Я встал с кровати, стараясь поскорее облечь свои голые ягодицы в трусы, и пошел в ванную. Тер себя мочалкой под горячими ножами воды и размышлял о том, как выяснить, есть ли среди трансов те, кто никогда не убивает. Если да, рискованную игру с Ираклием можно продолжать. А если нет? Что делать тогда?
В спальне было темно, наверное, Катерина спала. Я потянулся к выключателю, но нажать не успел - голубоватый, неверный свет ночника вспыхнул сам. Кати на кровати не было. Она стояла в углу у моего любимого "плюшевого" кресла, на котором восседал Ираклий. Транс поигрывал набалдашником черной трости, а другой рукой гладил по голове деревянного кабана - главную достопримечательность этой спальни. После меня, конечно.
Кроме Ираклия здесь были и другие непрошенные гости. Двое парней из "группы поддержки" и... Ашотик. Ситуация становилась все интересней. Неужели этот тип из-за восьми сотен баксов решился просить помощи у такого "крутяка"? Или они родственники?
- Ты веришь в судьбу, Ваня? - Ираклий заговорил так, словно мы не расставались ни на минуту и все еще сидели в его уютном подземелье.
- Похоже на "Ты веришь в судьбу, Нео", - усмехнулся я, пытаясь сохранять спокойствие.
Ираклий кивнул:
- Любишь "Матрицу". Я тоже. Знаешь, почему она производит такое впечатление? Потому, что отражает реальную картину мира. В фильме мы рождаемся и живем во сне, несвободные, подключенные в Матрице. В реальности - наши бессмертные души, воплотившись в физические тела, тоже как будто попадают в тюрьму. Там для освобождения нужно, чтобы кто-то уже свободный протянул руку помощи. И тогда ты приобретешь силы, превосходящие те, что отпущены простым людям. В реальности я помогаю тебе стать хозяином самого себя. Так ты веришь в судьбу, Ваня?
- Отчасти. Что-то наверняка предопределено, вот только кем и как - не разобрать.
- А я верю. На все сто процентов. Типичный пример - наша встреча, она была предопределена. Ты встретил мою воспитанницу. Она могла пройти мимо, но захотела помочь, поставить тебя на одну ступень с собой. Но если бы этого не произошло, нас свел бы Ашот. Ты ведь с ним знаком, не так ли...
- В университете вместе учились.
- Ну вот. Не виделись, наверное, целую вечность. Соскучились... А недавно снова встретились, причем, ты об этом знал, а он нет. Так ведь?
- Я столкнулся с ним, когда выходил из твоего погребка.
Ираклий слегка поморщился:
- Я имел ввиду тот раз, когда вы с друзьями почистили ему кармашки. То, что вы взяли, принадлежало мне.
Я понял его не сразу. Что такого мы взяли, ради чего стоило приезжать самому? Послал бы своих головорезов, они бы выбили из меня все, что надо. Или наши отношения Ираклий считает особенными?
- С чего ты взял, что я чистил ему карманы? - поинтересовался я, чтобы потянуть время. Ясно было, что нас вычислили по кроссовку Боба.
- Вы выронили бакс с номером телефона, - подтвердил Ашот. - Твоего американца в общаге уже нет. Но тебя и этого толстяка нам заложили. Вы в последнее время часто встречались, а у америкоса здесь больше нет друзей...
- Итак, где он? - Ираклий прервал Ашота на полуслове. Мне показалось, что бывший сосед по общаге не в большой чести у босса.
Я прикрыл глаза, пытаясь настроиться и снова увидеть нити. Не получилось.
- О чем ты говоришь?
