Машина выехала за пределы поселка на еле приметную дорогу и устремилась в сторону леса. Дальний свет фар выхватывал из темноты кочки, которые нельзя было объехать и участковый сбавлял скорость почти до нуля. Полоса высокой травы в середине дороги стучала по решетке радиатора, от чего салон наполнился приятым запахом. Луна в чистом небе неплохо освещала местность. Вдали показался особняк Романовых.

У Рыбина из головы не выходил спокойный голос Сергея Романова. "Я убил ее". У парня явно было не все в порядке с головой. Оно и понятно: после всего, что с ним произошло в последний месяц, видимо, "крыша поехала" окончательно. Рыбин до сих пор помнил уставшее и постаревшее лицо парня, просившего его о помощи несколько недель назад. Обычно спокойный, непьющий, всегда следящий за своим внешним видом, Сергей в тот день пришел к Рыбину не похожий сам на себя. Мешки под глазами, кожа цвета сырого теста и обрубленные фразы - все это говорило о том, что дома у него не все ладится. Но Рыбин и предположить не мог, что все может так обернуться. У всех нас бывают неприятности, но это не дает нам...

Ты сам себя обманываешь, возразил внутренний голос. У всех бывают неприятности, но мало кто сталкивался с таким напором. Парень потерял все за короткий срок и не нужно быть психологом, чтобы догадаться, к чему это приведет. Ты просто не хотел лишней мороки, признай.

Это было правдой. Участковый не обратил внимания на сигнал. А точнее - игнорировал. Просто все происходящее вокруг, настолько обрыдло, опостылело, что Рыбин перестал вообще что-либо замечать. Исключением становились лишь личные проблемы и дела рабочие, которые не терпели отлагательств. Пьянство, бытовуха, прогулы школьников, сплетни, соседские "войны" - все это легло непосильным грузом на плечи подающего когда-то надежды молодого человека. Жизнь вылила холодное ведро воды на голову тридцатилетнего мужчины и практически погасила пламя внутри. Оказалось, что все его так называемую "харизму" можно засунуть в одно место. Шансов показать себя, а значит и шансов пробиться наверх, не было. Склоки с женой, задержка зарплаты, ежедневное отключение электричества - все это подливало масло в огонь. Хотя, скорее, тушило его. Ко всему выше названному прибавить пересуды ставших алкоголиками друзей, осуждавших участкового за его выбор (такие уж нравы!).

Но Рыбину не было плевать. Просто жизнь делает человека черствым или же превращает в тряпку. С этим нужно смириться.

Снова оправдания!

Машина подъехала к дому, огороженному двухметровым забором по периметру. Из окна второго этажа лился свет, оставляя на земле тусклую квадратную лужицу. Участковый заглушил двигатель и вышел из машины. Гнетущая тишина давила на уши. Странно. Даже из леса не доносилось ни единого звука. Не было слышно ни ночных птиц, ни сверчков. Лишь ветер тихо шелестел кронами деревьев.

Рыбин толкнул калитку и вошел во двор. В нос ударил резкий неприятный запах. Луна освещала путь к крыльцу дома. Возле будки слева от протоптанной тропинки лежало тело собаки. Участковый присел на корточки. Весь бок бедного пса был разворочен дробью. Еще одна рваная рана темнела за ухом.

Он поднялся на крыльцо и потянул ручку двери. Лунный свет заполнил кладовую. По бокам стояли стеллажи, нагроможденные всевозможным хламом. Рыбин чуть не кувыркнулся через алюминиевую флягу с питьевой водой. Чертыхнувшись, он нащупал ручку входной двери и зашел в дом. Внутри пахло старыми вещами и чем-то кислым. Запах был настолько сильным, что казался осязаемым. Тонкие струйки заливались в ноздри и медленно тянулись по бронхам к легким.

В огромной прихожей царил бардак: на полу лежали кучи вещей, посреди комнаты валялся стул. На стене четырьмя полосками остались кровавые следы от пальцев. К невыносимой вони добавился еще аромат свежих экскрементов. Рыбин достал носовой платок и приложил к носу. Чувство тревоги вдруг заполнило грудь. Внизу живота стало тепло. Он достал табельный "Макаров" из кобуры и, оторвав платок от лица, крикнул:

- Сергей!

