— И что думаешь о нем?

— Ничего. На его теле искать метку я не стану. Если то территория дьявола, не хочется связываться, — заключил Лайонел.

— Еще недавно ты собирался держать Бесс при себе на тот случай, если дьявол позарился на твою Катю.

— А мне вдруг пришло в голову — он мог позариться не на мою Катю, а на твою.

— О чем ты? — опешил Вильям.

— Ты прицепился к его дочери, а он показал Кате все мои пороки не для того ли, чтобы она захотела вернуть тебя — святошу? Мне нечего с ним делить, я нигде не перешел ему дорогу. А вот ты…

— А если Катя бес? Так уж и не перешел?

— Он не может вмешиваться, ты же знаешь! Вампиры избавлены от влияния и Бога, и дьявола. А последний никогда не является без весомых аргументов. «Я соскучился по своему бесу» — прости, не аргумент. У него есть причины.

— И что я должен делать? — взвился Вильям.

— Найти себе другую девушку? — предложил брат. Но, видимо, ответ прочел на лице, поскольку сказал: — Я бы порекомендовал сходить к Кире и развести ее на парочку подсказок из будущего.

— А сам почему так не поступишь?

— У нас с ней возникли небольшие разногласия, — улыбнулся Лайонел.

— Господи, не понимаю, как ты умудрился прогневать этого святого ребенка!

— Я прогневал не святого ребенка… — Брат умолк. — Да не важно, ты же знаешь, временами я забываю о хороших манерах.

Вильям скептически сжал губы, буркнув: «Ты так строг к себе», и направился на поиски Киры.

Девочку он нашел в ее комнате. Та сидела в зеленом кружевном платье и лакированных туфельках в кресле, забравшись на него с ногами.

— Можно? — спросил молодой человек.

Она замешкалась, но тот уже вошел, поэтому ей не осталось ничего иного, как одобрительно кивнуть.

— Кира… — начал он, она мягко оборвала:

— Не могу, Вильям, я ничего больше не вижу. Видений просто нет.

Девочка выглядела изнуренной, как будто давно не спала, глаза на осунувшемся личике напоминали два огромных аметиста.

Ему стало неловко выпытывать у нее что-либо, поэтому он лишь спросил:

— Как думаешь, с чем это связано?

— Ты правда хочешь знать?

Молодой человек подумал и обреченно кивнул. Кира повела хрупким плечиком.

— Связано с девушкой, которая тебе нравится. Сперва я не смогла увидеть ее будущее и твое, рядом с ней. Чем ближе вы становились, тем короче мои видения. А потом мы все просто исчезли, как будто нас и не существовало.

Вильям не знал, что на это сказать. Постоял с минуту, девочка больше не заговорила, и он развернулся, чтобы уйти. Но любопытство победило:

— Что у тебя произошло с Лайонелом?

Кира испуганно посмотрела на него, прошептав:

— А что он тебе сказал?

Молодой человек усмехнулся.

— Что временами забывает о хороших манерах.

Она издала звук, похожий на смех и всхлип одновременно.

— При случае, пожалуйста, передай ему, я не обижена.

— Сама не можешь?

— Я разочаровала его и уверена видеть он меня не хочет.

У двери Вильям остановился и, не глядя на Киру, промолвил:

— Не знаю, что он натворил, но голову даю на отсечение — ты ни в чем не виновата!

— Вот так и летят головы, — с грустью засмеялась девочка. — Мы автоматически верим человеку, если он никогда нас не обманывал, и так же не верим, если лгал прежде. Нам лень думать, мы часто обвиняем без всяких на то причин.

— Когда речь о моем брате, причина только одна — жестокость, — возразил Вильям. — Я допускаю, вина за какой-то проступок могла лежать на тебе. Но твои слова «Я не обижена на него» говорят о том, что за свою ошибку ты ответила сполна. И даже не хочу знать, как именно. — Молодой человек сочувственно ей улыбнулся. — Воспитание посредством кнута проще и быстрее, а после пряника никогда не известно, закрепился урок или нет. Лайонел не терпит неизвестности. Увещевание и уговоры не для него, он решает проблему раз и навсегда. Но его решения слишком часто влекут погибель.

