Патронов к нему было ровно четыре штуки, те что в подствольном трубчатом магазине. Надо же, даже удлинителя не потрудились поставить. Перебросив ружье за спину, я осмотрел куцего уродца в каком-то кошмарном подобии кобуры. Служебный вариант 'кедра', под еще более чахоточный патрон. Если бы я мог фыркнуть, сейчас то самое время, для того чтобы сделать это. С другой стороны, хоть и паршивое, но оружие, так что разбрасываться им не стоит.

Здесь, попутно нарисовалась другая проблема — с одеждой у меня некоторый некомплект. В принципе это не так уж важно, насколько я могу судить — не очень то оно мне и нужно, но нести все в руках, не годится, этак я лишу себя возможности быстрого реагирования. Посему пришлось снять еще и кобуру с бессознательного тела. Краем сознания я заметил, что группа из шестерых зеленых точек, упорно двигавшихся в направлении места событий, судя по радару уже добралась до входа. Ну что же. Немного поохотимся…

Его группа двигалась в направлении кабинетов руководящего состава, где и наткнулись на полулежащего у стены Павла в бессознательном состоянии.

Один из бойцов присвистнул:

— Ишь ты, как бы его не из дробовика угостили.

— Правдоподобно, — заметил Федоров, — похоже на то, что картечь прошла вскользь. Кстати, оружие забрали, так что смотрите в оба.

Убедившись, что стажер жив, а все травмы — это сотрясение и пара сломанных ребер, они двинулись вперед, оставив одного из группы позаботиться о раненом.

С экипировкой охранников было все довольно неплохо. Пистолет был у каждого, хоть и старенький, потрепанный годами службы, Иж-71, но был, как и запасной магазин к нему. А вот с основным оружием вышла некоторая промашка, в качестве оного им выдали ружья 'Рысь'. Да, для охранников 8 патронов — за глаза, как правило. Однако перезарядка этого шедевра — отдельное удовольствие, которое радует далеко не каждого. Да и работа механизма, требующая двигать цевье, для перезарядки, ОТ себя — не очень то здраво выглядит. Единственный, кто начисто отказался использовать это изделие, был сам Алексей, с ружьем которого отправили стажера, чему он был нынче совершенно не рад, все же свое оружие стало для него почти родным, так что удивительно ли, что он находился в крайне недобром расположении духа, грозящем нарушителю как минимум телесными повреждениями различной степени тяжести в ходе задержания.

Двинувшись вниз по лестнице, к лабораториям, группа попутно проверила все кабинеты. Обычная рабочая обстановка, царившая везде, никак не несла следов пребывания кого-либо постороннего. Как будто шли сюда совершенно точно зная за чем идут. Здесь то, внизу, сразу за первой гермодверью отряд и встретила первая проблема — гулко простучавшая в глубине коридора очередь, последствием которой стало то, что по пуле получил каждый. Большинство словило омедненные снаряды в бронежилеты, отделавшись гематомами. Буквально сразу же дружный картечный залп буквально вымел коридор, вырывая куски гипсокартона из перегородок, перемолов встретившийся на пути копировальный аппарат и разбрасывая клочьями бумагу из его верхнего лотка. Вот только разрушения привнесенные в интерьер помещения стали единственным достигнутым результатом.

Быстрая перекличка показала, что раненых двое. Одного бойца зацепило рикошетом по шее, вызвав серьезное кровотечение, которое он сейчас и зажимал рукой. Второму прошило плечо, размозжив кость. Такое ранение начисто выводило немолодого уже сотрудника из строя и само по себе, но наложившийся поверх болевой шок добавлял забот. Бледное лицо, с расширившимися от ужаса зрачками и закушенной до крови губой, яснее ясного говорили что он едва не теряет сознание. Алексей принял решение отправить обоих назад, как раз оставшийся с Павлом сотрудник должен был вызвать ему скорую. И Федорова не покидало ощущение, что она потребуется сегодня еще многим. Встряхнувшись, они двинулись дальше, хотя и в несколько усеченном составе.

— Шеф! — обратился один из отряда, — здесь куча гильз. И кое-что еще.

Заинтересовавшись, он подошел ближе, и высветил узким лучом фонаря среди горки лакированных гильз сплющенные свинцовые комочки. Выругался. Похоже не одни они здесь в бронежилетах. Ситуация нравилась ему все меньше и меньше. Однако, желая немного приободрить своих ребят, Алексей усмехнулся:

— Кажется мы его задели, ребята. Продолжаем движение, этот засранец где-то здесь, другого выхода отсюда точно нет.

