Лайонел обвел свечой вокруг монеты, образовав на карте кант из воска.

Спустя минуту указал место на карте, где проступила кровь.

Теофано сейчас неподалеку от Новой Зеландии.

— Но он скоро будет тут?

— Боюсь, не завтра.

Свеча, словно от налетевшего ветерка, потухла, погрузив помещение во мрак. Лайонел отодвинул карту. Девушка положила голову ему на плечо, одной рукой обняла за шею, запустив пальцы в волосы. Она нежно гладила его, точно кота. Подобные ласки каждый раз приводили его в изумление. Чего только женщины не делали с ним за бессмертное существование, а он с ними, но вот так гладить не осмеливалась ни одна.

Катя провела пальчиком ему за ухом, спустилась по виску к шее. Он едва не растворялся в ее нежности. С ней он вновь полюбил сон. Раньше спал лишь по необходимости, чтобы восстановить силы. А теперь иногда даже жалел, что ему нет нужды делать это каждый день. Но в те недели, когда требовалось несколько часов, он приходил к Кате — она всегда ложилась с ним. Устраивалась в его объятиях, прикасалась к нему, целовала.

Порой ему хотелось другого — как прежде — жестоких игр, насилия. Но стоило этой девочке погладить его, и вздыбленная шерсть внутреннего зверя, послушная ее нежной руке, делалась гладкой-гладкой. Весь он точно превращался в жидкий шелк, неизрасходованная ярость, успокоенная, мягко стелилась внутри.

— С тех пор, как ты узнал про эти дурацкие загадки, совсем не замечаешь меня, — тихо сказала девушка.

— Замечаю, — возразил он. Хоть и понимал, что она права. Загадки, запертые в сознании его врага и соперника, не давали покоя. Днем и ночью он пытался сложить все детали головоломки и каждый раз обнаруживал лишние. Фарнезе со своими чувствами к Кате неизменно оказывался за бортом. Лайонел не видел связи между желанием старейшин свести ангела и предполагаемого беса с появлением правителя Венеции. Тот должен был выполнить какую-то особенную миссию, но какую?

Молодой человек запрокинул голову назад и закрыл глаза. Он запутался в тысяче разных версий, ни одна из которых, в сущности, не подходила.

На столе зажегся экран сотового, высветилось «Георгий».

Лайонел ответил.

Бывший друг сказал:

— У меня есть для тебя новости. — Выдержал паузу. — Из Тартаруса выступил отряд.

— Прекрасно, — процедил сквозь зубы молодой человек.

Поскольку Георгий молчал, уточнил:

— Что-то еще?

— Да… тут Стиан спрашивает, нужен ли он тебе еще?

— Нет, не нужен. Пусть зайдет завтра ко мне, я с ним расплачусь.

Георгий помолчал, но больше ни о чем не спросил, попрощался.

— Старейшины идут? Зачем? Расплатишься? Как? — засыпала вопросами Катя.

Лайонел поднялся и молча отстранился от девушки.

— Расплатишься? — повторила она.

— За проделанную работу я пообещал ему одну редкую скрипку. Когда он не занят в опере, балуется игрой.

— Мне показалось, он к тебе нер… — она не договорила, в кабинет заглянул Йоро.

— Вильям зовет вас попить с ним чаю.

— Идем, — охотно пообещал Лайонел и потянул девушку к двери. Пить «чай» с братом и его ненормальной подружкой сейчас он предпочитал куда больше, чем обсуждать, что именно попросил у него Стиан и в чем он ему отказал.

— Так сильно хочешь увидеть эту Бесс? — точно невзначай поинтересовалась Катя, когда они спускались по лестнице.

— Я ее уже видел, — обронил Лайонел.

Ничего кроме раздражения эта девица у него не вызывала.

Брат с Лизой сидели на креслах посреди гостиной, между ними располагался столик, а на нем бутылка с кровью, четыре бокала, кофейник, две кружки и тарелка с пирожными.

Йоро, перемазавшись кремом, как раз жевал одно, устроившись на полу возле своей бывшей клетки.

Вильям разлил кровь по бокалам и когда все присутствующие вампиры взяли напитки, посмотрел на оборотня и спросил:

— Не позовешь Киру?

Мальчик облизнул пальцы и выбежал из гостиной.