Девочка опустила снежные ресницы.

— Он просто очень устал от того, что его окружают глупцы.

Бесс вышла из института и устремила взгляд на противоположную сторону дороги, где возле каменного парапета ее часто ждал Вильям с неизменным стаканом кофе в руке.

Сегодня он не пришел. Она звонила ему дважды, но телефон оказался отключен.

Успело стемнеть, воздух был влажным, асфальт блестел.

— Почему ты вчера ушла? — послышалось слева от нее.

— Я думала, мы закончили, — спокойно ответила девушка.

Ювелир взял ее руку и, накрыв своей, мягко заметил:

— Ты изменилась.

— «Непостоянство — доля смертных. В переменах вкуса — счастье их». — Бес посмотрела в лицо мужчины. — «Существование — это цепь перемен». «Всякая перемена прокладывает путь другим переменам».

— Браво, — обнажил крепкие зубы Ювелир.

— Я участвую сегодня в гонке. — Бесс высвободила свою руку. — Хочу победить.

— Хочешь — значит победишь. — Желтые звериные глаза смеялись.

Девушка не решалась двинуться с места. Стояла и ждала, когда он даст понять, что отпускает ее.

А он медлил, рассматривая так внимательно, что Бесс сделалось не по себе, и она, сама не понимая зачем, застегнула до конца молнию на куртке.

— Мне бы хотелось посмотреть, как моя девочка победит, — наконец изрек он.

Прежде Ювелир никогда не проявлял интереса к ее пристрастиям. Бесс могла только мечтать, чтобы он хоть раз поинтересовался, чем она занимается, когда не ублажает его. И вот сейчас так просто сбылась ее давняя мечта. Но оказывается, девушке она уже была не нужна.

Бесс всматривалась в лицо с потрясающе красивыми морщинами, глазами хищника, жесткой линией рта, и внутри не было прежнего трепета. Она с двенадцати лет смотрела на него как на идола, готовая на все. А теперь от былого поклонения и обожания остались одни воспоминания и странная пустота в сердце.

В какое-то мгновение у нее в памяти пронеслись все их мимолетные краткие встречи. Какой же счастливой они ее делали!..

Ей было тринадцать. Он встретил ее одним весенним солнечным деньком у школы и отвел в кафе, где купил целую гору разноцветного мороженого.

Он сказал ей тогда:

— Мальчики — как замерзшие, твердые шарики мороженого, но если их облизывать, они будут таять, станут мягкими и послушными.

А потом попросил сделать ему приятно под столом.

Она воскликнула:

— Но ведь все увидят!

Ювелир улыбнулся.

— Да, но они сделают вид, что не заметили. Ты должна запомнить выражения их лиц. Люди — великие поборники морали, но большинство, оказываясь лицом к лицу с вопиющей безнравственностью, в панике отводят глаза и сбегают.

Девочка водила рукой вверх-вниз, вверх-вниз по его плоти, а он все говорил и говорил:

— Возмущение, потрясение, отвращение, жалость ты видишь во взглядах этих людей. Но они поднимаются, проходят мимо и уходят. Они рады бы помочь, вмешаться, но у каждого есть свои причины, какая- то мелочь, не позволившая подойти и возмутиться вслух, хотя бы попытаться что-то изменить. — Ювелир взял ложечку, зачерпнул подтаявшее мороженое, отправил себе в рот и улыбнулся, совсем как напроказивший мальчишка. Кончил и дал ей салфетку. — Вытри лапку, солнышко. На жизненном пути много скользких мест, никаких салфеток не хватит. И если ждать чьей-то помощи, можно так никогда и не сдвинуться с места.

Ей было пятнадцать. Она пришла в его квартиру к одному из его корешей и увидела Ювелира с другой женщиной.

В тот миг впервые узнала, что такое больно. Она попыталась уйти, но Ювелир вернул ее, а своей любовнице указал на дверь.

Позже он сказал:

— Ревность — главное и самое унизительное доказательство собственной незначительности.

Бесс спросила:

— И ты не станешь ревновать, если к нам присоединиться твой друг?

Ювелир расхохотался, крепко поцеловал ее.

— Мне бы этого хотелось, девочка.

У нее впервые было двое мужчин одновременно.