— Итак, что вы думаете? — декан Синдиката по экзаменам для иностранных учащихся адресовал свой вопрос непосредственно Седрику Воссу, председателю комиссии по истории.

— Нет, нет, господин декан. Думаю, первым должен высказаться наш секретарь. В конце концов, кого бы мы ни назначили — работать с этим человеком придётся штатным сотрудникам.

В менее официальной обстановке Восс добавил бы, что его не волнует, кто из соискателей получит должность, но в данный момент он вновь принял откровенно сонливую позу, расположившись в удобном синем кожаном кресле, и молил Бога, чтобы всё это поскорей закончилось. Собрание продолжалось уже без малого три часа.

Декан обратился к сидевшему слева от него маленькому подвижному мужчине лет под шестьдесят, который по-мальчишески щурился из-под пенсне.

— Ну что ж, доктор Бартлет, послушаем, что вы нам скажете.

Бартлет, бессменный секретарь Синдиката по экзаменам для иностранных учащихся, добродушно обвёл глазами присутствующих, прежде чем опустить взгляд на свои аккуратные записи. Он привык к такому регламенту.

— Господин декан, мне кажется, что, вообще говоря, в общем, так сказать, и в делом (здесь декан и несколько старейших членов синдиката заметно поморщились) все мы сходимся на том, что этот короткий список состоит из весьма и весьма достойных людей. Все соискатели представляются мне довольно компетентными, большинство из них достаточно опытны, чтобы справиться с этой работой. Но… — он опять поглядел вниз, на свои бумаги, — откровенно говоря, мне лично не хотелось бы назначать на эту должность ни одну из обеих претенденток. Дама из Кембриджа, как мне показалось, была немного… э-э… немного визглива, не так ли? — Он выжидательно уставился на членов комиссии по назначениям, и некоторые из них закивали, выражая решительное согласие. — Вторую даму я нашёл самую малость неподготовленной, кроме того… э-э… меня не вполне убедили отдельные её ответы. — У притихших членов комиссии вновь не обнаружилось видимых признаков несогласия, и Бартлет довольно почесал своё обширное брюшко. — Итак, теперь перейдём к трём претендентам. Дакэм? Что-то сомнительно. Прекрасный малый, слов нет, но я не уверен, что он обладает той высокой эрудицией, которая приветствуется у нас на гуманитарном отделении. В моём списке он номер три. Далее: Квин. Этот мне приглянулся: умный паренёк, честный, твёрдых взглядов, с ясной головой. Может быть, нет ещё того опыта и… Позвольте мне быть с вами до конца откровенным. Думаю, что… э-э… думаю, что его… физический недостаток может оказаться слишком большой помехой. Вы понимаете, что я имею в виду: телефонные разговоры, заседания и прочее. Жаль, но это так. Поэтому я поставил его вторым. Следовательно, остаётся Филдинг. Человек, за которого я голосую обеими руками. Он и педагог превосходный, и результаты у его учеников отличные, и возраст самый что ни на есть подходящий. Скромен, приятен в общении, с отличием окончил исторический факультет Бейллиола[1]. Имеет блестящие характеристики. Я бы слукавил, сказав, что среди соискателей найдётся лучшая кандидатура. Итак, господин декан, на мой взгляд, он претендент номер один, вне всяких сомнений.