— Какой забавный, — прокомментировала Бесс, закидывая ногу на ногу.

Лайонел прошелся до окон и насмешливо поинтересовался:

— Когда свадьба?

— Сразу после вашей, — парировала Бесс и отпила из кружки кофе.

Молодой человек отвернулся, залпом опустошив свой бокал. С той минуты, как девица ошиблась дверью, его не оставляло нехорошее предчувствие.

А сейчас, увидев, как девчонка смотрит на брата, а тот на нее, его словно током ударило. Казалось бы, он должен быть счастлив, что Вильям нашел себе кого-то и больше не претендует на Катю. Но вместо этого его душила ненависть и все его эмоции по поводу союза брата со странной Бесс едва ли чем-то напоминали радость.

— А как там поживает твой любовник, — Лайонел щелкнул пальцами, — Ювелир, кажется? — Он устремил взгляд на Вильяма. — Или ты…

— Лайонел! — воскликнула Катя, возмущенная его бестактностью.

— Прошу прощения, это, конечно, не мое дело. Так спросил, разговора ради.

Вильям яростно сверкнул глазами.

— Она больше не станет с ним встречаться.

— Да ну? — снисходительно засмеялся Лайонел и перевел взгляд на девушку, чьи глаза из ясно-зеленых поменяли цвет на темно-синие. — Я единственный в этой комнате не верю ей, или есть кто-то еще?

— Лайонел, — повторила Катя.

Вернулся Йоро и сообщил:

— Кира не захотела.

Молодой человек вскинул бровь.

— Что значит «не захотела»?

Оборотень пожал худенькими плечами.

— Я приведу ее, — с этими словами Лайонел покинул гостиную.

Ему требовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Собственные чувства его обескуражили. Злость и ненависть поселились внутри. Нечто подобное он испытывал в начале зимы, когда узнал, что брат тайно встречается с какой-то девчонкой. И теперь все снова повторялось, они оба будто шли по заколдованному кругу.

Лайонел без стука вошел в комнату Киры и, застав ее сидящей в кресле, заявил:

— У нас гостья.

— Мне бы хотелось остаться у себя в комнате.

А я бы хотел, чтобы ты спустилась в гостиную! — рявкнул он и, схватив ее за руку, выволок из комнаты.

— Отпусти, — взмолилась девочка.

Он разжал пальцы, сжимающие ее запястье.

— Исключив дорогое существо из своей жизни, якобы ограждая от некрасивой правды, ты причиняешь ему боль своим безразличием куда большую, чем могла причинить открывшаяся правда.

— Я не могу смотреть ему в глаза, — прошептала Кира.

— А как же ты раньше это делала?

Девочка опустила голову.

— Пока нечестивая мысль не озвучена, за нее стыдно лишь перед собой.

Лайонел взял ее за плечи.

— Ничего не озвучено, и это останется только между нами. Но если ты продолжишь вести себя как идиотка, которая считает, что должна быть заперта в монастыре за свою похоть, я всех просвещу на твой счет!

Она подняла на него несчастные глаза и, накрыв его руки на своих плечах ладошками, быстро заговорила:

— Я влюбилась в тебя с первого взгляда, когда Аделина привела нас с дедом к тебе. Ты ударил ее по лицу за жалость, проявленную к нам, и сказал: «Покинь мой город, вернешься, когда у меня исчезнет желание убить тебя». Подписал бумагу и поставил печать «10 лет», и Аделина переехала за город. На меня ты едва посмотрел… А я точно заглянула тебе в душу, объятую пожарами наслаждений. И мне стало так страшно, как не было, даже когда на Ленинград падали бомбы. Глядя на тебя, у меня внутри все разрывалось от горя при мысли, как больно тебе нести в себе столько безответной любви, чужих разочарований, смертей, разрушенных надежд и сожженные мечты. Потом, тебя всегда интересовали лишь разработки моего дедушки. Я же каждого твоего визита ждала как глотка свежего воздуха. Чаще всего дедушка запирал меня в комнате, когда ты приходил. Он очень уважал тебя, но говорил: «Лайонел есть зло, и маленьким хорошим девочкам, от греха подальше, лучше не попадаться ему на глаза». Бывало, я стояла за дверью и слушала твой голос…

Молодой человек отступил, скинув ее руки.

— Знаешь, сколько я слышал таких признаний?