— Скажите, чем я могу помочь?! — едва не плача от жалости к несчастному, спросил сэр Фредерик. Он тряс решётку, пытаясь обнаружить, как она может открываться.

— Воды…

Голос пленника был так тих, что было ясно: ему оставалось совсем немного.

Воды! Фредерик заметался. Что делать? Где взять воды?! Бежать наверх! Хотя бы намочить рубашку в луже и принести её несчастному!

Он опрометью кинулся обратно. Выскочил на площадку и хотел помчаться вверх по лестнице. Как вдруг замер и скрылся за выступом.

По лестнице спускалась чёрная фигура. В слабом свете факела, торчащего в стене, было плохо видно, кто это такой. Человек в плаще, с накинутым на глаза капюшоном, тихо проследовал в соседний коридор.

Что здесь происходит? Такое впечатление, что обитатели дома здесь чувствуют себя свободно.

Он уже хотел пойти вверх и принести пленнику подземелья немного воды, как вдруг тихий голос, прозвучавший так отчётливо, потряс его и словно превратил в статую.

— Не трогайте его.

На мгновение Фредерик подумал, что речь идёт о нём самом. Но тут же догадался, что слова относятся к несчастному пленнику. Но этот ровный отстранённый голос принадлежит не кому иному, как его наречённой, Глории Макгибур!

— Прошу вас, не трогайте его. — почти без интонаций сказала Глория.

— Вы знаете, что у меня нет выбора. — ответил тихий хриплый голос, искажённый акустикой. — Посмотрите на меня. Кто согласится связать со мною жизнь? Урод, калека, нищий.

— Вы наказаны за зло, которое творите.

— Ах, бросьте! — вскричал в ярости библиотекарь Годрик Сентон. — Не вам меня судить! Он всё получит, что причитается ему! Нувориш, джутовый король, смазливенький торговец! Я еле сдерживался, когда видел, как он крутится вокруг вас, как пёс возле миски с кашей! Каплун вест-индский! Если бы я хоть на мгновение стал прежним, с каким бы наслаждением поддел я остриём рапиры это сытенькое тельце!

— Зачем вы убили Джона? — бесстрастно спросила Глория в ответ на это гнусное признание.

— Этот старый дурень слишком много говорил. — мрачно отозвался Годрик Сентон. — Едва не спугнул нашу птичку.

— Я сделала, что вы хотели. — тихо ответила Глория. — Я ухожу. Не призывайте меня больше.

— О нет! Не уходите! Если бы вы знали, каких трудов мне стоило призвать вас! Какие жертвы я принёс!

— Я не знаю этого. — почти со стоном отвечала девушка. — Но мне так тяжко, что я понимаю: вы безмерно усугубили мои мучения.

— Что тебе там, в твоём жилище?! — заскрежетал зубами Годрик. — Останься с нами. Я буду помогать тебе. На деньги этого самодовольного болвана мы заживём, как то нам подобает. Никто не узнает о позоре дома Макгибуров, о том, что дочь древнего, как эта земля, рода вышла замуж за презренного негоцианта. Пастор ничего не знает. Тётка — наивная душа.

— Мне пора. Моё жилище ждёт меня. Я слишком долго задержалась с вами. Запомни, не трогай его жизни. Иначе я вернусь, а власть твоя иссякла надо мною. Возьмите только то, что он сам даст вам, и отпустите Фредерика с миром. Он добрый человек и в память обо мне поможет вам деньгами.

Глория бесшумно выскользнула вон и легко поднялась по лестнице наверх, оставив за собой какой-то странный запах. Но размышлять над этим Фредерику было некогда. Он был потрясён безмерно. Речь всё-таки шла именно о нём. Но что за власть над Глорией имеет этот гадкий секретарь?!

Он вдруг вспомнил о несчастном, которому он хотел принести воды, да так и не принёс. Фредерик хотел уж было двинуться за Глорией, как снова передумал. Горбун вышел с факелом на тесную площадку. Незадачливый торговец безмолвно канул в тень, радуясь, что факел прогорел.

