Бородач уселся за стол, Маша опустилась на лавку напротив него.

Тот достал откуда-то толстенную книгу (почти такую же внушительную, как избранные сочинения Вождя, чем девушка невольно восхитилась), открыл ее посередине и поднял взгляд на Машу.

– Ты чего это расселась? – неприязненно буркнул он. – Ишь, расположилась, как благородная!

– Но ведь вы сели, не стоять же мне? – удивилась Маша.

– А и постоишь, не переломишься! – возмутился тот для порядка, разглядывая пришелицу. По правде сказать, девка была справная: статная, крепкая, кровь с молоком, хоть и господина графа тоже можно было понять – совсем простая на вид, ничуть не похожая на красавиц-аристократок. Фигуры не разглядеть толком, но на лицо вполне симпатичная, да и видно, что такая не помрет, дитенка рожая, как первая жена старосты.

«А и то, может, себе оставить?» – подумал он, задумчиво разглядывая Машу.

Даже не подозревая о матримориальных планах практичного старосты, та, в свою очередь, рассматривала его. Полный бородач больше всего напоминал откормленного борова, каких она видала в обхозе: вздернутый нос, маленькие глазки, лоснящееся нежно-розовое лицо, лишь борода и одежда являлись доказательством того, что он человек, да голос низкий, а вовсе не визгливый.

У Маши он сразу вызвал неприязнь, хоть это и нехорошо – судить о незнакомце только по внешности. Но она ничего не могла поделать – не располагал он к себе, и все тут!

Закончив играть в гляделки, бородач уткнулся в свою книгу и, видимо, приготовился что-то писать (раньше она видела такие странные письменные принадлежности только на картинках, кажется, они назывались «перья»).

Он больше не настаивал, чтобы Маша разговаривала с ним стоя, да и голос его как-то подобрел:

– Я староста тутошний, Ранеком кличут, по прозванию Три Забора. А ты кем будешь?

– Я Машинно-автоматическая швея номер триста семьдесят два, – послушно представилась девушка. Староста моргнул непонимающе, и она продолжила: – Ну Маша я, в общем.

– А, Маша! – обрадовался он, старательно записывая имя в свой талмуд. – А что ты умеешь делать?

– Я швея, передовик производства, между прочим! – гордо ответила девушка. Жаль, продемонстрировать значок не удалось (он так и остался приколотым к свитеру, а Маша сидела одетой, не рискуя снимать тулуп, хотя уже становилось жарко).

– Швея? – поскучнел тот. – Такого добра и у нас хватает, всякая баба или девка в шитье разумеет. Ну да ладно, определю тебя пока в помощь портному, посмотрим, на что ты годна. Вот тебе еще пять медяков на обзаведение. Ясно тебе?

Маше ничего не было понятно, и, помявшись, она спросила:

– А кто такой портной и что такое медяки?

Староста посмотрел на нее, как на блаженную, но объяснил:

– Портной шьет одежду, а ты, стало быть, помощницей ему будешь. Хорошо работать станешь – он сам решит, сколько тебе платить. А медяк – это деньга такая, значит.

Деньги?! Конечно, Маша читала в учебниках, что это такое, но ведь их давно отменили! Разве возможно, что тут есть господа и еще деньги?

– Куда я попала?! – воскликнула она в отчаянии.

Ранек вздохнул – сколько раз ему уже приходилось рассказывать пришлецам об этом – и в точности пересказал Маше ту же историю, что и всем до нее: про множественность миров и связь между ними.

Маша сидела, совершенно оглушенная свалившейся на нее информацией: им говорили на занятиях по политграмоте о борьбе за права трудящихся в разных мирах, но она даже предположить не могла, что сама очутится в одном из них, да притом в таком, где, по всей видимости, об общевизме даже не слыхали!

– Ну ладно, девка, некогда мне с тобой рассусоливать! – пробасил староста нетерпеливо. Он решил пока оставить Машу – пусть пообвыкнется, придет в себя, а потом, глядишь, и сойдутся поближе. – Ступай себе!

– А куда? – спросила девушка, послушно поднимаясь. – Скажите, где тут у вас общежитие, склад одежды, и еще мне столовая нужна!

