Птенцы ерликов заметно выросли, появились первые перья на крыльях, размахивая которыми они создавали чуть ли не вихрь из воздуха, хорошо еще, что они это делали поочередно. При виде разгуливающих по башне птиц я вновь задался вопросом, каким образом эти "пташки" смогут и дальше тут гулять. Уже сейчас им было тесно, нам, пришедшим "на посмотреть", просто не хватало места. Башня в диаметре была около двадцати метров, вроде, как и немаленькая площадка, казалось бы, но когда по ней гуляют три ерлика, то, уже сейчас видно, что она явно на них не рассчитана. Поэтому возникал вопрос, каким образом они проживали здесь раньше. Явно где-то у них есть запасной аэродром.

Мы обсуждали эту проблему стоя на площадке в окружении птенцов, которые нас воспринимали как своих сородичей. Эксперимент по приручению птиц шел именно так как я и думал. Эти птички просто по размерам были для нас не привычны, а так, те же самые индюшки, или домашние гуси. Постоянное нахождение возле них Ротаны с девочками и моим братишкой дало результат и ерлики даже не представляли видимо себе, что они другие, что они не одна семья, не из одной стаи. Чтобы стать еще ближе и приучить их к мысли, что они просто обязаны таскать на себе будущих членов стаи, которые почему-то не летают сами, Ротана придумала уже и седло, которое периодически пытается поместить на шею птичкам. Тетя на удивление настолько прониклась этими заботами, что даже на мое предложение пойти в Пеластонис, чтобы встретиться и пообщаться со своими родственниками ответила отказом. Я не стал ее уговаривать, она нашла свое призвание, а встреча с родственниками никуда не уйдет. Я почему-то думал еще, что она просто не хочет лишний раз ворошить свою боль. Потеря мужа, которого она, по всей видимости, очень любила, не давало ей покоя, и напоминать себе об этом ей не хотелось.

– Мне кажется, что птицы не сидели на башне, смотрите – Лиза показывала на окружающие скалы расположенные вокруг Эдема – эти возвышенности как будто специально здесь выстроились, вот птицы и располагались на них, больше негде.

– Тоже вариант, ерлики это те же самые орлы, а они насколько я помню, всегда предпочитали подобные места. Я вполне допускаю, что там можно и остатки пищи найти, типа костей, ведь они не всегда питались там, где добывали себе еду. Во всяком случае, с материка они почему-то тащили добычу к себе. Так что нам остается только ждать когда наши детеныши начнут летать, будем надеяться, что смогут к этому времени и наездников на себе возить.

– Ты Семес так и не прислал будущих наездников, и я уже поняла, что ими станут мои девочки. Боязно мне за них, я просто не представляю каково это сидеть на птице во время ее полета.

– Да, действительно, страшновато будет, но мы придумаем к тому времени специальные седла и сбрую, которая поможет оставаться в седле, даже если птица будет кувыркаться в воздухе. Но мне кажется, что птицы будут осторожно летать при наличии своих друзей на своей спине. Во всяком случае, тренировки будут по первости с привязанным чурбаком проходить, сразу детей сажать на место будущих всадников не станем. Только после этого станет ясно можно или нет проделывать подобное с людьми на спине птиц.

– Мне вообще непонятно, зачем это нужно? – Лиза смотрела на меня явно с неодобрением. – Куда они полетят и зачем? Что это тебе даст?

– Понимаете ли, тут все дело в том, что я планирую не ограничиваться только этими тремя ездовыми птичками, потом если удастся этот эксперимент, то будем готовить еще такие же тройки. И это даст возможность провести разведку и понять, есть ли еще люди на других островах, и если нет, то мы можем заселить эти земли таким вот образом. По океану нам не сделать это. А для всех нас в будущем будет явно не хватать земли, а значит и еды. Вот поэтому я и хочу попытаться приручить птиц и заставить их перевозить на себе людей. Пускай это будет не скоро, и еще непонятно получится или нет, но попытку сделать надо. У меня была еще и другая задумка, я планировал, что мы сможем вторую половину острова захватить, но туда соваться без оружия гиблое дело, я в этом убедился, побывав там. К сожалению, оружие пригодное для этого мы без металла не сделаем. Туда соваться еще опасней, чем пробовать летать на спине этих птиц.