Годрик Сентон теперь уже без плаща, отчего был виден в мятущемся свете факела его уродливый горб, бесшумно прошёл мимо. Фредерику пришла в голову дикая мысль: а что, если ударить его по голове. Нутром он чуял, что в библиотекаре таится какая-то мерзость. Но один взгляд, брошенный из темноты на это изувеченное тело, навёл на мысль о страшной физической силе, таящейся в этих искривлённых пальцах. Против обыкновения, библиотекарь не волочил ноги, не шаркал. Он двигался с какой-то странной грацией, так мало соответствующей его перекалеченному телу. Даже хромота его была полна какой-то силы. Не так уж он немощен. А эти непонятные слова его! Его противоестественная страсть, с которой он обращался к Глории! Всё было непонятно, и Фредерик решил посмотреть, что будет дальше.

Едва горбун прошёл мимо укрытия, сэр Фредерик крадучись двинулся за ним, бесшумно прячась из ниши в нишу.

— Ну что, красавец? — усмехнулся уродливый горбун, остановясь возле места заключения незнакомца. — Пришла пора отправить тебя в рай.

Оттуда не донеслось ни звука, и Фредерик с ужасом догадался, что несчастный умер, так и не дождавшись помощи.

Мерзкий калека с ворчанием принялся что-то делать немного дальше. Раздавались звуки, словно он ворочал нечто густое и липкое в корыте. Потом — лёгкий скрежет и шлёпанье.

Фредерик осмелился выглянуть и увидел, что библиотекарь закладывает кирпичами нишу, где умер тот несчастный.

Работа длилась долго, и Фредерик ломал себе голову, как ему следует поступить. Прежде всего, надо убраться отсюда раньше горбуна, а то как бы не оказаться запертым в проклятом подземелье. Он уже собрался незаметно выскользнуть, пока Годрик Сентон разводил в корыте новую порцию замазки. Но в следующий момент замер, словно неживой.

— Я умоляю, Седрик. — прошептал бесплотный голос из-за почти заложенной стены. — Убейте меня.

— С чего бы это? — со смешком ответил Сентон. — Раньше ты умолял меня сохранить тебе жизнь.

Человек молчал, и библиотекарь продолжил свою гнусную работу. Он заложил последний кирпич и двинулся обратно, мимо притихшего во тьме сэра Фредерика.

— Покойся с миром, Кларенс! — усмехнулся секретарь.

Кларенс! Так звали утонувшего пять лет назад художника, жениха леди Глории! Так значит, он не утонул, а был все пять лет здесь, в заточении, в подземелье старого замка Макгибуров! Что за мерзость здесь творится?!

Фредерик просидел во тьме довольно долго, всё прислушиваясь. Теперь ему казалось гораздо страшнее попасться в руки секретаря, чем быть запертым в подвале. Всё было тихо, и Фредерик двинулся в обратный путь, ощупывая по дороге стены. У него были с собой спички, и он надеялся обнаружить факел. Наконец, он нашёл тот факел, который ранее сам погасил о землю. Теперь, со светом, он ориентировался гораздо лучше.

Первым делом он вернулся к месту смерти бедного Кларенса. Неужели, тот седой скелет и был прекрасным когда-то молодым художником. Едва ли Глория признала в этом истощённом теле своего жениха.

Кладка была свежей. Сэр Фредерик с разбегу кинулся плечом на неровную стену из битых кирпичей. Годрик Сентон был неважным каменщиком и клал кирпичи довольно криво. Вся стена грузно продавилась внутрь, помедлила и со смачным вздохом обвалилась.

Груда кирпича почти до половины завалила массивную решётку. Но факел выхватил из тьмы неподвижную фигуру, висящую в цепях.

— Кларенс! — негромко позвал Фредерик.

Тот не пошевелился.

Молодой человек осмотрел решётку. Никаких намёков на дверь. Но как-то он туда попал.

Он молча смотрел на несчастного, понимая, что за судьба настигнет его самого, если он попадётся на глаза этим преступникам — старому Макгибуру и его странному секретарю. То, что оба пребывали в сговоре, казалось несомненным. Очевидно, те уже приговорили его к смерти и хорошо продумали, как овладеть его состоянием. Вся свадьба была от начала до конца афёрой. Он попался, как щегол в силки. Совершенно очевидно, что для него здесь тоже где-то приготовлена ниша за решёткой и оковы. А в случае расспросов объяснят, что молодой муж утонул, катаясь в лодке, как это было с бедным Кларенсом. И Глория, величаво-печальная Глория — всего лишь наживка! А теперь и Фредерик сам, без принуждения, явился к месту своего будущего заключения. Но зачем Сентону держать пять лет свою жертву в кандалах? Неужели так сильна ненависть?! Пять лет истязать несчастного! Да что за демон этот Годрик?!