— Мы только хотим выпить пива, — объяснил Морс.

— Боюсь, вам всё равно надо взять перронный билет, сэр.

— Что за дьявольщина, — проворчал Морс и обернулся к Рупу: — Давайте прогуляемся до «Ройял Оксфорд».

— Подождите! — тихо вскричал Руп. Глаза его вновь заблестели, он вернулся и похлопал контролёра по плечу. — Вы меня помните?

— Не припоминаю, приятель.

— Вы дежурили здесь в прошлую пятницу, верно?

— Нет.

Осечка.

— А кто дежурил, вы знаете?

— Вам лучше справиться в дирекции.

— Где это?

Контролёр неопределённо махнул рукой.

— Но сейчас без толку, обеденный перерыв.

Для Рупа сегодня был явно не его день, и Морс сочувственно положил руку ему на плечо и обратился к контролёру:

— Дайте нам два перронных билета.

Через полчаса, распрощавшись с Рупом, Морс погрузился в глубокое раздумье. Парню и девушке, что сидели напротив, его лицо казалось совершенно бесстрастным. Но если бы они меньше смотрели друг на друга и вгляделись в него попристальней, они заметили бы слабую тень довольной улыбки, которую Морс старательно прятал в уголках губ. Он сидел совершенно неподвижно, воззрившись немигающими серыми глазами в нечто голубое, огромное вдали, а в голове, точно птицы, порхали неугомонные мысли… Так продолжалось, пока к платформе не подошёл с тяжёлым перестуком лондонский поезд. Тогда чары рассеялись.

Юная парочка поднялась из-за стола, он быстро, но пылко её поцеловал, и они распрощались.

— На платформу не пойду, — сказал он. — Сразу становится грустно.

— Да-а. Ступай. В субботу увидимся.

— Замётано!

Девушка засеменила на высоких каблуках к выходу на первую платформу, а парнишка смотрел ей вслед и искал в кармане перронный билет.

— Не забудь. На сей раз выпивку принесу я.

Она сказала это почти одними губами, но паренёк понял и кивнул. Затем она скрылась из виду, и Морс почувствовал, как ледяные пальцы пробежались вдоль его позвоночника. Это было именно тем воспоминанием, что так упорно от него ускользало. Да! Теперь всё стало возвращаться мощным потоком. Давно, ещё в студенческие годы, он пригласил ветреную пигалицу медсестру в свою берлогу на Иффли-роуд, и она настояла на том, что спиртное принесёт сама, поскольку папаша у неё был владельцем паба. Она даже спросила, какой у него любимый напиток, а Морс ответил, что скотч, и тогда она сказала, что ей тоже нравится скотч, но не очень, то есть вкус ей нравится, но от виски она становится такой сексуальной и… о Господи!

Морс положил конец далёким волшебным воспоминаниям. Главный силуэт опять начал терять чёткость очертаний, но зато остальные проступили на стене тёмной пещеры, и вместе они сгруппировались более логично. Гораздо более логично. Пока Морс подавал контролёру свой перронный билет, пока он выходил на солнечную улицу, он всё больше и больше убеждался в том, что в ту пятницу в кинотеатре «STUDIO 2» был кто-то ещё. Он посмотрел на часы: тринадцать сорок пять. Заманчиво. Ей-богу, заманчиво! Кинотеатр находился всего в трёх-четырёх минутах ходьбы от вокзала, и Инга наверняка показывает сейчас кое-что из своих трюков. Увы!

Он остановил такси:

— Синдикат по экзаменам для иностранцев, пожалуйста.

— Меня не волнует, о чём ты с ней будешь говорить, — огрызнулся Морс, — Когда я приведу её сюда, просто побеседуй с ней минут десять — это всё, о чём я прошу.

Льюис, который полчаса назад вновь был вызван в синдикат, выглядел по-особенному растерянно.

— Что именно я должен выяснить?

— Всё что угодно. Спроси, какой у неё размер бюстгальтера.

— Я думал, вы серьёзно, сэр.

— Тогда спроси, твердеют ли у неё соски от выпитого джина или что-нибудь в этом роде.

Льюис понял, что он ничего не добьётся от Морса, когда тот в таком настроении. Что с ним произошло? А ведь что-то произошло наверняка, поскольку он вдруг стал весёлым, как ди-джей.