– Семес, а не многого ли ты хочешь? И то он планирует, и это он хочет. Может надо вначале сделать что-то одно, а уже потом начинать другое? – Лиза с прокурорским видом на лице и с таким же уверенным взглядом уставилась своими глазами на меня. – Я еще понимала бы, если тебя окружали грамотные, хорошо осознающие что конкретно надо делать люди. Но ты же сам говоришь, что мало таких людей здесь. Может вначале надо обучить людей, и только потом браться за дела?

– Некогда, я вот почему-то уверен, что мы запаздываем, что что-то не успеваем делать. Не знаю, откуда во мне это чувство, но вот есть оно, и не дает мне покоя. У тебя было когда-нибудь такое чувство, что кто-то все время рядом с тобой, кто-то или что-то что пытается тебе подсказать, подтолкнуть к чему-то, торопит?

– Это называется просто: "шило в одном месте". Именно оно у некоторых людей спокойно жить им не дает. У меня такого нет, я вполне обхожусь без него, мне так комфортнее. И тебе милый мой, просто-напросто надо сбрасывать напряжение почаще. Как это делать? Я тебе потом подскажу и покажу. А то ты со своими делами совсем про это забывать стал. Именно поэтому тебя и толкает кто-то что-то делать.

Ротана с грустной улыбкой прислушивалась к нашей перепалке. Ей это было знакомо, все это было когда-то и у нее. Я, заметив покрасневшие от сдерживаемых слез глаза тети, поспешил переменить разговор и обратился к ней с вопросом:

– Дике, ты вот еще что мне расскажи, ведь ты же наблюдаешь за химерами, живя здесь, тебе невольно приходится смотреть, как здешние звери себя ведут, что едят, как относятся к нам, к людям? Мой интерес чисто гастрономический, ну то есть я хочу попробовать завалить одного из зверей и попробовать его мясо. Как думаешь, возможно, такое нам здесь провернуть?

– Я уже думала над этим. Если честно, то мне их жалко. Они тут веками живут, ничего дальше своего носа не видят и ничего другого не представляют.

– Ага, кинофильмы тут для них крутить надо. – Заметив недоуменные глаза тети, я поспешил добавить: – Я имею в виду, что всякая скотина примерно так и живет, ей не надо ничего, всего лишь пожрать, произвести потомство и снова пожрать. Ее предназначение мы можем расширить, эта химера может послужить человеку в виде еды на столе, приготовленной так, как надо, хорошим поваром. Так что ты тут видела? Что они тут едят?

– Периодически они ныряют и достают из глубин что-то похожее на пиявки, такие же верткие и черные. Химеры их накалывают на свои клыки, причем при этом охотятся сразу втроем, редко вдвоем. Вот этим они и питаются, но не все сразу, мне кажется, что этот мешок с мясом очень питательный, съев его, эти химеры могут уже обходиться без еды долгое время. Одной такой пиявки хватает, чтобы наелись три взрослых химеры и два детеныша. Каждое утро они выходят на берег собираются возле стены плача, как ты назвал это место, и орут своими голосами. Впечатление такое, что они песни там поют. Потом лежат на берегу греются на солнце, и очередная тройка отправляется на охоту.

– Неужели эти пиявки так быстро размножаются? Если они и в самом деле пиявки, то должны чем-то питаться, значит там, в глубине есть что-то такое что они и употребляют в пищу. К химерам же они не прилипают, не высасывают у них кровь?

– Вот чего я не видела, так не видела. Глубина здесь, по всей видимости, очень большая и что там под водой делается мне не ведомо.

Я решил, что с тетей мое желание поохотиться на химер обсуждать не стоит, надо будет поговорить с местными лесорубами. И я направился к ним. Они себе устроили шалаши прямо возле стены. Прислонили к ней крупные жерди, накрыли их лапником от срубленных деревьев, настелили его же внутри, и получили вполне себе неплохие шалаши. Мне кажется, что это жилье даже лучше чем у них было до этого в Пеластонисе. Всего тут работали шесть человек. Они неплохо научились обращаться с бронзовыми топорами. Трое рубят, остальные отдыхают, и затем, поменявшись, затачивают кромку топора на камне и начинают отрубать ветки на поваленных деревьях, потом передают топоры своим товарищам, те начинают перерубить бревно, стараясь сделать его четырехметровым. Мы так решили по простой причине, увезти его отсюда на повозке можно только именно такой величины. Времени на все это уходит много, древесина у деревьев твердая и перерубить ствол бронзовым топором та еще морока.