Не раз случалось: весной колхоз и район затягивают сев, последними в областной сводке числятся. За это подвергаются резкой критике. А осенью — первые места по урожайности, хвалят, премируют. Больно переживает такую непоследовательность колхозный полевод, но линию держит крепко, веруя в то, что рано или поздно его поймут и поддержат большие ученые. Кажется, можно бы довольствоваться достигнутым: он признанный авторитет в зауральском земледелии, орденом Ленина награжден, избран депутатом в Верховный Совет СССР, удостоен звания лауреата Государственной премии СССР — почет, уважение… Но нет довольства и нет успокоенности. Дальше, смелее направляются мысли и действия: земля за Уралом может давать стране значительно больше хлеба.
— Дайте нам тракторы!
Терентий Семенович приглашен на Пленум Центрального Комитета партии. В Москве он заходит к министру сельского хозяйства Бенедиктову.
— Нечем работать на полях, запущены, засорены. Помогите.
— Не можем дать тракторов, не хватает их стране. Понимаете, послевоенные трудности. Потерпите.
— Понимаю. Но выделяете же технику для Алтая, к примеру.
— Алтай дает хлеб.
— И мы дадим, если у нас будет техника.
С трибуны Пленума Мальцев высказал свои предложения о введении в Зауралье принципиально новых агротехнических приемов. Вместо отведенных по регламенту пятнадцати минут, увлекшись, говорил сорок. Президиум и зал слушали с огромным вниманием.
— Наличие двух сортов яровой пшеницы — раннеспелого и позднеспелого необходимо для обширного лесостепного Зауралья с часто повторяющимися засухами… Нельзя по шаблону устанавливать сроки обработки земли и сроки сева в целом для всей области. Отсеяться-то можно и в назначенный срок, а не пострадает ли главное дело? И просьба: дать возможность колхозам проявлять инициативу и определять тактику полевых работ, исходя из сложившихся условий, поднять ответственность за урожай в каждом хозяйстве.
Говорил о необходимости расширения посевов яровой пшеницы, защищал пары, которые за годы войны сильно потеснила рожь, дававшая из-за суровых и малоснежных зим скудные урожаи. И о большой нужде в технике.
— А сколько нужно тракторов, товарищ Мальцев? — спросил из президиума Сталин.
— Пятьсот!
— А еще что нужно?
— И за это спасибо, товарищ Сталин!
…Область получила пятьсот тракторов, причем половину — уже к весне. Ожили, загудели поля. Но борьба не закончилась, она продолжалась, и чем принципиальнее вопрос — тем яростнее схватка. Нет, не только капризы погоды и небогатые земли противостояли Мальцеву и его единомышленникам. Сталкивались мнения и точки зрения, характеры и авторитеты.
— Вы, товарищ Мальцев, не согласны с партийной установкой по срокам сева?
— Я против шаблона.
— А статья в газете «Не в ладах с агротехникой» вас не трогает?
— Журналист не разобрался, не понял.
— Может быть, вы возьмете небольшой участок, вырастите рекордный урожай и тогда — Звезда Героя.
— Не хочу незаслуженной славы.
— Что же вы хотите?
— Чтобы не мешали работать и с севом не торопили.
— Да глядя на вас, товарищ Мальцев, и другие выжидают!
— Верно делают. Только надо всей нашей агротехники придерживаться, иначе толку не будет. Особенно важны приемы обработки почвы.
…Нужны плуги без отвалов, дисковые лущильники, бороны лапчатые, кольчатые валки. Много ли намастеришь в кузнице? А заводам сельскохозяйственного машиностроения не планируют производство новых орудий: не признаны, не утверждены… В Челябинске, в Одессе, в других городах идут навстречу колхозному ученому. Что-то делают сверх плановых заказов, где-то идут на нарушения инструкций — а сколько времени, нервов…
Казалось, состоявшийся в феврале тысяча девятьсот сорок седьмого года Пленум ЦК, принявший постановление, во многом способствующее развитию инициативы на местах, поможет колхозным опытникам действовать смелее. Но велика была сила инерции, директивы сверху по-прежнему спускались без учета местных условий. Как это ни странно, но именно в сорок восьмом году мальцевские опыты на полях пережили трагические дни. Обвиняя колхоз «Заветы Ленина» в нарушении агротехнических правил и срыве весеннего сева, областные и местные руководители предписали немедленно посеять пшеницу — в указанные ими сроки. Мальцеву удалось отвоевать лишь поле в сто семьдесят гектаров.