Морс вышел в коридор, постучался в дверь Моники и переступил порог.

— Вы могли бы уделить нам несколько минут, мисс Хайт? Это недолго.

Он вежливо проводил её в кабинет Квина, предложил сесть в кресло напротив Льюиса, её собеседника поневоле, а сам праздно стал в стороне.

Спустя несколько минут зазвонил телефон. Льюис взял трубку.

— Это вас, сэр.

— Морс слушает.

— Инспектор, можно вас на минутку? Это очень важно. Вы можете прийти прямо сейчас?

— Уже иду.

И Льюис и Моника ясно слышали говорящего на том конце линии. Морс, не вдаваясь в подробности, извинился.

Оказавшись в кабинете Моники, он начал расторопно действовать. Первым делом объёмная дублёная куртка, висевшая в стенном шкафу. Ничего особенного ни в том, ни в другом кармане. Во всяком случае, ничего интересного. Далее сумочка. Если он сохранился, то наверняка должен быть здесь. Косметика, чековая книжка, ежедневник, авторучка, расчёска, пробный флакончик духов, пара серёжек, программа предстоящего исполнения «Мессии»[12], пачка «Данхилла», спички. И кошелёк. Его руки слегка дрожали, когда он открывал застёжку, разгребал пальцем мелочь, марки, ключи — и вот он, здесь. Слава Богу. Он оказался прав! Взволнованно и шумно дыша, Морс закрыл сумку, аккуратно поставил её на прежнее место, вышел из кабинета, тихо прикрыл за собой дверь и встал в коридоре. Он предвидел последствия — исключительно серьёзные последствия — своего открытия. Конечно, он почти не сомневался, что при определённом везении обнаружит нечто важное. И вот сейчас, обнаружив это важное, он понимал: что-то здесь не так, что-то звучит фальшиво — то, о чём он раньше не задумывался. Ничего, теперь уже недолго выяснять.

Отсутствовал он не более двух-трёх минут. Льюис с облегчением воспринял его раннее возвращение. Морс придвинул стул к углу стола, сел и стал смотреть на Монику. Бывали моменты (довольно редкие, надо признаться), когда он терял всяческий интерес к женскому полу. Сейчас наступил именно такой момент. Сейчас она производила на него не больше впечатления, чем статуя из холодного мрамора. Подобное происходит со всеми мужчинами, или, по крайней мере, так слышал Морс. Кажется, кое-кто называет это «женопаузой». Он тяжело вздохнул.

— Почему вы меня обманули насчёт прошлой пятницы?

Щёки Моники покрылись пунцовым румянцем, но особого удивления у неё этот вопрос, как показалось, не вызвал.

— Вам Салли насплетничала? Я же понимаю, зачем приходил ваш человек.

— Итак?

— Не знаю. Я сочла, что будет выглядеть не так убого, если я скажу, что мы поехали ко мне.

— Менее убого, чем что?

— Как что? Мы катались по всем окрестностям, останавливались на придорожных стоянках и боялись, что кто-нибудь нас заметит.

— Это всё?

— Да.

— Мистер Мартин готов это подтвердить?

— Да. Если вы объясните ему, почему…

— Хотите сказать, что вы этого ещё не сделали?

Тон Морса становился всё более резким, и Моника опять зарделась.

— Давайте спросим у него.

— Ну уж нет! Вы крутите им как хотите! Это очевидно. Меня не интересуют ваши враки. Я хочу знать правду! Мы ведём дело об убийстве — а не об угоне автомобиля.

— Послушайте, инспектор, мне нечего вам больше сказать…

— Конечно, есть что! Вы можете сказать мне правду.

— Вы, по-видимому, уверены в том…

— Разумеется, уверен, милая дама! И в чём же, чёрт побери, я, по-вашему, уверен?

Он яростно ударил кулаком правой руки по столу и разжал пальцы. На ладони лежал билет в кино с оторванным корешком контроля. По верху шли буквы 10 и почти сразу вслед за ними цифра 2; ниже было напечатано «Амфитеатр», а по правому краю набран номер 93556.

Моника смотрела на билет так, словно её загипнотизировали.

— Итак?

— Значит, этот трюк с телефонным звонком доктора Бартлета вы подстроили?

— В своё время я вытворял и не такое, — парировал Морс.