И она ушла.

В квартире с видом из окон на Дворцовую площадь звучал полный ярости голос, звонкий, точно сотня разбившихся стекол:

— Как он смеет из номера в номер писать обо мне эти мерзкие выдумки?! Подлец! Как же я его ненавижу!

Девушка в полупрозрачном розовом пеньюаре вскочила с дивана и заметалась по гостиной. Длинные золотистые волосы развевались, черные глаза, обрамленные золотом ресниц, превратились в две бездонные пропасти, длинные ногти розового цвета вонзились в белые нежные ладони.

— Давыдов ответит мне, — прошептала Анжелика и круто развернулась лицом к своему гостю. — Гера, я немедленно пойду к Лайонелу и потребую у него публичных извинений за все, все грязные намеки этого журналюги! Пусть разбирается с ним, правитель наш! Не только же ему со всякими рыжими девками романы крутить!

Молодой мужчина, одетый в серый костюм, с улыбкой глядя на девушку, пригладил русые волосы.

— Анжи, брось, Давыдов каждый день пишет о тебе, пора бы привыкнуть. Не понимаю, почему на этот раз тебя так сильно задели его писульки.

Она схватила со столика газету, где на обложке красовался портрет юноши с красновато-каштановыми волосами. Синие глаза были широко распахнуты и из них, точно из болота, торчали две белые женские руки.

Розовый ноготь ткнулся в заголовок: «На этот раз Анжелика Тьеполо не просто подмочила свою репутацию — она ее утопила. В каком болоте искать первую красавицу Петербурга?» — и девушка крикнула:

— Да потому что это уж слишком!

Георгий пригладил пушистые бакенбарды и, пожав плечами, заметил:

— В любом случае, идти к Лайонелу бесполезно. Не далее как на днях Катя весь вечер болтала с Давыдовом и смеялась над его шутками. Он уже ее фаворит. А это то же самое, что неприкосновенный. Мы-то с тобой знаем, кто теперь истинный правитель в городе. Детский бордель, вон, уже с треском закрылся… Что она еще придумает?

Анжелика в бешенстве пролистала газету и, уставившись на портрет рыжеволосой девицы, сквозь зубы прочла:

— «Ярчайшая звезда на питерском небосклоне». Теперь понятно! Давыдов, проклятый подхалим! — Она швырнула газету на пол и принялась ее топтать домашними туфельками на невысоких каблучках.

Георгий, глядя на нее, расхохотался.

— Ей-богу, ты ведешь себя как маленькая. — Он обнял ее и, приподняв прекрасное лицо за подбородок, сказал: — А если посмотреть на это с другой стороны?

Девушка прищурилась.

— Издеваешься? Под каким углом надо смотреть на то, как меня унижают, чтобы увидеть в этом хоть что-то приятное?!

— А под таким: «Самая ярчайшая звезда» на последних страницах, а ты как всегда на передовице!

Анжелика хмыкнула, гнев ее сменился на милость, соблазнительные губы растянулись в задумчивой улыбке. Девушка игриво стукнула молодого человека пальчиками по плечу.

— Наблюдательный ты мой!

Он убрал ее волосы за плечо и, погладив по щеке, пробормотал:

— Я не в силах смотреть на тебя, когда ты так несчастна и сердита.

Девушка хотела сказать еще что-то, но вместо этого резко отпрянула. В гостиную вошел Даймонд, одетый в потрепанные джинсы и темную куртку.

— Куда ты собрался? — точно спичка, вспыхнула вновь Анжелика, гневно уставившись на своего слугу.

— Закончились чистящие средства, я схожу…

— Нет, оборвала она, взмахнув рукой. — Пусть кто- то другой сходит!

— Мне не трудно, я…

— Ты оглох! — взвизгнула Анжелика.

— Даймонд попятился к двойным дубовым дверям.

Она чуть спокойнее произнесла:

— Ты мне сейчас будешь нужен.

— Как скажете, — едва слышно промолвил юноша, замирая на пороге.

Анжелика перехватила взгляд Георгия, брошенный на газету, и с беспечной веселостью проворковала:

— Была рада повидаться, встретимся завтра у Важко!

Молодой человек закашлялся, с трудом сдерживая смех. И поскольку девушка его насильно потащила в холл, выпроваживая, он не сдержался и у самых дверей шепнул:

— Пугающие перемены, моя дорогая.