Из соседней комнаты раздался шорох. Рыбин напрягся. Он прошел мимо лестницы, ведущей на второй этаж, и остановился в дверном проеме.

- Сергей, - позвал он вновь хозяина квартиры.

- Я здесь, - ответил Сергей.

Но участковый уже видел его. Даже в полутьме комнаты он смог разглядеть кровь на руках, животе и лице. Сергей сидел у окна. У его ног лежал окровавленный кухонный нож. Рыбин перевел взгляд на старуху.

- Что ты наделал? - тихо спросил Рыбин.

- Не смотри ей в глаза, - пробубнил Сергей в ответ, не отрывая взгляд от кровавого пятна на полу.

Труп старухи лежал у стены. Из ран на груди бурыми пятнами растекалось по полу несколько литров крови. Лицо старухи замерло в последнем злобном взгляде. Странно, но участковому на миг показалось, что старуха смотрит на него. Тысячи капилляров налились красным цветом, вокруг радужки глаз. Смотрящих на него. Смотрящих так, словно... Словно она обвиняла Рыбина в своей смерти, как бы напоминая о том, что тот просто не обращал внимания на происходящее с ее сыном. Из открытого рта торчали несколько прогнивших зубов, окрашенных в темно-красный. Любой, кто хоть самую малость разбирается в криминалистике, может с уверенностью сказать, что перекошенное лицо покойника - это миф. Не бывает испуга на мертвом лице, равно как и злости или чего-то там еще. Но в данном случае все выглядело иначе. Старуху словно обволакивала ядовитая аура.

Участковый обошел тело и поднял нож. В голову вдруг пришла мысль, что Сергей может одуматься и напасть на него. Но тот сидел смирно, не издавая ни звука. Перед глазами Рыбина все еще стоял озлобленный взгляд мертвой старухи. Стало не по себе, о того, что она сейчас смотрит ему в спину.

- Я вызываю наряд, Сергей, - сказал он.

Сергей лишь обреченно кивнул. Рыбин пятился назад, пока не оказался в проеме. Он осторожно взял окровавленную трубку и прислушался. Телефон не работал. Черт возьми, подумал Рыбин, он ведь как-то позвонил! Оставалось только ехать назад, в деревню. Он вернулся к Сергею:

- Поехали.

2

К полудню солнце начало плавить асфальт. От не выносимой духоты не спасали ни открытые окна, ни вентилятор, прогоняющий какой-никакой, но воздух по салону. Фреон в кондиционере закончился еще в прошлом году. Олег обещал к лету заправить, но за обилием иных проблем, проблема с жарой в машине жены (неофициальной) к лету показалась ему не столь уж значительной. Аня и сама не настаивала, пока все ее передвижения ограничивались короткими пробками в центре города и поездками в магазин.

Машина мчалась по шоссе уже несколько часов. В салоне стоял запах сигарет и асфальта. Теплый ветер трепал собранные в хвост на затылке волосы. Она сделала глоток воды, теплой, как моча и сморщилась. Подкурила очередную сигарету. Никотин горечью осел в гортани. В лобовое стекло с глухим стуком врезалось тысячное насекомое. Аня размазала пятно по стеклу дворником, оставив желтоватую дугу.

Глаза слипались от усталости. Из слабеньких динамиков лился голос молодой знаменитой певички. Аня не решилась полностью отключить звук, но все-таки сделала тише, чем обычно. Всему виной суеверие. Говорят, что нельзя показывать безразличие к смерти близким. Даже, если это твоя мать, которая вышвырнула тебя из дома в шестнадцать лет. Даже если ты едешь сама в машине, на пустынной трассе, нельзя петь, чтобы не уснуть. Нельзя слушать громкую музыку.

Новость о том, что Сергей убил мать, вылилась на нее ведром холодной воды. "Что? Как убил? Вы, наверное, ошиблись?", "Вы - Анна Романова? Сестра Сергея Романова и дочь Алевтины Романовой?" "Ну, да". "Значит, нет никакой ошибки. Ваш брат зарезал мать сегодня ночью. Он сидит, сейчас в камере. Обвинения еще не выдвинуты, поэтому он еще в КПЗ. Скоро поедет в областной, в СИЗО". Из всего выше сказанного Аня уловила лишь одно: Сергей убил мать.