Таким образом, се, как говорят о них сами китайцы, есть бу чжэн чжи ци, «неестественные, неправильные действия», или гуй ци, «действия призраков». Естественно, что их также называют бу дао, «не дао», как идущих вразрез с правильными и должными законами природы и космоса. Едва ли стоит говорить, что, раз слово се всегда предполагает наличие призраков, оно и имеет значение «призрак» или «призрачный».

Деятельность духов также именуется суй. Данный иероглиф означает то, что может быть произведено или проявлено (элемент чу) посредством функционирования (ши). Известный ученый Янь Ши-гу в своем комментарии к «Истории Ранней Хань» указывает: «Графема состоит из двух элементов: чу и ши, причем последний элемент свидетельствует, что именно через суй гуй и шэнь являют себя человеку» («История Ранней Хань», изданная в годы Цяньлун»[3], гл. 45, 1.15). Иероглиф суй встречается еще в «Цзо чжуань»[4], так что он, очевидно, весьма древний.

Наконец, мы должны упомянуть еще два иероглифа: шэн и цзай, которые можно перевести как «несчастья, насылаемые природой». Они тоже присутствуют в литературе с незапамятных времен. Так, их можно видеть в одном из древнейших разделов «Шу цзина[5] — «Каноне Шуня». Там мы читаем следующее: «Он прощал (своих чиновников), если происходили несчастья (не по их вине); если же они намеренно и многократно совершали преступления, он карал их смертью разбойников». В другом разделе «Шу цзина», представляющем собой своеобразный наказ одному из князей при получении им инвеституры на одно из царств, говорится: «Если люди ответственны за незначительное зло, вызванное не несчастьями (шэн), а их собственными поступками, произволом, беззаконием и дурными намерениями, то даже если совершенное ими зло незначительно, их нельзя не предать смерти. Если же совершается большое зло, но причиной его являются не намеренные действия людей, а несчастья и бедствия (шэн и цзай) или же случайность, то, если они полностью признают свою вину и раскаются, не следует казнить их».

В том же каноне иногда упоминаются и «Небесные несчастья» (тянь цзай) или «несчастья, ниспосланные (цзян) Небом». Несомненно, здесь имеются в виду бедствия, насылаемые высшей природной силой через духов. В аналогичном смысле иероглифы шэн и цзай употребляются и в «И цзине»[6], а цзай — и в некоторых других канонах. Конечно, неблагоприятное воздействие духов и призраков обозначалось и другими терминами. Кроме того, духи и призраки и их «черные дела» нередко смешивались, поэтому как следствие большинство упомянутых выше терминов использовалось и для обозначения самих сверхъестественных сил. Особенно это касается иероглифов яо, се, суй и шэн. Силой своего воображения люди создали даже особую категорию призраков — хэй шэн, или «черные бедствия», о которых мы будем говорить в главе XIII.