— Ах, умолкни! — приказала Анжелика. Как же ей хотелось придушить его! А с ним заодно и синеглазого глупца, так не вовремя показавшегося. Ведь Георгий теперь знал каждую мысль в ее в голове, как каждую вещь у себя дома. И похоже, его это сильно забавляло.

— Уходи, — скинув всякую любезность, бросила девушка.

Георгий, посмеиваясь, шагнул за порог и на прощание сказал:

— Нет, Анжи, ты права, с Давыдовым нужно что-то делать! Ну разве это нормально — мыслей читать не умеет, а правду-матку рубит каждый день!

Анжелика так хлопнула дверью за спиной гостя, что пол под ногами загудел. Пару секунд постояла, глядя в одну точку, восстанавливая спокойствие, затем вернулась в гостиную.

Даймонд ждал. Поскольку хозяйка молчала, он напомнил:

— У вас какое-то поручение для меня?

— Да! Убирайся с моих глаз! — рыкнул девушка.

— Я не понимаю… — прошептал юноша.

— И не поймешь, болван!

Она сама себя не понимала. Равно с тех пор, как увидела его с другой. Да еще с кем! Со служанкой Георгия — невзрачненькой Марией, у которой на башке было три волосины, а ноги наверняка являлись самыми короткими во всем СНГ.

— Так я схожу за… — начал Даймонд.

— Нет! — взвизгнула она. — Сиди в своей комнате и не выходи!

Когда слуга вышел, Анжелика плюхнулась на диван и, обхватила виски ладонями, бормоча:

— Что же делать, что делать.

Конечно, она слышала нелепую людскую мудрость про журавля в небе и синицу в руках. Но постичь тот факт, что Даймонд, ее Даймонд променял возвышенную любовь к ней на какую-то сомнительную третьесортную девицу, просто не могла.

Она вышла из аудитории, ее окликнул преподаватель по логике — мужчина лет сорока…

— Елизавета, — нервно улыбнулся он, — вам дополнительные занятия больше не требуются?

Бесс понимающе кивнула:

— Было бы логично закрепить материал. Как-нибудь.

Преподаватель облизнул губы и, с трудом скрывая радость, пробормотал:

— До встречи.

Девушка двинулась по коридору, но не успела сделать и десяти шагов, как услышала справа от себя:

— Вон та. Она спит с преподами!

— Да ну? Такая тупая?

Бесс повернулась, устремив взгляд на первокурсниц, стоявших у стены.

Те испуганно переглянулись, а девушка неторопливо направилась к ним.

— Обо мне говорите?

Студентка с розовой сумочкой покачала светлыми волосиками:

— Нет!

А другая, видно, побойче — в футболке с изображением смайлика, заметила:

— Да мы не хотели тебя обидеть. Просто… говорят, ты с преподавателями… того, ну это…

— Знаний набираюсь, — насмешливо подсказала Бесс.

Подружки спасовали под взглядом Лизы и, в один голос извинившись, убежали.

Чего и говорить, подруг у нее не было. Ни одной. Никогда. Порой ей даже казалось, еще до рождения, где-то там, на выдаче тел, она заняла не ту очередь, совершив тем самым величайшую ошибку.

Женщин она совсем не понимала, сколько ни старалась, они оставались для нее загадкой. Отец полагал, это оттого, что росла без матери. Вместо ярких разноцветных платьиц с детства носила немаркие штаны. Вместо игр в куклы, дочки-матери и медвежат бегала с мальчишками по гаражам, крышам, по кладбищам, швырялась камнями в окна, спускала котов в мусоропровод и гоняла мяч.

Мальчики всегда были просты и понятны ей, их желания никогда не вызывали у нее удивления.

Только однажды, лет в одиннадцать, дворовый товарищ во время игры в футбол взял ее за грудь. Ему понравилось. Бесс тоже. С того дня друзья стали смотреть на нее по-другому. Они заискивали, лишь бы прикоснуться к ней. А через год она встретила Ювелира — и все встало на свои места.

Девушка достала из гардероба куртку и, не надевая ее, вышла из здания института.

Мокрый асфальт, пятнистый от листьев, блестел в рыжем свете фонарей. От проезжающих мимо машин на тротуар летела морось, в воздухе холодно пахло сыростью.