- Ну, хорошо, - мой непрошенный гость медленно поднялся из глубин кресла и сделал два шага ко мне. Посмотрел в глаза - пристально, серьезно и без угрозы, - Он - это небольшой медальон из метеоритного железа. Его нашли в Якутии в начале века. Русские рыбаки промышляли на реке Махотка и услышали от местных о странной громовой поляне, в которую каждую грозу бьют молнии. Эти люди отправились туда и обнаружили, что земля в одном месте прямо оплавилась от таких ударов. На глубине примерно в метр они нашли медальон с изображением какой-то многорукой клыкастой бестии. Рыбаки передали его учителю в ближайшем населенном пункте, тот как раз ехал в Санкт-Перербург и собирался показать находку столичным специалистам. Но по дороге беднягу убило молнией. Медальон пролежал пару лет в жандармерии, куда доставили все, что от учителя осталось. А потом здание сгорело - в него тоже попала молния. Но сама вещица, что удивительно, сохранилась. Один из жандармов, знавший историю находки, продал ее какому-то манчжурскому купцу. И медальон пошел гулять из одной коллекции в другую. За этот век от удара молнии погибло, насколько мне известно, восемь его хозяев. Я потратил немало денег, чтобы выяснить, у кого находилась вещица, и перекупил ее. На прошлой неделе медальон доставили в Краснодар. Меня в городе не было, и посылку у курьера забрал Ашот. А вечером в тот же день на него напали вы...
- У него в кошельке было восемьсот баксов и пара тысяч рублей, - я решил идти напрямую, другого выхода, похоже, не оставалось, - Он задолжал Бобу еще несколько лет назад, парень его выручил, а он не вернул долг. Так что мы имели право на эти деньги. Никакого медальона при нем не было.
Ираклий снова вернулся в кресло. Театрально приложил ладонь ко лбу, будто у него заболела голова. И усталым голосом сказал:
- Верни мне мою вещь, Ваня. Пока не поздно.
- С чего мне врать?
Ираклий пожал плечами:
- Вариантов немало. К примеру, ты действовал по чьей-то наводке, отдал медальон заказчику и теперь не в силах ничего изменить. Потому и толкаешь мне это фуфло, несмотря на то, что жизнь твоя ничего уже не стоит. С жертвами трансов такое бывает - события ведут их от вехи к вехе, от одного стечения обстоятельств к другому, как овцу на убой. И в итоге завязывается такой Гордиев узел, распутать который можно лишь ударом меча - по шее жертвы.
Я ничего не ответил. Только в упор разглядывал Ашота, пялившегося в ответ своими непроницаемыми карими буркалами.
- А что если врет Ашот? - наконец, спросил я.
Ираклий покачал головой:
- Он не стал бы, поверь, - он снова примолк, весь олицетворение скорби по поводу моего упрямства. Катерина, присевшая на подлокотник кресла, шумно вздохнула. На меня она старалась не смотреть, разглядывала горшок с пальмой в углу и время от времени беспокойно поеживалась.
- Он небольшой, примерно с твою ладонь, Ашот говорит, что положил его в "лопатник". Немного неуважительное отношение к такой вещи, но, в конце концов, не оправа красит дорогой бриллиант. Ты мог и не заметить его. Возможно, кто-то из твоих друзей...
- Нет. Я бы знал.
Ираклий внезапно встал, оперся тростью в пол и посмотрел на меня взглядом, в котором не оставалось уже ни "отцовского" укора, ни меланхолических раздумий о путях, сводящих людей, ни, увы, жалости.
- Завтра вечером ты доставишь мне его. Я не сказал тебе еще одной вещи - это мой подарок одному очень уважаемому человеку. Он знает, какой подарок готовится для него, и это не оставляет мне выбора. Если медальона не будет, ты и твои друзья умрете. Не обнадеживай себя, мы знаем двоих из них, выясним, и кто был третьим.
Ираклий перекинул трость в левую руку, а правой вытащил из-под пиджака пистолет.
- Тебе, я вижу, нравятся свиньи? - он кивнул на моего кабана, навел ствол и в упор выстрелил ему в голову. Во все стороны брызнули щепы, - а я их ненавижу.
Они двинулись к выходу, проходя мимо, Катерина бросила мне: "Дебил...".
В голливудских фильмах после такой драматической сцены тут же следует другая - чтобы не смазывать эффект. В жизни Ираклий и его команда минут на пять застряли в моем не шибко широком коридоре, не рассчитанном на прохождение сразу стольких амбалов одновременно. Кате наступили на ногу, и очередной "дебил" прозвучал уже не в мой адрес. Несмотря на серьезность положения, я не смог сдержать улыбку.
Наконец, они убрались. Я пошел в холл, взял из бара недопитую бутылку коньяка "Черный аист" и прикончил ее в три глотка. Потом позвонил Мею.
- С ума сошел... - раздался на том конце провода заспанный голос, - не мог до утра подождать?