И словно в ответ на эти слова из глубины коридора прилетел системный блок компьютера, сметая оказавшегося на его пути бойца. Быстро произведя в ту сторону пару выстрелов, Алексей решил больше не рисковать, но не успел он выразить свои соображения, как его слегка опередили:

— В гробу я видал подобную чертовщину! — высказался боец справа от него. — Отходим, шеф, засядем у выхода — и пусть только сунется! Мимо нас там не пройти, а рискнет — будет как на ладони, ну а там уж скоро подоспеет и бригада быстрого реагирования. Вот у них пусть и попляшет.

Приняв возражения коллеги, как резонные, Алексей скомандовал отход. Прикрывая отступление в одиночку, поскольку пущенный неизвестным доброжелателем электронный ящик сломал охраннику руку, и рассек щеку острым углом, так что второму сотруднику, пока еще целому, пришлось поддерживать его, чтобы не упал. Закрепились они на самом верху лестничного пролета, так что любому, желающему попасть наверх, пришлось бы сделать небольшую петлю, во время подъема, причем он был бы под обстрелом сверху, что явно бы не добавило здоровья никому из ныне живущих, будь они хоть трижды профессионалами.

Буквально через пару минут снизу слегка потянуло дымом. Переглядываясь, охранники просто не могли понять действий неизвестного противника. Вентиляция в подвале никудышная, пожар просто не сможет разгореться. Да и с топливом для огня там не очень. В основном металлы и тугоплавкие пластики, а бумаги едва хватит на небольшой костерок. Кроме того, автоматическая система пожаротушения сработает, как только температура превысит критическую, а для человека, добиваться ее срабатывания, чистой воды самоубийство. Инертный газ попросту вытеснит воздух, снизив долю кислорода до критического уровня, и не поможет никакой противогаз, даже если такой у него есть.

Заслышав топот множества ног из коридора, уцелевшие насторожились, но тут же успокоились, когда показались солдаты в знакомой форме.

— Свои, — устало выдохнул Алексей. Несмотря на краткость вылазки, он потерял ранеными две трети отряда, и чувствовал себя так, будто его прогнали через камнедробилку. Жуткий мандраж разбил, как обычно после окончания действий, так что попытка прикурить сигарету разбивалась сначала о выпавшую из пачки затем зажигалка никак не хотела выплевывать язычок пламени. Наконец, незадачливый командир охраны добился своей цели, параллельно обрисовывая старлею ситуацию, заодно, Алексей предупредил его о замеченных странностях. Тем самым он сложил с себя ответственность за происходящее.

Оставив наверху четверых своих бойцов прикрывать проход, чтобы никто не поднялся наверх без ведома, уверенный в себе офицер с шестнадцатью бойцами отправился в подвал, напоследок посоветовав частным охранникам выйти наружу, к машине скорой помощи, которая как раз должна была прибыть.

В подвале кто-то хорошо порезвился. Распределительный щит был изуродован до неузнаваемости — вырвана с мясом была не только проводка, но и крепившие крышку болты. Судя по всему, их откручиванием никто не озаботился. Местами курились удушливым дымом наполовину обуглившиеся кучи бумаг и пластиковых ошметков, когда то бывших клавиатурами, канцелярскими принадлежностями и фурнитурой. Едкий дым заставлял слезиться глаза и затруднял дыхание, сполохи пламени, периодически вырывающиеся из куч тлеющих обломков давали засветку на приборы ночного видения.

Скрепя сердце командир приказал надеть противогазы. После чего людям стало немного полегче. Уже не ел глаза дым, хотя видимость по прежнему была паршивая, так что многие бойцы шумно запинались о разбросанные там и тут останки оргтехники, изорванные кресла лишенные обивки и прочий мусор. Разбивать отряд старлей не стал — нужды в том не было, ввиду того, что планировка этажа была предельно проста: Т-образный перекресток, в начале которого лестница на верхние этажи, в конце — главная лаборатория, а в отростках производственные помещения. Понимать это можно было как угодно — то ли хранилище швабр и моющих средств, то ли виварий для особо опасных тварей. В последнее верилось охотнее, особенно в свете происходящего.