Меж тем оба миновали тёмную столовую, и Глория свернула к дверям кухни. Там было тихо и темно, лишь свет молний прорывался в узкие оконца. Глория направилась к двери, ведущей наружу. В неё обычно вечером выходила тётка Лаура и выносила мусор.

— Наденьте это, Фредерик. — сказала девушка, достав из-за двери длинный тёмный плащ с высоким капюшоном.

— Идите в обход дома прямо на конюшню. — продолжала она, не замечая его беспокойства. — Кого бы вы ни повстречали, не отвечайте на вопросы.

— Глория, а вы? Я вас тут не оставлю.

— Идите, Фредерик, — с улыбкой ответила она. — я скоро тоже подойду.

— Я буду ждать вас, Глория! — сказал он, схватив её за руки. — О Боже! Да вы совершенно оледенели!

— Ах, это всё гроза. — небрежно ответила она. — Идите, а я попробую отыскать гостя. Что бы вы там ни говорили, он настоящий пастор и, может быть, его удастся вывести отсюда. Последний раз я видела его в столовой.

И с этими словами она вытолкала его за дверь, не давая ничего более сказать.

Дрожащими от холода и многих испытаний руками Фредерик постарался запрячь лошадей в коляску — она была вполне исправна, и ничто не мешало использовать её для бегства. Мысли молодого человека не отпускал страх за Глорию. Пожалуй, зря он доверился её отваге и отпустил девушку одну. И тут он вспомнил.

— О, Боже! — Фредерик сморщился от досады, как от зубной боли.

Бумаги! Его бумаги. Удостоверение личности, все банковские документы, расписки, аккредитивы. Без них он нищ и беспомощен, как любой бродяга, ночующий у дороги. Он даже не сможет покинуть Англию. Придётся вернуться в свою комнату и забрать шкатулку. Хорошо ещё, что он предусмотрительно запрятал её подальше от чужих глаз. Что-то всё время настораживало его в этом подозрительном доме.

Фредерик решился. Он вышел из конюшни под порывы ветра, в бешеную скачку бешеных стихий. Казалось, ночи нет конца, и мир навеки погрузился в хаос. Его тошнило от отвращения к дому Макгибуров. Настанет ли тот миг, когда они покинут его омрачённые проклятьем стены?

Гул ветра в доме превращался в свист. Во тьме колыхались драпировки, и блеск теперь уже ослабших молний выхватывал из мрака то камни стен, то почерневший дуб обшивки, то тусклое стекло и тёмные картины. Ощупывая на всякий случай руками стены, Фредерик медленно шёл вперёд, всей душой желая быстрее сделать своё дело.

Вот знакомый коридор. Вот дверь в его покои. Там, в своей большой и неприветливой спальне дома Макгибуров он прикрепил к нижней стороне кровати пакет с бумагами.

Фредерик толкнул рукою створки двери, и она с внезапным скрипом отворилась. Ранее он не обращал внимания на это. Теперь же его обострённый страхом слух словно содрогнулся от этого мучительного звука. Хотя, чего бояться? Этот скрип должен потонуть в вое и грохоте стихии. Но уши словно перестали замечать грозу, и лишь тихие шелесты и скрипы вызывали дрожь. Стихия здесь ничто рядом с ужасом, который поселяет человек. Бояться надо не этого блеска за окном, не ливня, не оглушительного грома. Бояться надо тихих, вкрадчивых шагов.

С замиранием сердца он проскользнул в свою опочивальню. Разум говорил: нечего бояться. Уж где-где, а в его спальне Макгибуры его искать не будут.

Внутри всё было тихо и спокойно, если не считать стихии за окном. Большая спальня мрачно освещалась блеском молний, по ней гулял лёгкий сквознячок, к которым в этом доме Фредерик уже привык. Он поспешно кинулся к кровати. Большая, массивная кровать, слишком огромная для человека. Скорее символ, чем просто мебель. Толстые витые столбы тёмного дуба, прихотливо украшенные искусно вырезанными дубовыми ветвями. Тяжёлый балдахин с осыпавшейся позолотой. Фредерику всю неделю плохо спалось на ней. Его одолевали кошмары. Сны были непонятны, и ещё более кошмарным было пробуждение. Но, наконец, он расстанется с этим мерзким домом.

