Владимир Лифшиц Избранные стихи I ПЕРЕД ВОЙНОЙ На предвоенного — Теперь, после войны — Я на себя гляжу со стороны… СТОЛ
В сыром углу мой грозный стол Стоит с надменностью монгола На грузных тумбах, вросших в пол, На тумбах, выросших из пола. Я знаю, этот стол стоит Века — с невозмутимым видом, Суконной плесенью покрыт, Как пруд в цветенье ядовитом. С тех пор как хам за ним сидел Времен Судейского Приказа, Он сам участник черных дел — Мой стол, пятнистый как проказа. Потел и крякал костолом. На стенах гасли блики зарев. За настороженным столом Указ вершили государев. Но в раззолоченный камзол, В глаза ханжи и богомола, Плевала кровью через стол Неистребимая крамола! …………………… Мой друг — эмпирик. Он не зол. Но вы представьте положенье — «На грузных тумбах — грозный стол» — Одно мое воображенье… Он вышел некогда из недр Древообделочного треста, Был скверно выкрашен под кедр И скромно занял это место. Он существует восемь лет. Разбит. Чернилами измазан… Должно быть, так… Но я — поэт И верить в это не обязан! 1934 ВСТУПЛЕНИЕ Двор. Весна. Жую печенье. — Дай кусманчик! — Нет, не дам… — Тотчас — первое крещенье — Получаю по зубам. Удивляюсь. Вытираю Покрасневшую слюну. Замечаю тетю Раю, Подбежавшую к окну. Знаю — дома ждет расправа. Восклицаю громко: — Раз!.. — И стоящему направо Попадаю в левый глаз. Это помню. Дальше — туже. Из деталей — ни одной. Впрочем, нет: печенье — в луже, Тетя Рая надо мной… Летом — ссоры. Летом — игры. Летом — воздух голубей. Кошки прыгают как тигры На пугливых голубей. Разве есть на свете средство От простуды в январе?!.. Начиналось наше детство На асфальтовом дворе. Рыжей крышей пламенело И в осенний дождь грибной Лопухами зеленело Возле ямы выгребной. 1935 ВЕСНА Мотоциклет Проспектом Газа, На повороте накренясь, В асфальт швыряет клочья газа, Узорной шиной метит грязь. Ему заранее открыли Проезд. И, взрывами несом, Он тарахтит. И плещут крылья Холодных луж под колесом. Герой — в седле. Глаза — в стекле. Под ним, колеса в грязь вонзая, Брыкается мотоциклет, Вытягиваясь, как борзая. Мне в спорах вечно не везет, Но здесь, Переходя на прозу, Держу пари, что он везет Бензином пахнущую розу! 1935 БЕСПРИДАННИЦА Уезжает бесприданница. До конца держи фасон! Уезжает — не останется, Исчезает словно сон. Издалёка, окаянная, Неожиданно, как гром, Пишет письма покаянные Ленинградцам четырем. Взбудоражить может мертвого Коллективный тот привет. На квартире у четвертого Собирается совет. И строчится, как условлено, Телеграмма в тот же час: «То, что любишь, — установлено. Телеграфь — кого из нас?» А наутро — поразительный Нам вручается ответ: «Буду завтра. Приблизительно В десять. Встретишь или нет?» — Не дождется нас негодница! — Каждый каждому сказал. И, конечно, все, как водится, Прибывают на вокзал. Нам опять, нам снова бедствовать! Мы подходим вчетвером: — Разрешите вас приветствовать В нашем городе сыром… 1935 ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ Без труда припомнит всякий: Ночь, как дым, была белеса, И застыл старик Исакий — Исполин, лишенный веса. Кто-то первый песню начал, А вода была зеркальна, — До рассвета в ней маячил Мост, взлетевший вертикально. Подхватив, запели хором, Взялись за руки, как дети, И пошли, минуя Форум, Позабыв про все на свете! Чью же ты припомнил пару Глаз — то дерзких, то молящих? Чью же ты припомнил пару Кос и ленточек летящих? Как он горек и отраден, Ветер юности тревожный! Как он влажен и прохладен, Этот ветер осторожный! Ты стоишь, расправив плечи, Возмужалый ленинградец, На проспекте Первой Встречи И Последних Неурядиц. |
