А мужчина в черном хорошо сшитом костюме и дорогих ботинках из мягкой кожи неспешно шел по мосту из света. Желтые волчьи глаза искали в снегах Антарктиды оранжево-черное пятнышко и не находили.

Предвкушение встречи было столь велико, что уголки недвижимых губ мужчины приподнимались в улыбке. Он давно не был так возбужден и взволнован. Чувство, переполнявшее его — легкое, парящее, щекочущее, напоминало первую любовь.

Сколько же он ждал этой встречи?

Долго, так долго, что успел позабыть, какова она — близость к тому, чье сердце сплошь состоит из чистейшего льда, а глаза — врата в ледяную бездну, домой, где тысячи голубых языков пламени лизали души рабов.

Но мимолетное столкновение на квартире, где Ювелир обитал, посещая Петербург, напомнило об ушедшем, всколыхнуло прежнюю жажду обладания.

Ему нужен был этот мальчик — его гордость: дерзкий, своенравный, похотливый бес. Лучший среди его легионов, единственный и неповторимый. Бес горстями срывал для него Божьи звезды и кидал к его дьявольским ногам. Ангелы, узнавшие страсть в объятиях лучшего беса, мечтали служить новому повелителю. Только сердца их принадлежали не ему, а совратителю, тому, кто заставил их пасть с третьего неба.

Ювелир увидел, как из воздуха посреди белоснежной равнины возник силуэт. За ним еще один меньше и ниже. Раздался звук хлопающих крыльев. Над головой с золотистым нимбом волос возникла постоянная спутница — летучая мышь.

Лайонел был в белом смокинге, в бледно-голубом жилете и в шейном платке того же цвета. Потрясающе красивый, элегантный и утонченный.

Он потрепал по волосам чернокожего мальчишку и сказал ему:

— Найди нас, но позволь нам самим…

Йоро понимающе кивнул.

Летучей мыши, спикировавшей парнишке на плечо, Лайонел почесал пальцем горло.

— Не забывай, подруга.

У мыши от гордости заблестели глаза.

Ювелир усмехнулся.

Он помнил эти его маленькие знаки внимания, от которых удостоенные чести бесы сияли, точно ангелы.

Все падшие теряли свое сияние, переходя на сторону сатаны, лишь служение Богу зажигало в их сердцах столь огромную любовь, что она светилась изнутри. И даже ему, их темному повелителю, не удавалось заставить бесов сиять. Но Ареаланс — он был другим.

Ювелир ощущал возбуждение в каждой клеточке своего тела.

Он до сих пор не мог забыть их первую встречу.

Ангел спустился почти к самой земле, сияющий, яркий. Он как будто что-то искал.

Приметив его, дьявол взял одно из своих любимых человеческих тел — красивого юноши с длинными пепельными волосами, чувственным ртом и невинными карими глазами.

— Что ищешь, ангел? Не могу ли я помочь тебе?

И ангел сказал:

— Насмеши меня.

Дьявол был озадачен. При виде его ангелы всегда уносились со скоростью света. А этот, даже не оробев, требовал у него, самого сатаны, как у шута какого, — рассмешить.

— А знаешь ли ты, с кем говоришь?

— Пока не смешно, — определил ангел.

— Я не пытался.

— Вот как? Значит, мне лишь показалось, что ты предложил помочь. Ты спросил, что я ищу? Я ищу того, кто развеет мою скуку.

Дьявол был покорен. Он протянул ему руку со словами:

— Со мной ты никогда не узнаешь больше скуки!

Ангел не принял его руку, но, прежде чем уйти, сказал:

— Ты очень забавный. Я приду к тебе. И буду служить до тех пор, пока мне не станет скучно.

Ареаланс не солгал. Он пришел. Привел с собой сотню других Божьих звезд в подарок повелителю. Как обещал — служил, как обещал — ушел, когда ему стало скучно, когда нашел кого-то более забавного. Предпочел повелителю тьмы ангела, которого должен был бросить к его ногам, как других.

Ювелир поднял голову и шагнул навстречу наглому мальчишке.

Лайонел смерил его насмешливым взглядом прозрачно-ледяных глаз, отметив костюм:

— Так лучше.

Он еще не взошел на мост — медлил.

— Прогуляемся? — жестом пригласил дьявол.

Молодой человек шагнул на мост. Ювелир наблюдал, когда же его бес стал менять тела, сотни сотен тел, зааплодировал.

— Забавно, не так ли? — засмеялся дьявол. — Надеюсь, тебе не было скучно, мой мальчик?