Ранек нахмурился – странные вещи говорит эта девка, ну да ладно, пришлецы часто бывают не совсем нормальные, и немудрено.

– Топай в лавку Малуха, там тебе все объяснят! – велел он.

Маша удивленно смотрела на него: какая лавка, куда идти, она ведь на этой лавке сидит! И вообще, она ведь ясно сказала, что голодна, да и переодеться не мешало бы, а никакой одежды с собой у нее конечно же нет! Так что нужно, чтобы ей кто-то показал склад одежды и помог подобрать наряд по размеру (ей, наверное, придется теперь длинные юбки носить). Ну и еще всякие мелочи необходимы, вроде мыла и зубной щетки, где их взять?

В голове у девушки творился полный кавардак, она поняла, что ее занесло невесть куда, а вот что теперь делать – совершенно неясно!

Но отвечать на ее вопросы старосте явно было недосуг, так что он нетерпеливо кликнул мальчишку и, когда тот появился, буркнул:

– Отведи эту девку к портному, скажи, что подспорьем ему будет. Ступайте!

По-прежнему недоумевая, Маша взяла с лавки свою книгу, прижала ее к груди (не прятать же ее при Ранеке под одежду) и собралась уходить, когда староста ее окликнул:

– Эй, девка, ты грамотная будешь, что ль?

Маша ответила, снова изумляясь:

– Конечно!

В школе ведь учат!

– А что это у тебя за книга? – уже уважительнее спросил он. Женщина, умеющая писать и читать, – большая редкость! Такая, глядишь, и приход с расходом свести подмогнет, и в хозяйстве пригодится – по всему видать, работящая. Староста даже размечтался, как будет не сам заносить все в книги, а девке диктовать – он видел, что благородные завсегда так делают.

– Это самая главная книга, – начала Маша тем временем. – В ней записаны слова Вождя и все-все объясняется: как жить нужно и что делать!

Ранек задумался – по всему выходило, что непростая это книга, раз в ней такие серьезные вещи пишут.

– А, так ты клиричка! – озарило его. Видя Машино недоумение, он пояснил: – Ну, по книге этой живешь и других учишь?

– Да! – обрадованно кивнула та.

– А как зовется твоя вера? – уточнил староста подозрительно. В их мире было многобожие, но имелся и список запрещенных культов, которые надлежало искоренять всеми возможными способами.

Маша не сразу поняла, о чем он толкует. Ах, ну да, он интересовался, во что она верит! Девушка гордо ответила:

– Я верю в общевизм и светлое будущее!

Староста облегченно вздохнул – такого верования среди недозволенных не числилось (а то жаль было б девку палачам отдавать, на нее другие планы имеются) – и разрешил:

– Ладно, можешь говорить о своем общевизме! А теперь иди!

Мальчишка нетерпеливо потянул Машу за рукав, и она послушно двинулась за ним, думая лишь о том, что этот странный Ранек, кажется, разрешил ей рассказывать всем об общевизме! Теперь она может провести митинг среди местного угнетенного народа и начать борьбу за права трудящихся! Сложная задача, очень ответственная, и Маша всю дорогу до лавки портного думала лишь о том, как правильно все сделать. Она волновалась, ведь никогда раньше ей не приходилось начинать все с нуля, но была готова защищать рабочий класс со всем пылом!

Призрак бродил по Перепутинску, призрак общевизма…

Мальчишка (он назвался Ливеком) привел Машу к двухэтажному дому. Далеко идти не пришлось – лавка (знать бы еще, почему дом называют так же, как мебель!) портного располагалась в центре поселка, в нескольких шагах от дома старосты.

Ливек уверенно распахнул дверь и бросил Маше:

– Ты проходи, только веди себя тихо – Малух дерзких не любит!

Та понятливо кивнула – конечно, она не станет грубить, в конце концов, ее всегда учили уважительно относиться к людям.

Удовлетворившись ее реакцией, мальчишка зашел в дом, а Маша последовала за ним. Перед ней открылась интересная картина: в просторном помещении (должно быть, под него был отведен весь первый этаж) была развешана одежда самых разнообразных фасонов и расцветок, и еще какие-то странные приспособления, назначения которых она даже представить не могла.