Не стараясь сделать это незаметно, декан захлопнул папку с бумагами и размеренно закивал в знак согласия, с удовлетворением заметив, что ещё несколько голов кивают тоже. Вместе с деканом присутствовал полный состав синдиков, то есть двенадцать человек. Каждый из них был видной фигурой в своём колледже Оксфордского университета, каждого приглашали на заседания, проводившиеся дважды в семестр в здании синдиката с целью выработки официальной политики в вопросах проведения экзаменов. Никто из них не числился в постоянном штате синдиката, никто не получал ни пенни (разве что командировочные) за посещение этих заседаний. И тем не менее большинство принимали активное участие в различных предметных комиссиях и с живым интересом обсуждали наиболее благоприятные варианты процедуры публичных экзаменов, а в течение июня — июля, когда студенты разъезжались на большие каникулы, они выступали в качестве главных экзаменаторов и арбитров на школьных выпускных испытаниях как обычного, так и повышенного уровня. Из постоянных служащих синдиката лишь Бартлет автоматически получал приглашение на заседания этого управляющего органа (хотя даже он не обладал правом голоса), и вместе с Бартлетом число собравшихся в комнате составляло тринадцать человек. Тринадцать… Декан, однако, был несуеверен и смотрел на членов комиссии с чувством лёгкого обожания. Почти все были надёжными, испытанными коллегами. Впрочем, кое-кого из молодёжи он знал не слишком хорошо. Например, вон того, с длинными волосами, или того — с бородой. Квин тоже носит бороду… Однако надо поторапливаться! Теперь назначение пройдёт очень быстро, и, если всё сложится удачно, он успеет вернуться в Лонсдейл-колледж к шести часам вечера. Сегодня у них торжественный ужин в честь бывших выпускников и… Ну да ладно!

— Итак, если я правильно понял, комиссия согласна назначить Филдинга. Нам осталось обсудить вопрос о его жалованье. Судите сами, ему тридцать четыре. Думаю, нижняя граница вилки ставок для лекторов класса «В» вполне может устроить…

— Разрешите всего одно замечание, прежде чем вы продолжите, господин декан? — вмешался один из молодых преподавателей. Один из длинноволосых. Тот, у которого борода. Химик из Крайст-Чёрч-колледжа.

— Разумеется, мистер Руп. Не подумайте, будто я…

— Вы решили, что все согласны с мнением секретаря, и, конечно, может статься, все остальные и правда согласны. А я не согласен. Мне кажется, сама цель нашего собрания…

— Это ваше право, мистер Руп. Как я уже сказал, прошу меня извинить, если вы подумали, будто я… э-э… ну, вы меня понимаете… Это определённо не входило в мои намерения. Просто мне показалось, что я уловил общее настроение. Однако воля ваша. И если вам кажется…

— Благодарю вас, декан. Мне действительно очень даже кажется. Я не могу согласиться со шкалой достоинств и недостатков наших претендентов, предложенных господином секретарём. Честно говоря, я считаю, что Филдинг слишком безропотен и угодлив и, на мой взгляд, чересчур мягкотел. Если он займёт это место, то ему придётся думать не о том, как устоять в бурном потоке, а о том, как не утонуть в тихом омуте.

Негромкий ропот одобрения пронёсся в воздухе, и лёгкое напряжение, различимое всего лишь минуту назад, заметно улеглось. Пока Руп продолжал, некоторые из старших коллег слушали его с растущим интересом и вниманием.

— Насчёт остальных кандидатур я согласен с господином секретарём, хотя и не могу сказать, что полностью разделяю его доводы.

— Значит, вы ставите первым Квина, я вас правильно понял?

— Именно так. У него верный подход к экзаменовке и светлая голова. Но, на мой взгляд, гораздо важнее то, что Квину свойственна подлинная прямота, а в наши дни…

— В Филдинге вы этого не замечаете?

— Нет.

Декан проигнорировал то, как секретарь вслух проворчал: «Чепуха!» — и поблагодарил Рупа за откровенную точку зрения. Его взгляд скользил по членам комиссии, приглашая тех к обсуждению. Но высказаться никто не спешил.

— Ещё кто-нибудь желает… э-э?..

— Думаю, совершенно несправедливо раздавать глобальные характеристики на основании лишь нескольких коротких бесед, господин декан, — Слово взял председатель комиссии по английскому языку. — Мы должны составить личное впечатление об этих людях. Безусловно, должны. Это единственная причина, по которой мы здесь сидим. Но я согласен с секретарём. Мои предпочтения такие же, как у него. В точности такие же.

Руп опрокинулся на спинку кресла и стал смотреть в потолок. В зубах у него покачивался жёлтый карандаш.