Лайонел смотрел на свои руки, меняющиеся с такой быстротой, что с трудом можно было разглядеть формы детально.

На его изменяющемся лице застыло изумление.

— А стоило бы догадаться, — смакуя слова, промолвил Ювелир. — Тот никчемный паренек Максан, демон-хранитель моей дочери, ты ведь почувствовал в нем беса, а он в тебе. А когда ты увидел меня, неужели ничего не испытал? Прежние чувства? И мой маленький знак внимания тебе — корабль с Граалем посреди твоего города.

— Я заметил. Символично. Люблю красивое завершение некрасивых игр. — Лайонел решительно зашагал по мосту. Дьявол пошел рядом. Близость к своему бесу пьянила его. Как же он ненавидел эту рыжую девчонку, кому досталась любовь, копившаяся веками в неприступном сердце. И все попытки посеять в девчонке сомнения, осторожно, не нарушая правил напугать, — тщетны. Если бы только удалось внушить бесу мысль, что их союз обречен. Но нет, бес нерушимо верил.

И теперь оставалась только одна надежда…

Когда же они достигли конца моста, где впереди горело лишь солнце, Ювелир протянул руку ладонью вверх.

— Позволь провести тебя по лабиринту.

Бес перестал менять тела, и перед ним стоял златовласый молодой человек — такой, каким прожил на земле почти пятьсот лет.

— Ты не пройдешь, — убежденно произнес Ювелир. — Не сможешь. Ты заблудишься среди своих грехов. И навеки застрянешь там. Один, совсем один.

— На все воля Божья, — рассмеялся Лайонел.

— Глупец, — разозлился дьявол, впиваясь взглядом желтых волчих глаз в прекрасное лицо. — Твоя душа принадлежит мне!

— Да, но тебе оказалось этого мало. — Лайонел снисходительно улыбнулся. — Ты как наивная девчонка хочешь владеть моим сердцем.

Ювелир с трудом сдержался, чтобы не ударить его за такую дерзость. А тот продолжил:

— Душа всегда была твоей. А сердца у меня нет! Много тысячелетий назад я отдал его одному ангелу.

Лайонел уже хотел шагнуть в солнечный свет, но дьявол преградил ему дорогу и схватил за плечи.

— Да что ты в нем нашел?!

— Мне весело с ним.

— Я, я могу подарить тебе весь мир! — пораженно вскричал дьявол.

— На кой черт мне весь твой мир? Если в нем будет все, кроме одного…

— Чего же? Я могу дать тебе абсолютно все!

— Ты не можешь дать мне сердце ангела, которого я люблю. Потому что он подарил его мне добровольно, в обмен на мое.

Дьявол долго молчал, глядя в ледяную преисподнюю голубых глаз, потом тихо спросил:

— А как насчет моего сердца?

Лайонел приподнял бровь.

— Оно и так мое. Видишь ли, когда ты отдал его мне, то не попросил ничего взамен. — Он усмехнулся. — Бросая свое сердце к чьим-то ногам, не убедившись, долгожданное ли оно, есть риск, что его не поймают. «Не бросайте сердца в пустоту!» — это же твои слова!

— Я думал, ты ловишь, — глухо произнес Ювелир, отводя взгляд.

Лайонел по-мальчишески улыбнулся.

— А я думал, ты меня дразнишь. И мы просто играем.

Они молча постояли, не глядя друг на друга. Затем златовласый молодой человек шагнул в солнце.

А мужчина в черном костюме остался один посреди медленно исчезающего моста.

Над Антарктидой звучала прекрасная серенада, стонали трубы, и плакало, и умоляло, и обещало, и грустно смеялось фортепиано. Над белоснежными просторами лилась мелодия сердца, поглотившего столько безответно влюбленных сердец, что их стук слился в одно сердцебиение и превратился в бесконечную музыку.

В один из редких солнечных дней ноября, когда купола соборов ослепляюще сияли золотом, опавшая разноцветная листва окаймила улицы, а на сухом асфальте в зеркальных лужах синело небо, по набережной Мойки шли двое.

Один молодой человек был несколько небрежно, но чисто одет в кожаные ботинки, серые джинсы, того же цвета рубашку и поверх нее темно-синию куртку. Он имел приятную, неброскую наружность: русые взлохмаченные волосы с бакенбардами, крупный нос, ямочка на подбородке и зеленовато-карие глаза. Стройный, подтянутый. Под мышкой он держал черный кейс, а в правой руке глянцевый журнал.