Внезапно за спиной раздался страшный хруст. В последний миг Сергей успел обернуться. Свинья, разбив окровавленным рылом ограждение, вырвалась наружу. Она ткнулась мордой в колени Сергея, заставив того перевернуться в воздухе. Он выставил руки вперед, но посадка все равно была жесткой. Откатился в бок, боясь попасть под копыто Буренки. Свинья тем временем уже взяла разгон. В следующую секунду дверь с хрустом раскрылась. Животное скрылось в темноте за шторой ливня.

Сергей схватил вилы и побежал ей вслед.

Загнать ее обратно не получилось и через полчаса. Свинья то и дело проскакивала мимо. Вскоре выбежала и вторая, а за нею и все курицы. Теперь из сарая доносилось лишь неистовое мычание коровы. Растерев грязь по лицу, Сергей схватил велосипед и вытолкал его наружу.

Капли больно хлестали по лицу. Луч фонарика, зажатого подмышкой, выхватывал из темноты контуры дороги. Колеса то и дело соскальзывали в колею, и Сергею приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы удержать равновесие.

Дорога в деревню заняла минут двадцать. Наконец он оказался у нужного дома. Сергей переставил велосипед через метровый штакетник и постучал в дверь. Мысленно досчитав до десяти, повторил. Через минуту из недр дома донеслись шаги.

- Кто там? - женский голос.

- Валь, это Сергей Романов. Илья дома?

Дверь отворилась. В проеме появилось заспанное лицо жены ветеринара. В руках ее была масляная лампа. Узнав Сергея, она открыла дверь.

- Что случилось?

- У меня проблема. Илья дома?

- Выпить что ли не с кем? - проворчала она под нос.

- Валь, - Сергей посмотрел на нее взглядом, который привел ее в чувство.

- Иди сам буди его, - она пропустила его в темноту коридора. - Он уже нахрюкался где-то под вечер. Ей-богу, не знала бы тебя, не запустила бы. Хватит уже.

Он уже не слушал ее причитаний, а просто шел вперед по памяти. Женщина еле поспевала за ним, держа лампу над головой. В спальне стоял тяжелый запах перегара. Ветеринар лежал на спине с раскрытым ртом и храпел так, что дрожали дверцы шкафа. Разбудить его оказалось задачей не из легких. Сергей сначала дергал его за плечо, потом дал пару хороших оплеух, а потом уже и вовсе посадил его в кровати. Пьяница возмущенно бубнил себе под нос трехэтажные проклятия, но вскоре его взгляд сфокусировался на глазах Сергея и обрел ясность.

- Что?.. Что такое?

- Поехали. У меня дома проблемы.

- Какие проблемы?

- По дороге объясню.

- Давай утром?

Он зевнул и собирался было уже вновь лечь, но Сергей удержал его:

- Если это могло подождать до утра, то я бы пришел утром. Вставай.

Через несколько минут они сидели в видавшей виды оранжевой "копейке" ветеринара. Хозяин машины сел на пассажирское сидение. Это был худощавый высокий мужчина сорока лет. Голову доктора украшала плешь, словно натертая воском. Он не стал "заморачиваться" и натянул фуфайку на голый торс и трико вытянутое в коленках. На ноги натянул галоши. Завернувшись в полы фуфайки, он обиженно наблюдал за дорогой.

- Что у тебя там случилось? - наконец выдавил он из себя.

- Илья, я понятия не имею. Они будто с ума все сошли. Сейчас сам все увидишь.

Они зашли на задний двор. Собака лаяла непрерывно. Сергей сунул руку в будку, вытянул пса и несколько раз ударил по морде. Жалобно заскулив, Шарик ретировался и вроде как успокоился. Корова потеряла голос, но продолжала хрипеть. Обе свиньи бегали по двору, как угорелые. От зрелища ветеринар окончательно протрезвел. Он стоял в дверном проеме сарая и чесал затылок в недоумении.

- Серег... - он виновато посмотрел на Сергея. - Я не знаю, как помочь тебе сейчас. Нужно днем тут осмотреться. Давай я утром зайду.

- Илья, только давай точно. Ты ведь понимаешь, что будет, если они сейчас передохнут.

- Они напуганы, я думаю. Волки не выли ночью? Или, может, пес?

- Волков не слышал. Пес лаял. Но не в первый раз ведь.

- Куриц не душат?

- Нет. А что, в поселке тишина? Или только у меня такая канитель?

- Ну, мне пока еще никто не жаловался. Но кто его знает? Лес рядом. Всякая тварь забежать может. Лиса, ласка, хорек, волк. Они тоже могут бояться. Корова взбесилась, а за ней и все остальные. Животное чует страх.

Дождь прекратился. Пока ветеринар брал кровь коровы на анализ, Сергей перемахнул через забор с ружьем в руках. Из леса не доносилось не единого звука. Посветил лучом между деревьев, но ничего необычного не увидел. Когда вернулся, ветеринар уже ждал его у машины. Прикурив, он выпустил струю дыма в небо.

- Пока иди спать. Что толку тут стоять? Забор крепкий? Выдержит, если лупить начнут? - он указал на свинью, замершую у стены дома.

- Да хрен его знает. Я-то думал, что и доски в сарае выдержат.