Встав на колени, он протянул руку к тому месту, где закрепил среди пружин свой драгоценный пакет с бумагами. Деньги же лежали в одном из ящиков комода, в красивом портмоне из крокодильей кожи. Рука не доставала, и Фредерику пришлось почти улечься на пол. Досадуя на самого себя, он протянул руку как можно дальше, и вот под пальцы попалась плотная бумага свёртка. Осталось лишь ухватить покрепче и потянуть на себя, но в этот миг он ощутил движение потока воздуха. Холодная струя отчётливо коснулась его щеки. Дыхание в нём рефлекторно замерло. Фредерик поспешно огляделся, стараясь определить источник ветра. Слабый звук прогремел подобно грому, затмив собою грохот за окном. Оголённым нервом молодой человек вдруг уловил опасность. Не понимая ещё, что будет дальше, он моментально принял решение, скорее повинуясь инстинктам, чем разуму.

Фредерик, как ящерица, скользнул под широкую кровать и замер прямо перед своим пакетом. Под кроватью было пыльно, с досок свисала паутина, слегка касаясь вспотевшего от страха лба. Он чуть не задохнулся, представив себе, что где-то тут может быть мышиное гнездо. И тут же удивился: что за мысли в такой момент?!

Раздался тихий скрип, и пол за тяжёлыми парчовыми оборками полога осветила тусклая свеча. Кто-то проник в опочивальню. Приникнув к полу, Фредерик пытался рассмотреть из-под оборок, кто вошёл в его покой. Впрочем, выбор невелик — либо Гордон, либо Седрик Макгибуры.

В голове у Фредерика застучало. Он вдруг вспомнил модные в последнее время разговоры о хождении во сне. В своё время он тоже интересовался всякими околонаучными статьями, где говорилось о таинственном состоянии лунатизма. Якобы, некоторые люди могут во сне ходить и совершать поступки, о которых потом ничего не помнят. Сам он не слишком верил этому и иногда смеялся над серьёзным отношением к подобной теме. Теперь же многое вдруг приоткрылось ему. Его ночные сны! Эти странные приключения! Дом Макгибуров оказался источен, как мышиными ходами, потайными коридорами! И каким-то образом Фредерик обнаруживал во сне эти тайные проходы! Значит, всё что он видел и переживал во снах, было в самом деле?! Вот откуда на его руках взялись занозы и паутина в волосах!

Неизвестный поставил на комод подсвечник и стал ковыряться над замком. Затем начал открывать один ящик за другим, выкидывая на пол бельё, перчатки, носовые платки и прочие вещи Фредерика. Тот под кроватью задохнулся от гнева. Похоже, Макгибуры просто решили ограбить его и теперь ищут все его бумаги.

— Куда он спрятал их? — хриплый низкий голос хозяина дома подтвердил догадку.

Тот начал ходить по комнате, перерывая всё подряд. Выкинул из шкафа модные костюмы, которые щеголеватый Фредерик заказывал у лучших портных в Лондоне. Он понимал, что очень скоро его убежище будет обнаружено. Нет ничего глупее, чем прятаться, как ребёнок, под кроватью. Тогда, обуреваемый частично страхом, а частично — гневом, Фредерик тихо вытащил пакет и запрятал его за пазуху, решив, что лучше уничтожит документы, чем позволит Макгибурам воспользоваться ими.

Шаги затихли у самой его кровати. Кожаные сапоги со слегка ободранными носами, красноречиво говорившими о пошатнувшемся состоянии некогда богатых и чванливых Макгибуров. Гордон уже опускался на одно колено, как вдруг в комнате раздался новый шум.

— Отец, куда девался пастор?

Старый Макгибур быстро поднялся на этот голос, так походивший на его собственный.

— Чего тебе, Седрик? Мне нет дела до твоих преступных планов.

— Вот как, отец? — усмехнулся тот. — Вы, кажется, уже нашли кубышку нашего дорогого гостя? Не его ли портмоне торчит у вас в кармане?

— Я вор, но не убийца. — холодно проговорил отец. — По крайней мере, я не занимаюсь некромантией.

— Ох, не скажите! — засмеялся сын. — Вы вполне благополучно согласились с тем, как я намеревался избавиться от дорогого деверька. И, в самом деле, зачем вам, мой дорогой воришка, нужен пострадавший зять? А ну как он появится в N, да примется болтать направо да налево о том, как Макгибуры обчистили его карманы! Нет, батюшка, оставьте ваши приторные мины, вы не тётушка Лаура, чтобы простодушно изрекать простые истины морали! Вы молчаливо согласились с тем, что я задумал сделать с нашими гостями. И, следовательно, вы сообщник.