваемой городской полиціи, Петръ составилъ ему въ руководство собственноручный указъ, которыми опредѣлялись главныя обязанности полицейской власти и важнѣйшія правила благоустройства и благочинія. Правила эти касались пожарныхъ предосторожностей, исправнаго содержанія улицъ и каналовъ, торговли съѣстными припасами, задержанія воровъ, бродягъ и нищихъ, и пр. Составъ городской полиціи былъ очень незначительный, и въ царствованіе Петра I не превышалъ 100 человѣкъ.

Ништадскимъ миромъ покончена была долголѣтняя тяжелая и славная война съ Швеціей.

Россія вышла изъ этой войны обладательницею Балтійскаго побережья и могущественною европейскою державою. И самъ Петръ, и сотрудники его хорошо понимали значеніе мира, утвердившаго за Россіей плоды усилій и побѣдъ. Поэтому осень 1721 года прошла въ Петербургѣ въ чрезвычайныхъ празднествахъ, въ которыхъ, по обычаю Петра, торжественность соединялась съ простодушною веселостью.

4 сентября Петръ, находясь на бригантинѣ у о. Котлина, получилъ первое извѣстіе о заключеніи мира. Онъ сейчасъ же отправился въ Петербургъ, и вступивъ въ устье Невы, приказалъ стрѣлять изъ пушекъ и трубить. Народъ повалилъ къ Троицкой пристани; туда же поспѣшили сановники и высшее духовенство. Царь, сойдя на берегъ, направился въ Троицкій соборъ и отстоялъ молебствіе. Тѣмъ временемъ на площадь выкачены были кадки съ виномъ и пивомъ, и устроено возвышеніе для царя. Петръ вступаетъ туда и поздравляетъ народъ съ заключеніемъ славнаго мира. Народъ ликуетъ; съ крѣпости раздается пушечная пальба, выстроенные полки стрѣляютъ изъ ружей. По улицамъ города разъѣзжаютъ, въ роли герольдовъ, драгуны съ бѣлыми перевязями черезъ плечо; передъ ними трубятъ трубачи.

Въ октябрѣ, послѣ ратификаціи мирнаго договора, начались новыя торжества. 22 октября Петръ съ генералами и сановниками слушалъ обѣдню въ Троицкомъ соборѣ. Послѣ литургіи прочтенъ былъ во всеуслышаніе текстъ договора. Затѣмъ еофанъ Прокоповичъ произнесъ слово, въ которомъ, восхваляя заслуги и дѣла царя, заявилъ, что благодарная страна желаетъ назвать его императоромъ и отцомъ отечества, и канцлеръ Головинъ, повторивъ въ краткой рѣчи перечисленіе заслугъ Петра, обратился къ нему со всенародною просьбою принять эти титулы. Сенаторы три раза провозгласили "виватъ"; тотъ же крикъ повторенъ былъ толпою въ церкви и на площади. Загудѣли колокола, загремѣли трубы и барабаны, раздалась пальба. Столица ликовала.