- Вроде, спокойней стали. Глядишь и обойдется.

- Дай Бог.

- Ты молоко пока не пей. И кур не ешь. Кто его знает, что тут творится.

Сергей так не смог заснуть, время от времени выходя во двор. К утру свинья расшибла себе голову о рельсу торчащую из земли у сеновала. Она лежала в луже крови и изредка подергивала ногами. Корова замолчала, но вторая свинья все еще беспокойно рыла носом землю. Проклиная себя за близорукость, Сергей накинул на рельс фуфайку и обмотал строительной клейкой лентой. Затем достал со стеллажа в гараже самодельный обоюдоострый нож с деревянной ручкой и глубоким кровотоком. Свинья нисколько не сопротивлялась, пока он резал горло. Дернулась несколько раз, но даже не взвизгнула.

Рассвет Сергей встретил совершенно разбитым. Во дворе уже царила тишина. Измученная корова спала в загоне, как и собака, и вторая свинья. Он так и не смог поднять корову, чтобы выгнать на пастбище. Он вышел на встречу стаду коров и двум пастухам. Объяснился и вернулся домой. Вооружившись паяльной лампой, Сергей занялся разделкой, молясь про себя, чтобы животное не оказалось зараженным и ветеринар принес добрые вести. С постоянным отключением света мясо не сохранишь летом, а палить дизель на то, чтобы включить холодильник - дело хлопотное. Да и туша никак не влезет в морозильную камеру, хоть перемоли ее в фарш. Выход один: продать. Продать же, не дождавшись результатов, не позволяла совесть.

Разделавшись со свиньей и избавившись от кишок, он зашел в дом. Нужно позвонить на работу, отпроситься. Начальник у Сергея был мужик понимающий. Он не станет сильно возмущаться. Не посмеет, помня о задержке зарплаты.

В доме снова воняло. Вязкий кислый запах исходил из комнаты матери. Сергей зашел к ней и ужаснулся. Глядя в потолок широко раскрытыми испуганными глазами, мать лежала на полу. Взгляд ее прояснился и даже приободрился при виде сына. Она набрала воздух в легкие и что-то прохрипела. Сергей прислушался. Костлявый палец в морщинах, дрожа, указывал на окно. Сергей поднял мать и положил на кровать. Старушка потеряла четверть массы за последние несколько месяцев и была легкая, как пушинка.

- Сергей, - прохрипела она.

Сергей нахмурился. Мать была не в себе. Ее подбородок заметно дрожал. Глаза бегали из угла в угол. Раньше, когда она еще умела плакать, это был верный признак приступивших к глазам слез. Интересно, сколько она уже тут валяется?

- Все в порядке, мам. Я тут.

- Сергей, - снова донесся хрип. - Сергей.

Он дал ей глоток воды. Старушка закрыла глаза и через мгновение уже спала. Он погладил седую голову и убрал волосы с морщинистого лба цвета сырого теста. Странно, но он никогда не видел в матери старуху. До самого паралича, она была довольно бойкой голосистой женщиной с серьезным волевым лицом и цепкими костлявыми руками, разукрашенными пигментными пятнами, похожими на крупные веснушки. Изменения происходили, но он не видел их. В памяти остались яркие воспоминания о том, как отец (тогда он еще жил с ними) хлопает мать по мягкому месту, а она улыбается. Аня в такие моменты недовольно закатывала глаза, но ей всегда все не нравилось. Потом мать стала серьезнее (это уже без отца). Жители деревни перестали с ней разговаривать. Иногда приезжали люди из большого города. Мать выгоняла Сергея, считавшего своим долгом не бросать ее, чтобы не случилось, и подолгу вела беседы с этими людьми. Потом приезды прекратились и мать, поседевшая к тому времени, вздохнула с облегчением. Она все еще оставалась для сына все той же хохотушкой, которая смеется, когда отец хлопает ее по заду в присутствии детей. Потом главной книгой в доме стала Библия и мать стала и вовсе серьезной. Между ровными черными бровями углубились морщины, а виски стали белыми. Но не для ее сыночка. Как любое другое дитя, он не видел перемен в любимом родителе. В школе одноклассники называли ее старушкой и Сергей удивлялся этому. Первого сына, который умер еще до рождения Сергея, она родила довольно поздно. Да, она родила Аню очень поздно, ей было за сорок. Сергей появился еще позже. Но ведь она мама! Какая же она старушка? Когда Аня ушла из дома, мать скрючилась и поседела полностью. А потом тяжелая болезнь окончательно сломила ее. И только лишь теперь Сергей понимал, что перед ним лежит дряхлое тельце, которое отказывается удерживать в себе то, что называют жизнью. И это казалось ему самым страшным. Он не был великовозрастным дитем, которое до сих пор воспринимает жизнь, как что-то само собою разумеющееся. Нет. Но подобно ребенку, не представлял себе смерть матери. Точнее представлял, но не воспринимал, как что-то реальное. А сейчас, глядя на существо, лежащее перед ним на кровати, вдруг понял, что жить ей осталось совсем недолго. Испуганный взгляд матери до его появления и внезапная бодрость при виде сына. Это взгляд заставил сердце Сергея биться сильнее. Неприятное ощущение передалось в низ живота.