Эти гектары ему дорого стоили. Твердо решил: под трактор лягу, а сеять по пару, пока сорняки не вылезут, не дам. А в самые напряженные дни сломался единственный мощный трактор.
— Ну, теперь нас голыми руками возьмут, — тяжело опираясь на стол, проговорил председатель. — Без трактора в наши сроки теперь не уложиться, а затянем — землю иссушим, без урожая останемся. И так плохо, и этак не лучше…
В ту же ночь Терентий Семенович выехал в Челябинск за деталью для трактора. По пути на вокзал зашел к другу, ответственному районному работнику Леготину.
— Василий Андронович. Прошу как коммунист коммуниста. Сохрани до моего приезда пары!
Вернувшись через несколько дней из Челябинска, Мальцев увидел паровое поле с проклюнувшейся щетиной овсюга, исхудавшего, с воспаленными глазами Леготина, который стерег поле, готовый прикрыть его своим телом. Они крепко обнялись.
— Успокойся, Терентий Семенович, теперь все в порядке будет.
— В порядке? — Мальцев поднял голову, и глаза его, в которых только что сквозила обычная человеческая слабость, потемнели от гнева. — А те триста восемьдесят гектаров, что без нашего ведома засеяны?! Как пойдут хлеба в рост, так и сгорят, не дождутся июльских дождей… Ну, вот что, — оборвал он себя. — Доказывать так доказывать!
Утром Терентий Семенович встал, как обычно, рано, попросил у Татьяны Ипполитовны чистую белую рубаху. Жена хотела спросить, что надумал, но не осмелилась, бросилась к сундуку.
— Ежели кто спросит, так в поле я.
Она молча кивнула. Стояла у раскрытой двери, пока за соседними домами не скрылась прямая, обтянутая холщовой рубахой спина мужа. «Знать, что-то надумал, на что-то такое решился», — поняла Татьяна Ипполитовна, терзаясь переживаниями мужа.
Терентий Семенович тем временем запряг пару лошадей в конный лущильник и выехал за село, к тому злополучному полю в триста восемьдесят гектаров, на котором изумрудные всходы пшеницы густо переплелись с овсюгом. Сердце его сжалось от боли, но как только лущильник пошел, оставляя за собой свежую полосу, его целиком захватила остервенелая радость настоящей работы: вот сейчас бы самое время сеять. К вечеру все поле было исполосовано крест-накрест. А утром он заново посеял по полосам ту же пшеницу — «лютесценс 956».
Уже к концу июня на поле было жалко смотреть: рано посеянная пшеница страдала от сорняков и недостатка влаги. Слабая, пожелтевшая, она стояла горьким укором рядом с той, что кустилась и наливалась соком на пересеянных полосах. Осенью подсчитали: урожай с полос более чем в четыре и семь десятых раза превысил собранный с основного поля. Урок был весьма нагляден. Последнюю точку в разборе принципиальных разногласий между колхозом и руководителями района и области поставил Центральный Комитет партии, который увидел в позиции руководителей тормоз в развитии науки и производства.
Два документа — постановление ЦК «О руководстве Шадринского райкома ВКП(б) Курганской области сельским хозяйством района» от 10 января 1949 года и решение Советского правительства о создании в колхозе опытной станции в 1950 году — открыли перед Мальцевым новые перспективы.
Суть философии земледелия Мальцев увидел в определении условий повышения плодородия почвы и улучшения ее структуры.
Начиная с 1938 года почти тысячу гектаров в полевых севооборотах колхоза занимали многолетние травы. Такова была основа травопольной системы земледелия. Многолетние травы давали скудный урожай — всего по десять — двенадцать центнеров сена с гектара, но считалось, что именно они обогащают почву плодородием и придают ей комковатую, зернистую структуру.
