Маша кивнула, умолчав о том, что и портной ей не платил.

– А староста… – заикнулась она.

Белобрысый пожал плечами и неопределенно усмехнулся. Ясно было, что Ранека в качестве соперника он не рассматривает.

– Два правила, – сказал он. – Ты мне не прекословишь – это первое. Второе – ты не лезешь ко мне в постель. Ясно?

– Да я никогда… – возмутилась Маша, но мужчина перебил:

– Ясно или нет?

– Ясно…

– Поди вниз, скажи хозяйке, что я тебя нанял, – велел он. – Пусть найдет тебе каморку какую-нибудь. И переоденься!

– Во что? – удивилась Маша.

– В то, голубое, – ответил белобрысый. – Девка в таком убожестве рядом со мной находиться не будет!

– Но я…

– Ты его захватила, вон, из узелка краешек видно, – отрезал мужчина. – Иди!

Маша вышла, прихватив узелок, оставленный на входе. Ох, не сваляла ли она дурака? Этот человек не простой и понятный портной и даже не староста! Что на уме у того, кто веками эксплуатировал трудовой народ и привык к беспрекословному подчинению? Это сейчас он говорит, что Маша его не интересует, а там как знать… И уж на него-то управы не сыщется! Только властелин, но он далеко! Дотянуть бы до приезда его посланников…

Маша предпочла бы остаться в скромном сером платьишке, но новый хозяин (знать бы, как его зовут!) настоял, и она переоделась. Красиво, да, только как в таком полы мыть или стирать? Замызгается вмиг!

Освоившись в маленькой комнатке (по сравнению с каморкой у портного это были настоящие хоромы!), Маша задумалась. Вообще-то надо было идти к белобрысому и спрашивать, не желает ли он чего, угождать, одним словом, но не хотелось. Может, он и не позовет?

Но надежды ее не оправдались: очень скоро в дверь стукнул мальчишка и велел «скоренько идти до господина, сердиты и просют!».

На что мог сердиться белобрысый, Маша даже предположить не могла, а потому приняла насколько могла скромный вид и поднялась наверх.

Признаться, открыв дверь, она была готова подобрать подол и бежать как можно дальше и как можно быстрее, потому что в комнате обнаружился Малух собственной персоной, очень расстроенный, злой даже.

Белобрысый сидел на подоконнике, качал ногой и не обращал на портного никакого внимания. Волосы его, отметила Маша, высохли и сами собой завились в крупные локоны. А она-то думала, он на бумажки их накручивает, модницы в общежитии так делали.

– Ты вот про эту девку, любезный? – поинтересовался он, повернув голову на скрип двери.

– Про нее самую! – закивал портной, зло глядя на Машу. – Сбежала, оторва, поутру, я искать, а мальчишка соседский говорит, видел, как сюда побегла…

– Ну да, – кивнул мужчина. – Ты про нее забудь, любезный. Она теперь у меня служит.

– Но… – Малух лишился дара речи, а Маша чуть не расплакалась от облегчения. Ведь белобрысый мог отдать ее хозяину! – А как же… Да она же!.. Она мне должна!

– Много? – вскинул бровь мужчина.

– Много! – нахмурился портной и начал загибать пальцы: – Одежда, вот что на ней, да еще два платья, попроще. Кормил я ее сколько! А сколько она перепортила по недоумию?.. И вообще…

– Вообще… – задумчиво произнес белобрысый, – ты мне надоел.

Он поднял руку, откинул прядь с виска, вынул из уха серьгу (Маша уставилась во все глаза, она и не рассмотрела прежде, что у него не только мочки проколоты, а и все ухо доверху в сережках!), бросил портному:

– Хватит с тебя?

Маша разглядела – серьга была небольшая, из желтого металла, с зеленым камушком, маленьким, но ярким. Вот бы ей такие же, только с синими вставочками…

– Хватит, господин, хватит! – Портной, разглядев, что попало ему в руки, принялся кланяться, да так истово, что Маша испугалась – не переломился бы.

– А на это, – белобрысый бросил Малуху парную серьгу, – справь ей еще пяток платьев получше. Ткань чтоб хорошая, ну, сам разберешься. И еще пару мужских костюмов и дюжину сорочек. И прочее, что девке нужно. Ясно?