Существовавшее в Китае с древнейших времен представление о том, что космос наполнен призраками и духами, естественным образом подразумевает, что шэнь и гуй прямо-таки в неисчислимых количествах атакуют жилища людей. Общение с людьми только подтверждает наличие аксиомы: духи обитают во всех и многолюдных, и затерянных уголках, и нигде человек не может чувствовать себя в безопасности, даже в отхожем месте. Есть немало историй как поверенных письму, так и передаваемых из уст в уста о том, как именно духи пугали людей в тот момент, когда они справляли нужду, насылали на них порчу и даже убивали, что явно указывает на склонность потусторонних сил выбирать для своих темных и неблаговидных дел именно зловонные места, где человек одинок и беспомощен. Дороги и тропы наводнены духами и призраками и особенно в ночное время, когда силы темного начала, к которому в первую очередь они принадлежат, властвуют безраздельно. У китайцев весьма распространены рассказы о несчастных, которых, после их встречи с этими злейшими, врагами человека, находили мертвыми без малейших внешних признаков вреда: их души просто покидали тело. Многие жертвы все-таки добирались до дома, где, однако, вскоре умирали. Другие, пораженные стрелами дьявола, покрывались фурункулами и волдырями, от которых и погибали; кто-то уходил в мир иной вообще без видимых причин, А сколько путешественников погибло в неравной битве с целыми шайками демонов, поджидавших их на пути. Они могли сопротивляться изо всех сил и выстоять в борьбе даже с самыми злыми и коварными из них, но, вернувшись домой, они все равно заболевали и умирали. А кто в состоянии сосчитать количество домов, обитателям которых призраки приносили болезни и гибель, чем отпугивали от них многие последующие поколения и превращали жилища в необитаемые? «В Дунлай (провинция Шаньдун) жила семья Чэнь, всего в ней было более ста человек. В один прекрасный день (вода) в котле, на котором собирались приготовить еду, никак не хотела закипать. Они приподняли крышку и заглянули в котел, откуда — о ужас! — высунулся старик с белой головой. Случившееся заставило их пойти к гадателю. "Появление этого призрака предвещает гибель семьи, — сказал гадатель. — Возвращайтесь домой, приготовьте побольше оружия и выставьте его у стен, затем крепко-накрепко заприте ворота и, если вдруг появятся всадники в плащах и со знаменами и постучатся, ни в коем случае не отвечайте". С тем они и отправились домой. Они приготовились к сражению, достали более ста единиц оружия и расставили его с внутренней стороны стен. Действительно, вскоре появились какие-то люди; но как бы громко они ни кричали, в ответ не раздавалось ни звука. Тишина привела их вожака в ярость, и он приказал своим воинам взобраться на ворота. Но как только они вскарабкались на ворота и увидели множество разного оружия, они тут же поспешили вернуться обратно и доложить обо всем своему главарю. Принесенное известие привело его в ужас. "Велите всем нашим немедленно явиться сюда, — воскликнул он. — Если они не прибудут тотчас же, никому не уйти отсюда, и тогда мне не избежать кары! В восьмидесяти ли к северу отсюда живут еще сто тридцать человек, возьмем-ка лучше их". Через десять дней та семья полностью вымерла. Она тоже принадлежала к клану Чэнь» («Coy шэнь цзи», гл. 17)[7].

Не избегали нападения злобных демонов и цитадели добродетельного монашества. «В уезде Лунчэн (ныне Циньань в провинции Ганьсу) был буддийский монастырь Дунгэ, привлекавший людей со всех сторон света. С его высоких балконов можно было любоваться земной далью, и ветер дул в его окна, открывавшиеся на небесное светило. Путешественников, приходивших из разных мест, было столько, что монастырь походил на городской базар.

Но в один прекрасный день в монастыре начали происходить непонятные и странные вещи. С неба падали черепки, а пыль вздымалась столбами, так что никто не мог стоять на ногах, и

монахи не находили себе покоя даже ночью. Одежда и церемониальная утварь то исчезали, то вдруг неожиданно находились. Обо всем этом прослышал один лекарь-даос. "Откуда это злые духи набрались смелости вытворять подобное? — сказал он. — Я могу изгнать их". Монахи, чрезвычайно обрадовавшись, поспешили поскорее пригласить его к себе.

Даос широкими шагами вошел в ворота. В главном зале он исполнил танец Юя и хриплым голосом пробормотал заклинание небесного растения пэн. Спустя какое-то время шапочка вдруг слетела с его головы, и все увидели, как она перелетела через стену. Подняв ее, он надел ее на голову и завязал тесемки, после чего продолжил бормотать заклинания и ходить кругами. Затем на землю упало его платье, его пояс распустился и штаны соскользнули вниз; когда же исчез даже узелок, в котором даос носил записанные молитвы и прочие предметы для своего искусства, он припал к земле и стал красться, словно волк. Через несколько дней этот узелок, копая землю, нашел под оградой крестьянин из соседней деревни.