Общая площадь кратера, этого созданного самой природой входа в чрево Земли, – 320 квадратных километров (40 километров в длину и 8 километров в ширину). Отвесные стены котловины позволяют ученым получить важнейшую информацию относительно строения земной коры. Махтеш Рамон – естественный музей истории нашей планеты, дающий возможность слой за слоем прослеживать геологическую эволюцию и развитие жизни на Земле. Опускаясь в глубь кратера, мы опускаемся в шахту времени: исследователи обнаружили здесь остатки и отпечатки множества палеорастений и рептилий, в частности динозавров, обитавших на планете 200 миллионов лет назад. На краю котловины обнаружена стоянка человека периода неолита.

Ряд ведущих ученых Института исследования пустыни при Университете имени Бен-Гуриона в Негеве исследуют геологию, флору и фауну кратера. Тель-Авивский университет, привлеченный высотой местности и ясным небом пустыни, основал в трех километрах от города свою обсерваторию.

С территории туристической базы в северной части города открывается прекрасный вид на кратер. Местный музей предлагает посетителям экспозицию наиболее интересных находок. Преэде чем экскурсанты достигают панорамных окон, позволяющих полюбоваться огромной котловиной, не покидая помещения с кондиционированным воздухом, опытные гиды объясняют происхождение уникального геологического феномена.

Туристы могут прикоснуться к величавым тайнам пустыни и познакомиться с ее обитателями (горные козлы группами и поодиночке ежедневно заходят в город и горделиво прогуливаются по его улицам), полюбоваться удивительными восходами и закатами и совершить незабываемую поездку по внутренней поверхности кратера.

Сегодня все больше людей начинают ценить не только «уровень жизни», выражающийся в высоких заработках и использовании достижений цивилизации, но и то «качество жизни», которое создается близостью к природе и экологической незагрязненностью. Дорога от Мицпе Рамона до центра Израиля занимает два с половиной часа, но человек попадает здесь в совершенно иной мир – в атмосферу врачующего душу покоя и единения с мирозданием.

Деловая печать царской России – это увлекательный мир рекламных прейскурантов и проспектов, банковских, биржевых и торгово- промышленных календарей, практических руководств, справочников, путеводителей и слова* рей, юбилейных изданий. Но прежде всего это мир деловой периодики. Когда-то главную роль в нем играла правительственная «Торгово-промышленная газета» (1893-1918) – удивительное по своей информационной насыщенности ежедневное издание. «Крестница» графа С.Ю. Витте, она стала первой образцовой газетой, организованной с крупными затратами капитала в целях «доставления населению полных сведений о торгово-промышлейной жизни страны». Для нее писали крупные чиновники, видные ученые, специалисты-практики. На нее работали около пяти тысяч корреспондентов.

Самоценность периодики как исторического источника до сих пор ставится некоторыми историками под сомнение. Ей незаслуженно отказывают в праве на собственную поэтику. Между тем периодика со всеми ее минусами, о которых хорошо известно, вовсе не ординарная собеседница. Она дает последовательное и многоаспектное представление о происходящем внутри страны и за ее пределами. Она фиксирует и хранит сколь угодно долго не только факты и цифры, но также суждения о них, идеи.

Сегодня незаслуженно забытые российские деловые периодические издания прошлого возвращаются из небытия. Первое, что они готовы сделать, – это поделиться с нами старыми мыслями о главном и рецептами «деловой кухни».

«Неожиданность, к сожалению, является органической принадлежностью русской торгово-промышленной жизни. По этой-то причине на текущем улучшении или ухудшении наших промышленных дел никаких планов на счет будущего строить нельзя».

(журнал «Промышленность и торговля», 1910 год)

«…Мы нуждаемся в крепком, устойчивом и жизнеспособном среднем слое, который мог бы в известной степени сгладить те социальные контрасты, которые так характерны для нашей народнохозяйственной жизни…»

(«Торгово-промышленная газета», 1910 год)

«Наша великая, вернее сказать, огромная разноплеменная, не одухотворенная единым духом страна поражает мир не широкими перспективами, а широкими возможностями и парадоксами».

(журнал «Русская промышленность», 1913 год)

Если ты хоть сколько- нибудь умен, откажись раз и навсегда от обветшалого купеческого девиза «не надуешь – не продашь».

Помни, что истинный коммерсант – тоже носитель культуры.

Торговля – это деятельность почти неограниченных возможностей.

Специальность – удел ученого и техника, коммерсант должен знать все.

(«Новый коммерческий журнал», 1911- 1912 годы)

Григорий Зеленко

Сенсация! Дневники первых дней войны! Записи, посвященные трагедии Западного фронта в конце июня – начале июля 1941 года. Таких прямых и живых свидетельств о тех событиях мы знаем крайне мало: в горячке боев, окружений, бомбежек было не до дневников, да к тому же большинство тех, кто мог бы как участник рассказать об этих драматических днях, погибли.

Несколько слов о положении Западного фронта в июне 1941 года. В первые же часы 22 июня немцы нанесли мощные удары по флангам фронта и потом последовательно их наращивали в глубину – южнее Минска через Слуцк и на Бобруйск, севернее Минска и на самый Минск. Следуя принятой в РККА доктрине активных действий, командование фронта само, а потом и по прямому приказу Генштаба организовало контрудары танковых корпусов, но – в центре фронта, а не на его флангах, там, где была наибольшая опасность. На флангах советские войска быстро отступали, а в центре образовался огромный выступ – от Белостока до Минска, в котором возникли потом два кольца, где оказались окруженными войска трех советских армий.

Таков исторический фон записей Л.A. Щербакова, адъютанта К.Е. Ворошилова.

Публикация фрагментов записей из дневника Л. А. Щербакова наводит на непростые размышления.

Прежде всего, возникает вопрос: насколько в записях отражение первых дней войны модернизировано? Ведь тексты, публикуемые историком Борисом Соколовым, писались на основе дневников весной 1961 года, когда уже устоялись официальные позиции в оценке политики высших инстанций, хода событий, роли отдельных лиц. Возможно, модернизация имела место, но, думаю, читатель обратит внимание на множество конкретных и точных деталей (например, идея получать сведения о положении своих войск от бежавших в тыл партийных работников!). Это такие детали, которые невозможно придумать задним числом, и они, мне кажется, свидетельствуют о том, что в основе публикуемых текстов лежат подлинные записи своего времени.

К первому вопросу тесно примыкает другой: не слишком ли умным и профессиональным военным выглядит в записях Климент Ворошилов? Борис Соколов справедливо задается этим вопросом в своих комментариях. Думаю, и здесь возможна некоторая модернизация, но главную причину возникновения образа «тупого» Ворошилова вы прочтете у Б. Соколова.

И наконец, главный вопрос. Записи Л.А. Щербакова, намой взгляд, четко свидетельствуют: первые дни войны показали, что наша армия не была готова к ведению боевых действий. Главное, не было устойчивой и надежной системы управления войсками, не было налаженной системы получения и обработки сведений о противнике, после первых же ударов развалилась иерархия командных инстанций – от дивизии до Генштаба. Имея такую неорганизованную, не выстроенную военную машину, можно ли было планировать превентивный удар против Германии, чья превосходно сколоченная армия, с отработанным взаимодействием между родами войск, прошедшая испытания в сражениях в Польше, во Франции, на Балканах, была сосредоточена у наших западных границ?