– Но…

– Ясно? – повторил мужчина, и в голосе его зазвенел такой металл, что портной попятился. – Не наглей, любезный, на это троих человек с ног до головы одеть можно, а тут всего одна девка. Проваливай и не являйся, пока готово не будет. Мерки ее у тебя наверняка есть, это-то платье ладно сидит, ты, видно, ее не только обмерил, но и ощупал…

Малух мерзко ухмыльнулся, смерил Машу взглядом и задом выбрался за дверь, не переставая кланяться.

– Какая гадость, – устало произнес белобрысый и запустил пальцы в волосы. – Я вынужден заниматься такой ерундой…

– Спасибо, – сказала Маша искренне. Как бы плох ни был этот человек, он все же ей помог, и пока она не хотела думать о том, что он потребует за эту свою помощь! – Я…

– Ты все-таки дура, – спокойно продолжил тот. – По закону за пришлецов платит властелин. За еду, жилье, одежду. Скромно, но хватает.

– Так зачем же вы… – опешила Маша.

– Затем, что мне проще заплатить, чем препираться с этим уродом, – скривился мужчина. – Опять же должен будет, это полезно.

– А староста? – уныло спросила Маша. – В него вы кольцом кинете?

– Обойдется, – хмыкнул он. – А ты что встала?

– А что мне делать?

– Хм… – задумался мужчина. – Давно у меня не было слуг, отвык уже… А, вот что! Поди-ка ты к кузнецу и попроси сделать такую штуку…

– Какую?

– Видела когда-нибудь инструмент, которым на металле заусеницы подпиливают? Вроде терки?

– Напильник? – обрадовалась Маша. – Рашпиль?

– Ну… наверно, – кивнул мужчина. – Пускай сделает… напильник. Только маленький, вот такой длины, – он расставил пальцы, – и насечки как можно мельче!

– А… вам зачем? – осторожно спросила Маша.

– Я здесь совершенно запаршивел, – сообщил тот. – Ногти подпиливать, зачем же еще!

Маша пригляделась и ужаснулась: у белобрысого оказались длинные ногти. Выглядело это… кошмарно! Она даже у женщин не видала таких! Сама Маша ногти стригла очень коротко, а здесь, за неимением маленьких ножничек, вовсе срезала под корень. А тут такое!

– Почему ты еще тут? – поинтересовался мужчина, и Маша выскочила за дверь.

Ох, похоже, она влипла еще сильнее, чем прежде! Кто он вообще такой, почему так себя ведет? Напильник ему еще понадобился!

«Рабочий! Человек дельный, полезный! Не забывай о чистоте телесной! – вспомнила Маша стихи знаменитого поэта. – Ногти обрежь, руки мой с мылом – и за работу с новою силой!»

Маша вздохнула, покачала головой и отправилась по поручению…

По правде сказать, меньше всего Весьямиэль желал видеть рядом с собой эту девицу: настырную, грубую, не имеющую никакого представления о том, как надлежит себя вести с благородными особами! К сожалению, выбирать было не из чего. По вечерам он, преодолевая брезгливость, играл в самые простые из известных ему азартных игр с местными мужиками, но что толку? Кое-какие сплетни они рассказали, но новостями, похоже, не интересовались вовсе, а уж что происходило за пределами родного Перепутинска, их нисколько не трогало. Не подняли бы налоги, не было бы войны – вот и все! Чем живет страна, какую политику проводит властелин, что задумывают соседи, они знать не желали. Что взять с сиволапых?

Надо, конечно, учесть, что поиграть приходили самые негодящие мужики, оторви и выбрось, у этих на уме только выпивка да женщины. Неплохо было бы потолковать с людьми обстоятельными, мастеровыми, к примеру – эти ведь товар продают, с купцами общаются, да и порядок цен им нужно знать, а также учитывать, что везут из-за границы, будет ли спрос на их поделки! Вот только одна беда: благородному господину неприлично идти в поселок и шататься по улицам, приставая к прохожим!

Весьямиэль пробовал поговорить с одним мастеровым на празднике и даже кое-что успел узнать до того, как все перепились до поросячьего визга, но этого было мало. Может быть, зря он с самого начала повел себя так заносчиво, теперь, измени он поведение, это вызовет подозрения. Да и после того, как он привечал пьянь кабацкую, приличные люди говорят с ним неохотно.